Жребий судьбы (ЛП) - Ирессё - Страница 13

Рогир оставил его рот и переключился на уши, подбородок, шею. Лассена затопило наслаждением. Повинуясь инстинкту, он прильнул к королю всем телом. Тот положил ладонь ему на грудь и сжал пальцами сосок; плоть немедленно напряглась, превратившись в маленький твердый комочек.

Опять стон. Только чей? Неужели эти непристойные звуки издает сам Лассен? Он еще ничего не знал, но его невинность лишь упрощала задачу, делая абсолютно покорным перед столь страстным натиском. Лассена поочередно охватывало то паникой, то удовольствием. Обессиленный тщетной борьбой, он беспомощно хныкал.

Рогир прекратил ласки и отстранился, оставив в Лассене какую-то непонятную пустоту. Он растерялся, им опять владели противоречия — облегчение, разочарование. Открыв глаза, он недоуменно уставился на Рогира.

— Я не должен был давить на тебя, — пробормотал тот.

— Нет, я… я же ваш. Вы вольны поступать со мной как угодно. — Лассен запинался, боясь сказать что-нибудь обидное. Прерванная близость слишком будоражила. — Пожалуйста, разрешите мне служить вам.

— Тише, милый, успокойся, — прошептал Рогир и поцеловал Лассена в лоб. — Это может подождать. А сейчас отдохни. У тебя был трудный день, ты наверняка утомился.

Лассен моргнул. Внезапно навалилась усталость, он зевнул, прикрывая рукой рот и глядя на Рогира осоловелыми глазами.

Сладких снов, Лас-мин.

Разума коснулся безмолвный приказ, которому Лассену не смог воспротивиться. Он смежил веки и стал погружаться в оцепенение. Рогир отнес его в спальню, уложил на кровать, снял с него тапочки и укрыл покрывалом. Король задумчиво всматривался в миловидное юношеское лицо. Во взоре мелькнуло предвкушение — сколько страсти дремлет в этом мальчике, чью чувственность сегодня он лишь подразнил на пробу. Нужно лишь разбудить ее.

Да, хорошо бы поэтапно знакомить наложника с телесными радостями. Так будет лучше и гораздо приятнее для них обоих.

Глава 6. Первый опыт

Через несколько дней выяснилось, что исследовать Цитадель и оставаться незамеченным — задача практически неосуществимая. С тех пор как Лассен занял место за королевским столом в главном обеденном зале, едва ли не каждый придворный, с которым он успел столкнуться, считал своим долгом остановить его в коридоре, поприветствовать, вынуждая вступить в светскую беседу. Лассен и вилку ко рту поднести спокойно не мог — ведь к тому, кто сидит рядом с арданом, постоянно обращены пристальные взгляды. Даже когда он просто шел, чувствовал себя как зверь в цирке на всеобщем обозрении.

Лассен бы предпочёл есть у себя в комнате, но знал, что этим только даст повод для нежелательных разговоров. Причем обсуждать станут не только предполагаемую эксцентричность наложника. Подвергнут сомнению сам выбор Рогира. Лассен считал своим долгом защитить короля, не допустить, чтобы его репутация пострадала, пусть и ошибочно.

По-настоящему добрыми оказались только дворцовые слуги родом из семей, чьи предки испокон веков жили в замке. Как Жозель, например. Преданные Рогиру всей душой, они с неизменным теплом относились ко всем, кого тот считал близкими.

Солдаты и охранники тоже в целом не проявляли недружелюбия, хоть стремились блеснуть сквернословием при любом удобном случае, особенно завидев миловидное личико и привлекательную филейную часть. Однажды Лассен невольно подслушал, как они делали ставки, споря о том, которые из его прелестей Рогир еще не вкусил. Разумеется, балагуры не имели в виду ничего дурного. Тем не менее, щеки и уши продолжали гореть всю дорогу; он попросил Жозеля поскорее спуститься с крепостной стены — но вслед уже летел очередной грубоватый комплимент.

Придворные, наоборот, вели себя по-разному. Если уж говорить точно — совсем непредсказуемо. Чистокровные слишком кичились своими амбициями, степенью влияния на Рогира и на небольшую кучку знатных дворян, которые составляли его узкий круг.

С некоторыми представителями этого круга Лассен возобновил знакомство во время их визитов в Цитадель. В одном из бесчисленных переходов крепости он столкнулся с Кеоском, который любезно поинтересовался его делами. То же самое сделал дядя Рогира, Йован, выходя из зала совета после встречи с коллегами. И Джилмаэль разыскал его, чтобы представить своего близнеца. Тот занимал должность королевского архивариуса, проводил во дворце почти каждый день и предложил Лассену свою помощь в любых вопросах. Трудно удержаться, чтобы не глазеть на полное подобие Джилмаэля. Если бы не волосы — Зикриэль причесывался несколько иначе, чем брат, — наверное, никто вообще не смог бы их различить. К счастью, с надменным Имкаэлем Лассен больше не пересекался.

— Надеюсь, ты не скучаешь?

Он смущенно улыбнулся подошедшему Рогиру, который тоже залюбовался открывающейся с западной галереи живописной перспективой. Было далеко за полдень, и Лассен не видел ардана целый день.

Тот обвил рукой его талию и привлек к себе:

— Ну что, уже не страшно? Все уголки в Цитадели облазил?

— Нет, ни капельки не страшно, — заверил Лассен. — Жду не дождусь, когда познакомлюсь со столицей.

— А почему ты в одиночестве? Где Жозель?

— Ах, он заглядывал ко мне, но его срочно вызвали уладить какую-то ссору или что-то в этом роде. Кажется, два оруженосца повздорили.

Король фыркнул:

— Бедняга. Сколько себя помню, всегда его посылают разнимать дерущихся мальчишек. Я только потом понял, почему, когда он меня самого приручил.

Лассен засмеялся:

— Вы были таким неуправляемым?

— Родители со мной сладу не знали, — подтвердил тот. — Однако боюсь, в большинстве случаев они сами мне потворствовали.

— Потому что баловали вас как единственного сына, — догадался Лассен.

Рогир бросил на него острый взгляд:

— Да, в вопросах дисциплины они плохо разбирались. Жозель, невзирая на их недовольство, всегда говорил правду и собственным примером демонстрировал, как надо учить меня уму-разуму. Хвала Вересу, они прислушивались к его мнению, и сейчас перед тобой достойный образец благовоспитанного дейра. — Лассен прыснул. — Что? Ты сомневаешься?

Он перестал смеяться и нежно улыбнулся:

— Ни в коем случае. Ваши манеры более чем безупречны. Вы добрый, обходительный. Вас просто невозможно не любить.

Рогир вдруг повернул Лассена к себе лицом, заставив вздрогнуть от неожиданности, — их тела слились, пах прижался к паху. Горло сразу перехватило.

— Я действительно тебе нравлюсь? — прошептал Рогир, глядя на него из-под полуприкрытых век.

Он кивнул, еще раз судорожно глотнув. Рогир взял в ладони его лицо и поцеловал. Лассен густо покраснел — к этому, куда ни шло, привыкнуть не трудно, но сейчас они в общественном месте!

Каждый вечер, перед тем как удалиться в свои покои, Рогир проводил около часа с Лассеном. Большая часть времени была заполнена пылкими поцелуями, ласками умелых рук, пальцев, что будили в юном теле всплески самых невероятных и приятных эмоций. С виду праздный и неторопливый, Рогир шаг за шагом готовил его к исполнению долга.

В паху что-то шевельнулось, начало разгораться, подниматься. Лассен едва не задохнулся, когда понял — не только король выказывает признаки физического возбуждения. Собственное естество тоже быстро окрепло, стоило только потереться через штаны о древко Рогира. Конечно, это и раньше случалось, но не так, как сегодня: никогда еще он не испытывал подобной твердости, жара, такой острой… потребности.

Рогир оторвался от его губ, и Лассен разочарованно застонал, умоляя взглядом о том, чего он сам не мог осознать.

— Идем, — сказал Рогир, подталкивая Лассена к покоям.

Едва ступив в комнату, Рогир притиснул его к двери, распахивая ворот рубашки. Склонил голову и принялся осыпать шею поцелуями от подбородка до маленькой ямки в основании. Лассен лишь тоненько всхлипывал. Запутавшись в сумбуре ощущений, он не заметил, как Рогир скользнул рукой ему под одежду, пока сосок не стал жертвой цепких пальцев, ввергнув в панику.