Пределы (ЛП) - МакГинли Сид - Страница 43

Тем временем топанье и хлопанье продолжалось.

— Не заставляйте меня повторять!

Тарин фыркнул. Мужчины и кадеты загалдели ещё громче. Новенькие мальчишки, наоборот, задрожали и старались не дышать. А старшие — просто молча стояли.

— Если мне придётся к вам спуститься…

Всхлип Тарина затерялся среди неожиданных криков мужчин. Тарин снова прикрыл уши, но Кинан одёрнул его руки.

— Слушай, Тарин. Это важно. Ты должен начать привыкать к церемонии. Тогда ты лучше поймёшь нас.

Голоса мужчин стали потихоньку стихать, и Тарин смог различить некоторые фразы:

— … прости, мамочка…

— … я больше так не буду…

— … я не хотел, мамочка…

— Ведите себя хорошо! — нараспев прокричал Титус. — И Матушки позаботятся о нас. Поступайте правильно!

— Так точно! — проорали мужчины. — Мы обещаем! — Секундное молчание. — Честно, Матушка!

— Матушки нас услышали, — сказал Титус. — Мы их сыновья, и они любят нас, несмотря на наши недостатки. Давайте же споём и покажем, как мы их любим, перед тем как выразим наши просьбы!

Позвоночник Тарина «выписывал кренделя», пока он переваривал услышанное. Кричащие мужчины — это жутко, а извиняющиеся мужчины — что-то совсем нереальное. И до сегодняшнего дня Тарин вообще сомневался, что так называемые Матушки и мальчишечьи Леди существуют. Теперь же от мысли, что Матушки рядом и, что ещё хуже, могут им гордиться, в груди стало горячо и тесно. Та картинка, которую недавно показывал Тарину Титус, была солнечной и светлой, и тогда Тарин разрыдался, как какой-то лесной мальчишка-первогодка.

Он незаметно обвёл взглядом всех присутствующих. Тарину стало казаться, что позвоночник предал его. Он заставил Тарина переживать за Гаррика и защищать источник всех его проблем — глупого Кори. Вдруг, будто от возмущения, по спине пробежала дрожь. Тогда Тарин мысленно изменил свой последний вывод, подумав, что всё-таки в первый раз его поймали из-за собственной невнимательности и любопытства.

— Новенькие, вы тоже должны хлопать, — обратился к мальчишкам Кинан.

Старшие ребята подняли руки вверх и стали подпрыгивать на месте.

Тарин заметил маячащую впереди голову Марта.

— Глупцы, — пробубнил Тарин и усмехнулся над дурацкой цивилизацией.

Стоящий рядом Пэрри начал подстраиваться под ритм движений и топанье мужчин. А глупый Кори попискивал и махал руками. Кинан ткнул Тарина локтём в бок, и тот, чтобы от него отстали, тоже демонстративно помахал руками.

Все в зале пели и кричали, что Матушки добрые и хорошие.

Мужчины и кадеты пели хором, но иногда кто-то из них завывал, ликуя, а затем снова вливался в общий ритм.

— Потрясающе! — воскликнул Кинан и подпрыгнул на месте.

— Я люблю тебя, мамочка! — хрюкнул жирный кадет Мика с другого конца мальчишечьего ряда.

Рядом завизжал глупый Кори:

— Леди-Мамочка!

— Вот чёрт, — вздохнул Тарин.

Пэрри чуть отодвинулся от него и пробубнил:

— Мама.

Тарин никак не мог разобрать слова, когда вокруг все так громко пели и слышались крики особо радостных мужчин. Но в голове потихоньку стала вырисовываться общая схема песни. Некоторые кусочки повторялись, потом шли новые слова, а затем снова старые. Немудрено, что Кинану нравилось громко кричать. Его голос эхом разносился по залу. Тарин потёр уши. Слишком громко!

— А теперь ещё раз хором! — пророкотал Титус, и мужчины с мальчишками снова запели, а потом, к большому удивлению Тарина, все разом замолчали, ну, не считая последнего возгласа Кинана.

— Присаживайтесь! Подумайте о доброте Матушек, пока по рядам ходит Книга Заявок.

Тарин сел. С глупой улыбкой на лице Кинан и Пэрри прислонились к стене.

— Видишь? — прошептал Кинан. — День Матушек — это весело! Мы поём, танцуем и общаемся с Матушками. А после едим вкусный хлеб, и все утренние работы отменяются! А ещё Титус объясняет нам разные вещи.

Пэрри кивнул.

— Здорово! Матушки рядом!

Тарин прикусил ноготь на большом пальце.

— Да что с тобой такое, Пэрри? Ты ведь не тупой, как Кори.

— Это с тобой что-то не так! — возмутился Пэрри и отошёл в сторону.

— Вы все заблуждаетесь, — потерев лицо и покачав головой, сказал Тарин.

Кинан хихикнул.

— Тарин, всё дело в тебе, а не в Пэрри или Кори. Мужчины тебя обсуждали. Это связано с тем, что у тебя два шарика.

Тарин засунул руку подмышку и нащупал две шишечки.

— Вы, сзади, потише там, — прорычал сержант Эдон и пошёл в их сторону. — Кадеты, следите за подчинёнными. Пожелания надо как следует обдумать. — Эдон остановился, повернувшись лицом к ребятам. — Мальчики, сегодня я выступлю в роли вашего посредника. Чем дольше вы здесь живёте, тем быстрее к этому привыкните и начнёте мне доверять. Как вам уже объясняли на уроке по Дню Матушек, вы можете передавать свои желания посреднику. В Книге Заявок я напишу пожелание только одного мальчика, а остальные забуду.

Мальчишки загалдели и затараторили. Тарин смело посмотрел сержанту в глаза и призадумался.

— Тарин, тебя тогда наказывали, и ты пропустил этот урок. Книгу Заявок читают Матушки. Потом они дают нам необходимое, а иногда и желаемое. Мужчины записывают просьбы сами, а за мальчишек это делает посредник. До Дня Свечей у новичков есть такой человек. Сегодня им буду я. Посредник даёт слово чести, что не разгласит чужие секреты. Его задача передать Матушкам одно единственное, самое нужное желание, и забыть об остальных.

Тарин фыркнул.

— Хочу в лес. Не секрет. Не хочу носить носки. Хочу деревья. Не нужны мужчины.

Эдон усмехнулся и склонился, подойдя к Пэрри. Тот подвинулся ближе.

Похоже, мальчишечьи секреты надо говорить на ухо…

— Я услышал твоё пожелание, новый мальчик Пэрри.

Тарин поёрзал. Эдон над ним посмеялся. Тарин присмотрелся. Сержант стоял, нахмурившись, и смотрел на Пэрри, словно тот наелся ночных ягодок. Напрягшись, Тарин смог расслышать:

— Подумай ещё раз. Это глупо. И не проси это же у другого, менее доброго посредника.

«Чёрт! Вот и доверяй после этого посредникам!» — подумал Тарин. Вся эта затея была такой же неправильной, как и сами мужчины. Тарин решил больше никогда ни о чём не просить.

Эдон шёл вдоль мальчишечьего ряда. Похоже, у каждого из них уже была готовая просьба. Закончив, сержант остановился и стал ждать, когда ему передадут большую коричневую книгу. Первые ряды в зале снова запели. Эдон написал что-то в книге, подошёл к сцене и отдал её в руки Джейдону.

Тарин застонал и прикрыл уши. В зале опять стало очень шумно. Громче, чем когда он сидел на дереве, а вокруг стрекотало множество голосистых жучков.

— Цикад, — поправил его Кинан. — А не голосистых жучков.

— Козявки, — пожал плечами Тарин и задумчиво добавил: — Вкусные.

— Тише, — сказал вернувшийся Эдон. — Матушки будут читать Книгу.

— Хм, — ответил Тарин.

— Тишина в зале! — заорал Джейдон, передавая книгу Титусу.

— А почему ему разрешено на всех кричать? — спросил Тарин.

— Хороший вопрос, — еле слышно ответил Кинан, чем заслужил от Эдона строгий взгляд.

Титус положил книгу в ямку в стене. Все в зале замолчали и застыли в ожидании.

Тарин заёрзал. Ничего не происходит, а колени-то болят. Надо проверить на них корочку.

И вдруг… Солнце в зале!

— Ой-ой-ой! — заголосил Тарин.

Его поддержали все новенькие мальчишки. Книга была залита золотистым светом — таким же, как пробивается сквозь летнюю листву в лесу. Потом свет замигал, и раздался гудящий звук.

— Тише, тише, — стали успокаивать ребят Эдон и Кинан.

— Матушки обдумывают наши просьбы, — объяснил сержант.

Тарин закрыл рот и уставился на свет. В это время странный звук усилился, и Тарин вздрогнул, когда понял, что это мужчины, кадеты и старшие мальчишки присоединились к нескончаемому гулу, повторяя «ма-а-ма, ма-а-ма».

Тарин так испугался, словно страшилки про Ночного Мальчика вдруг стали явью. Тарин «уговорил» свой мочевой пузырь потерпеть, сел на пол и завыл.