Atem (СИ) - "Ankaris" - Страница 16

— Это вам нужна помощь, раз зовёте первого встречного в дом. — Деловито махнул он рукой на прощанье.

«Что за люди пошли!» — Поправив подушку, я вновь улёгся у окна. Язвительная насмешка человека не на шутку заставила мою кровь закипеть. Он точно желчь впрыснул мне в вены своей издёвкой. Меня обуревали самые различные негативные эмоции, пеленой застилавшие истинный смысл произнесённых им слов.

Прошёл, верно, час, прежде чем мои возбуждённые нервы успокоились. Никогда не задавался вопросом, как называются те погремушки, что вешают над детскими колыбелями, но, видимо, в них есть прок. Я зачарованно наблюдал за игрой ветра и ткани над головой, отчего наступило приятное умиротворение, очень может быть, подобное тому, которое испытывает младенец, разглядывая эти крутящиеся фигурки и что-то там себе воображая.

Раздуваемые занавески сейчас походили на два белых паруса, а из-за редких капель дождя, хлеставших по лицу, казалось, что за окном шумел океан. Стоило только задуматься о собственной роли на мнимой шхуне, как мимолётно вспыхнувшая молния озарила всё вокруг. И это озарение, осознание того, кто я, повергло меня в ужас. Моя интерпретация скрытого значения слов человека пугала гораздо больше, чем тот возможный смысл, вложенный в них изначально. Он был прав — не хватает экипажа судна. Здесь, на палубе, я один. Потому ли я пригласил его на кофе? Составить мне компанию? Удивительно как одно незначительное событие может заставить взглянуть на собственную жизнь с иного ракурса. «Écale», — вспомнилось мне слово из дневника Дэниэль, которое я позже нашёл в словаре — «скорлупа».

12

Из-за хмурых октябрьских облаков стянувших небо на улице быстро смерклось. Вдобавок к депрессивным пейзажам за окном примкнул ещё один — сломленная пополам яблоня у дома через дорогу. Уцепившись ветвями за провода и мотаясь из стороны в сторону, она оставила весь район обесточенным. Правда, полагаю, ненадолго — вокруг неё уже кружились работники аварийной службы.

Я ходил от окна к окну, сжимая в руке трубку телефона. От былой уверенности позвонить Дэниэль не осталось и следа. И недавний повод стал казаться не столь разумным. «Так, ладно, по ходу разберёмся», — всё же нажал я на вызов. Пошли гудки, тягуче длинные, лишающие надежды, что кто-то вообще ответит. Но вот на другом конце линии наконец прозвучал голос, который за взволнованной интонацией показался мне чужим.

— Дэни? — уточнил я.

— Да, — не сразу ответила она, отчего-то тяжело дыша.

— Я не вовремя?

— Пожалуй, — залилась она звонким смехом. — О боже, нет-нет-нет! — В трубке раздался оглушительный грохот. — Всё. Теперь вовремя, — не прекращая хохотать, ответила она.

— Что там происходит? — теперь и я заразился её смехом.

— Старая полка не выдержала бремени знаний, — выдохнула она; и я точно знал — на её лице сейчас всё та же очаровательная улыбка.

— А у нас дерево ветром сломало, — с излишком радости преподнёс я невесёлую новость. И Дэниэль вновь закатилась звонким смехом.

Никогда не думал, что способен обсуждать погоду дольше минуты. Для меня эта тема всегда являлась «аперитивом» перед самой беседой. Однако мы проговорили добрых полчаса только о сегодняшнем дне. Извиняться за мою утреннюю неприветливость уже было неуместно. И я чуть было не совершил ошибку, решив поинтересоваться о прогнозе на следующую неделю. К счастью, Дэни опередила меня, спросив, чем я занят.

— Как крот, всё ещё сижу без света.

— В таком случае, я тебя поддержу, и тоже не буду включать, иначе день закончится.

— Что за полку ты мастерила? Для той кипы книг на подоконнике? — предпринял я попытку повернуть разговор в интересующее меня русло.

— Штэфан Холмс, вы и это успели заприметить! — усмехнулась она, а меня одолело странное чувство — будто бы я впервые услышал своё полное имя из её уст. — Нет, я расставляла книги, принесённые из библиотеки, а то были лишь старые тетради. Собрала их, чтобы выбросить.

— Зачем?! — вырвалось из меня такое неподдельное сожаление, что я осёкся, дабы не выдать себя. — Я вот неохотно расстаюсь со своими воспоминаниями.

— Ты же видел того жирафа и прочую чертовщину. Их и воспоминаниями сложно назвать-то, скорее жуткие фантазии.

— Фантазии всё же лучше, чем туман в голове.

Прямо как у меня сейчас.

— Теперь ты ещё и цитировать Холмса будешь? — усмехнувшись, спросила она.

— Надеялся, что это проскользнёт незамеченным. Ты была сегодня в библиотеке?

— Нет, у герра Крауса… как обычно, — сделав паузу, тяжело вздохнула она. — Яков хочет, чтобы я посещала его лекции, вот и оставил для меня эту «пищу для мозгов».

— Напомни, кто такой Яков, — услышав, насколько требовательно прозвучал мой голос, я наигранно раскашлялся.

— Сын герра Крауса, — спокойно ответила она.

— А что за лекции? — За спиной пискнул таймер микроволновки, оповестивший о возобновлении подачи электричества.

— Литература.

— И зачем они тебе? — Включив электрочайник, достал я из шкафчика банку с кофе и кружку.

— Всё лучше, чем бесцельно проводить дни. — В трубке послышался звон посуды.

— Почему бесцельно? — Увлёкшись процессом приготовления напитка, я не обратил внимания на то, что уже давно пересёк черту, за которую раньше она мне не пускала.

— Потому что я не знаю цели. Где же ваша логика Холмс?

После этого разговор совсем не клеился. Я раздражался из-за её непонятного отношения ко мне и уже начал сожалеть об этом звонке.

«Что за паршивый день», — повесив трубку, направился я в гостиную с намерением растянуться перед телевизором и отвлечься.

13

Понедельник. Второй день город утопает в серой меланхолии и густом тумане. А через усеянное мелкими дождевыми каплями тонированное стекло автомобиля улица видится в десятки раз более унылой, чем есть на самом деле. Я не спал всю ночь, поэтому не рискнул сесть за руль в состоянии, когда напрочь отсутствует элементарная концентрация, — пришлось взять такси. Ворочаясь с бока на бок, я всё размышлял о назойливом «écale», со вчерашнего дня ставшим прекрасным описанием, по всей видимости, и моей жизни тоже. И вот он, результат, — очередной загаженный день. Впрочем, понедельники никогда не славились своей гуманностью.

— Кажется это надолго, — смотря на меня через зеркало заднего вида, резюмировал водитель.

Впереди нас до самого конца улицы выстроился неподвижный поток автомобилей и общественного транспорта, словно рой каких-то тарахтящих насекомых, сплочённых общей целью, все ожидали одного — когда же откроются дверки улья и будет можно рвануть на свободу. И каждый считал своим священным долгом хоть раз да подать оповестительный сигнал о том, что он просто сгорает от нетерпения. А пока светофоры игриво жонглировали цветами, нам ничего не оставалось, как стоять и послушно ждать, периодически смахивая дворниками накрапывающие на ветровых стёклах капли.

— Дэни?! — заприметил я её, неспешно шагающую, под прозрачным куполом зонта в направлении противоположном от нас.

— Вы что-то спросили? — обратился ко мне водитель.

— Пожалуй, я дальше пешком. — Вытащив из бумажника купюру, я протянул ему деньги и выскочил из машины.

— Дэниэль! — окликнул я её.

— Доброе утро! — широко улыбнулась она, заметив меня.

— Это неправильно, — ответил я такой же улыбкой.

— Ты о чём?

— Нельзя показывать утру понедельника, что ты счастлив.

— Но я не счастлива! — не задумываясь ни на секунду, возразила она с невероятно серьёзным выражением лица, отчего меня сию же секунду охватил приступ истеричного смеха.

И вот под презрительным взглядом прохожих мы оба уже захлёбывались непонятными звуками. Дэниэль выронила зонтик, схватившись одной рукой за живот, а другой — за мою руку. Не спорю, выглядели мы действительно нелепо, точно два злых гения, задумавших что-то нехорошее. Финальным аккордом стало малиновое пальто Дэни, кинув взгляд на которое, меня дёрнуло громогласно ляпнуть: «Ну что, Пинки, ты готов захватить мир?».