Эйнит (СИ) - Горышина Ольга - Страница 10

— А ночью придешь?

— Нет, иначе я на уроках засыпаю. Да и тебе самой пора перестраиваться на ирландское время.

— Ты сегодня опоздал в школу?

— Опоздал. Ты залей потом угли водой. Ну я пошел. Коло Сом, — добавил он, дойдя уже почти до калитки.

— Что? — не поняла Эна.

— Я пожелал тебе доброй ночи. Можешь повторить?

— Коло Сом, — произнесла она быстро, будто спешила избавиться от чуждых ей звуков.

Дилан улыбнулся и, взяв велосипед, скрипнул на прощание калиткой, а Эна пошла в дом за водой. Мать суетилась на кухне подле стола, на котором стояли три тарелки.

— Дилан ушел.

— Как, уже? А ужин?

— Он не будет есть пюре из пакетика, имея мать, которая готовит его с красной смородиной.

Лицо матери напряглось, но Эна не улыбнулась.

— А ты будешь есть?

— А у меня есть выбор?

— Есть, — отозвалась спокойно мать, хорошо скрывая обиду. — Лечь спать голодной.

Эна мечтала сейчас хлопнуть дверью, но живот поспешил напомнить о себе урчанием, и Эна, проглотив ком злости, направилась к раковине, чтобы выкинуть листок с крекером и набрать в банку воды.

— А я куницу видела, — сказала Эна, чтобы разрядить обстановку, удивившись, что сумела запомнить новое название.

— Я подумала, — будто вовсе не удивилась сказанному мать, — может мы возьмем пса. С собакой я могу спокойно бегать, не боясь пьяных соседей.

— Мам, — потянула Эна, вытирая руки, — мы через год уезжаем. Ты бы хотела лететь трансатлантику в клетке? Вот и ирландская собака не хочет.

— Я лишь предложила.

Мать пожала плечами и вывалила на тарелку пюре с мясными шариками в томатном соусе. Все, как обычно, только не то. Однако Эна стойко подчистила ужин и даже пожелала матери спокойной ночи по-ирландски, и та, к ее удивлению, спокойно повторила новые слова, будто всегда говорила их дочери перед сном.

— Эй, Ведьма! — тихо позвала Эна, приоткрывая дверь лишь настолько, чтобы кошка могла пройти в дом.

Она увидела ее через окно двери, когда заваривала себе утренний чай. Неужели кошка просидела под дверью всю ночь? Но разве могла рыжая гостья ответить? Она молча прошествовала через кухню в гостиную и вверх по ступеням в комнату Эны, чтобы свернуться калачиком на подушке. Да, Эна была уверена, что застанет кошку именно в том месте и в той позе. И не ошиблась, только тревожить не стала. Тихо взяла флисовую кофту и вернулась вниз.

Мать вновь отправилась бегать, не вняв предупреждению соседки, и после этого смеет упрекать дочь в упрямстве! Чай оставался горячим. Эна осторожно сделала глоток и вернула чашку на столешницу. На завтрак хотелось тоста с джемом. Только не было ни того, ни другого. Но вечером она обязательно поджарит себе купленный Диланом хлеб. Оставалось лишь напомнить матери про наличные, чтобы расплатиться с ним. Если вообще у нее остались евро.

Зазвонил телефон. Матери мог звонить только отец. Эна решила не сообщать ему, что та бегает— к чему отцу лишние тревоги. Солгала, что мать спит и, конечно же, перезвонит, когда проснется. Эна была рада услышать голос отца. Только вот на языке крутились лишь банальные фразы — как погода, как еда в самолете и хочет ли он спать? Ответы она знала заранее: солнце и жарко, еда — дрянь и безумно хочется спать, потому что отец так и не научился засыпать в кресле самолета даже на полчаса. Напомнить матери, что завтра привезут машину? Конечно, напомнит. Люблю. Целую. Пока.

Эна откинула телефон в сторону, и тот проехался по столешницы аж до кофеварки, на дне которой плескались остатки вчерашнего кофе. Глаза защипало от безысходности ирландского заточения, но Эна сдержала слезы. Надо продержаться рабочую пятницу, но заниматься совсем не хотелось.

— Отец звонил, — бросила она матери, когда та через четверть часа легкой рысцой вбежала в кухню.

— Знала, что пропущу звонок!

Мать схватила телефон, а потом махнула рукой и опустила обратно на столешницу.

— Ты позавтракала?

— Да, — солгала Эна, вдруг почувствовав привкус желчи от одной только мысли о хлопьях, а овсянки не хотелось еще больше. — Кошка к нам в дом снова забралась. Пойду отнесу ее соседям.

— Брось, сама уйдет. Или Дилан вечером заберет. Кстати, как он тебе теперь?

Мать наградила дочь многозначительным взглядом, но Эна не отвела глаз.

— Что значит твое «как»? — проговорила она жестко.

— Забудь! — махнула мать рукой и потянулась к кофеварке. — Странное состояние. Добежала до озера, глянула в воду и разревелась. Представляешь, как ребенок! А что я там увидела? Не красоту леса, нет... Себя увидела и вдруг так горько стало, не знаю отчего...

— Таблетки выпей, — зло бросила Эна и побежала наверх. — Пойдем домой, — сказала она кошке, и та нехотя сползла с подушки и пошла по кровати прямо к ней в руки. — На руках нести? — Кошка согласно замурлыкала, потираясь о протянутую руку. — Старушка тут тоже нашлась!

Делать нечего, с кошкой на руках Эна спустилась вниз и направилась к двери, не оглядываясь на кухню.

— Все-таки пошла! — крикнула ей вслед мать, но не остановила.

Эна спустила кошку с рук, чтобы надеть безрукавку, но кошка не отошла и на шаг, крутясь у самых ног девушки. Весила она прилично, и потому дорога показалась Эне нескончаемой. За это время она успела позлиться на мать за то, что та была на озере и не перезвонила сразу отцу, на себя, что не наябедничала на мать, чтобы отец дал той втык, и наконец на кошку за то, что та не оказалась пушинкой.

Но вот и соседский дом. Эна осторожно приоткрыла калитку, вросшую с обеих сторон в два пышных куста. Дом оказался белым с бордовой крышей и такими же наличниками на окнах. Приоткрытая дверь лежала прямо на земле, потому что у дома напрочь отсутствовал фундамент. Все три окна на фасадной стене в это прохладное утро оказались нараспашку. Между ними висели кашпо с какими-то вьющимися растениями, раскачивающиеся на ветерке. Дом мог насчитывать, как и их собственный, века два.

У стены красовался велосипед. Эна обрадовалась возможности увидеться с Диланом до школы, но тут же помрачнела, вспомнив загадочное лицо матери. Пусть не думает там ничего. Дилан ей почти что брат! Однако эта мысль еще сильнее подпортила утро, потому что тут же вспомнился Джеймс, а с ним и тост с арахисовым маслом пополам с джемом, отозвавшийся в животе глухим урчанием.

Эна сильнее прижала к груди кошку, которая даже в собственных владениях не думала вырываться, ускорила шаг и постучалась, стараясь не заглядывать без спроса в дом, куда ее не приглашали. Что-то бухнуло внутри, должно быть, в кухне, и торопливые шаги стали приближаться к двери. Эна сначала обрадовалась, что откроет не отец Дилана, но потом все равно напряглась, и кошке стало еще более неуютно, и она спрыгнула с рук в тот самый момент, когда мать Дилана возникла на пороге, вытирая о фартук руки.

— Я кошку принесла! — будто оправдываясь, начала после приветствия Эна, но хозяйка лишь рукой махнула, глядя вослед улепетывающей Ведьме.

— Заходи, чего стоишь!

— А Дилан дома? — Эна продолжала переминаться с ноги на ногу, скашивая глаза в сторону велосипеда.

— Нет, нет, нет! — вновь замахала руками женщина. — Этот велосипед сломался. То ли Дилан в канаву угодил в темноте, то ли еще чего... Он на старом поехал, минут на десять разминулись. Но все равно заходи. У меня для тебя кое-что есть.

— Я просто кошку принесла.

Но от приглашения отказаться не получилось. Впрочем, было любопытно вступить в гостиную с такими же белыми стенами, что и снаружи дома — каменными, без отделки, как и в их доме. Только вот в камине на удивление стояла черная печурка, которую явно недавно топили. Расколотое пополам бревно служило каминной полкой. На ней одиноко стоял кувшинчик с цветами, а за ним красовалась большая картина на библейский сюжет с девой Марией в центре. По одну сторону камина — напольная ваза с камышами, по другую — бирюзовое кресло-качалка, а рядом под деревянной этажеркой с книгами — странный квадрат из соломы, не больше двух футов стороной, с четырьмя дырками — должно быть, для горшков. Эна так внимательно успела все рассмотреть, потому что запуталась со шнурками кроссовок, которые затянулись в противный узел.