Эйнит (СИ) - Горышина Ольга - Страница 9

— Вам бы качели починить.

Дилан махнул рукой в сторону свисавших с балок веревок — доски давно не напоминали скамейку. Что тут чинить, но Эна ухватилась за предложение Дилана как за соломинку.

— Вот и почини. Если у тебя столько свободного времени после школы.

Только улыбка быстро сползла с ее лица, когда она увидела, как помрачнел от сказанного Дилан.

— Мне надо матери помогать, но если вам нужны качели, я починю. Не знаю, как у вас в Америке, а у нас в Ирландии принято помогать соседу, а какой ирландский дом без качелей! Вот сядем на качели, и ты расскажешь мне про свою прапрабабку.

— По рукам! — чуть ли не закричала от радости Эна, поняв, что ее оплошность прощена. — Сейчас уже совсем стемнеет, а лучший огонь в сумерки, так мне сказал один ирландский парень.

— Угу, потому что в сумерки можно увидеть мелкий народец, если кто из них подкрадется к тебе, а в темноте они совсем незаметны.

— Ты мне их покажешь? — подхватила игру Эна.

— Сказал же, что это не мое желание. А ты хотя бы чашку молока, что ли, на крыльцо вынесла да хлеба.

— Конечно!

Как же она сразу не догадалась, что он не обедал, да у нее у самой от одних произнесенных им слов заурчал живот. Эна бросилась мимо парня в дом, уже не страшась встречи с матерью, но та, будто чувствуя дискомфорт дочери, ушла к себе. Только вот на кухне Эна не обнаружила никаких следов обеда. Должно быть, мать, как прежде, ничего не ела, заодно и ей решила не готовить. Хлеб, завернутый в бумажный пакет, годился лишь для забивания гвоздей в качелях, потому Эна схватила коробку с крекерами, пакет с орехами и банку арахисового масла — все, что вывалилось на нее из первого открытого шкафчика.

Дилан успел выложить на земле очаг из камней и принялся за сооружение костра.

— Сначала вспыхивает труха, затем мелкие палочки, потом уже занимаются поленья. Нас так в скаутах учили, — сказала

Эна, опускаясь на пень, из которого Дилан уже вытащил топор.

— Хочешь разжечь сама? — без всякой обиды поднял на нее глаза парень.

— Нет, я просто так сказала. Даже не знаю зачем. Вот все, что нашлось. На кемпинге можно было бы поджарить сосиски, но у нас их нет, увы. И хлеба нет! Надо было убрать в холодильник. Тяжело привыкнуть к тому, что местный хлеб так быстро черствеет.

— Я завтра после школы куплю вам свежего.

— Купи, а то мать хочет прогуляться пешком, но я не горю желанием куда-то с ней идти.

— Может, тебе велик купить?

— Велик на ваших дорогах? Я похожа на самоубийцу? Ой, прости...

Эна аккуратно поставила на землю скудные съестные запасы и расправила на плечах прихваченный в гостиной плед. Огонь между тем занялся и принялся весело потрескивать, только все еще не обдавал желанным теплом.

— У тебя нет случайно аллергии на арахис? — спохватилась Эна, уже раскрыв банку с маслом.

— Нет. Да я не голоден. Я ведь действительно говорил про маленький народец. У нас принято оставлять им что-то на крыльце.

— Ты настолько суеверен?

— А тебе трудно оставить?

— Не трудно.

И Эна тут же отставила в сторону банку с арахисовым маслом и, отсыпав в ладошку орехов и пару крекеров, нашла им укромное местечко на крыльце, подложив вместо тарелки несколько сорванных с незнакомого кустика листочков.

— Вот, все сделано, — отчиталась она, опускаясь обратно на пень.

— Ты любишь красную смородину? — неожиданно спросил Дилан.

— А что это?

— Ягоды с куста, с которого ты сорвала листья.

— Никогда не пробовала. У нас она не растет.

— Летом попробуешь, а пока я могу принести тебе желе. Мать любит добавлять его куда только можно.

Напоминание о лете заставили Эну сжаться. Летом она надеялась вернуться в Калифорнию, и награда в виде какой-то там красной ягоды не удержит ее на этом промозглом острове. Она сгорбилась, сильнее закутываясь в плед, и не заметила, как Дилан придвинулся ближе и достал из коробки крекер.

— Ты выглядишь так, будто у нас еще не окончился ледниковый период, и тебе нужна шкура мамонта, чтобы согреться.

— Мне действительно холодно! У нас такая погода зимой и то не каждый день. Не зря же римляне называли ваш остров землей вечной зимы. Видишь, я тоже что-то знаю про твою страну.

— Про твою тоже. Ты же ирландка.

— Я американка с ирландскими корнями уже черти в каком поколении. Не путай. Я и слова не знаю на вашем языке.

— Знаешь. Эйнит, — Дилан махнул в сторону костра. — Огонек.

Парень подбросил в огонь оставшиеся щепки и отстранился от полетевших искр.

— Словно первобытные люди, — усмехнулся он. — Едим орехи и ягоды. Еще бы свинью поджарить.

— Такты все же голоден? Отчего не берешь масло? Мой брат обожал бутерброд с арахисом и клубничным джемом.

— Не голоден я. Так, к слову пришлось. Но если кошка принесет птичку, я ее поджарю для тебя.

— Кошку? — усмехнулась Эна.

— Обеих. Ведьм же жгли.

— Каких ведьм?

— Ну имя у кошки — Ведьма.

— А ведьминские круги поблизости есть? — вдруг спросила Эна, заметив как аккуратно выложены вокруг костра камни.

— Конечно, есть. А ты умеешь рил танцевать?

— А ты хорошо запомнил песню.

— У меня вообще память хорошая. Ну так умеешь?

— Нет, но у меня есть знакомый ирландский парень, он меня обязательно научит. Он и ведьминские круги знает...

— Я предпочитаю называть их кругами фей. Ведьмами были все католички, если спросишь англичан. Аты не боишься?

— А чего бояться? — спросила Эна, но до того успела вздрогнуть под пледом то ли от холода, то ли от странного взгляда Дилана, в широких зрачках которого плясал огонь.

— Ну там некоторые в обморок падают от страха, что провалятся в мир к народу холмов. Всякое сказывают про такие места.

— А я не верю. Мы в Америке о лепреконах вспоминаем лишь на день святого Патрика.

— О, гляди!

-Где?

Эна не ожидала, что закричит, по-детски испугавшись увидеть лепрекона, и даже вскочит на ноги, но Дилан быстро дернул ее вниз и прикрыл ладонью рот.

— Спугнешь! — прошипел он плененной девушке в самое ухо. — Это куница. Мы, правда, их лесными котами называем. Их теперь так мало тут, и я не видел, чтобы хоть одна забредала сюда из леса. Давай попробуем подманить. У тебя в руке крекер с маслом, протяни — вдруг подойдет.

Эна аж выдохнула от напряжения, обзывая себя мысленно дурой, и отстранилась от держащего ее парня, чтобы отойти от огня, которого боятся звери. Присев на корточки, она протянула руку к коричневатому зверьку, который, несмотря на длинное тело, напоминал кошку. Короткими прыжками он пересекал двор, будто не примечал ни огня, ни людей. Однако скоро Эна поняла, что куница прямиком двигается к ней. На короткой мордочке, что у кошки, не отражалось и тени страха. Лесной гость повел ушами и, изогнув длинное тело, приподнял и опустил пушистый хвост прежде, чем осторожно выудить из рук девушки отколовшийся кусочек аппетитного крекера. Он забавно поводил челюстями, обнажая ряд мелких белых зубов, досадуя, наверное, на вязкость угощения. Он даже пошарил мордочкой в траве, будто утирался от масла, прежде чем вновь уткнуться в человеческую ладонь, щекотя ее усиками. Эна не могла сдержать улыбки, таким странным было поведение дикого зверька, но Дилан, казалось, не удивлялся вовсе, лишь пристально глядел на нее, отчего даже на ветерке Эне вдруг стало жарко. Зверек же неожиданно поднял голову и взглянул ей прямо в глаза, а потом, будто испугавшись чего-то, бросил недоеденное угощение и огромными скачками припустил к лесу, будто гонимый собаками.

— Они иногда приходят в городской парк, — сказал Дилан. — Там их подкармливают, но эта куница явно дикая, но вела себя с тобой, будто вы давно знакомы. Только в другой раз будь осторожна: они хищники, могут и укусить.

Эна подняла с земли кусочек крекера и, не зная, куда выбросить, вновь сорвала с куста листик и, завернув в него крекер, сунула в карман.

— Ладно, мне пора, — поднялся с земли Дилан. — Мать будет беспокоиться.