Рай тебя не спасёт (СИ) - Жнец Анна - Страница 18

— Для начала необходимо изучить наши законы, затем просмотреть выписки из дневников, которые я вам предоставил. Хотелось бы узнать, какую характеристику вы дадите этим душам и каким будет ваш вердикт.

Пока я говорил, Ева отрешённо кивала. Пыталась сосредоточиться, но то и дело проваливалась в трясину мыслей — думала о потерянной семьей. Вот она меня внимательно слушает, а вот её взгляд снова остекленел.

— Составьте предварительный список тех, кто отправится в Орден, и тех, кто останется здесь, в Пустоши, — закончил я с досадой.

На какой-то миг мне показалось, что мы с Евой сблизились, — её интерес выглядел неподдельным, внимание согревало, её рука в моей ощущалась так правильно — и вот опять между нами стена. Хаос сокруши! Если бы я мог узнать о её семье хоть что-нибудь!

Впервые в жизни тишина пугала. Я сказал всё, что собирался, но не знал, как заставить себя замолчать, — физически не мог отпустить Еву. Говорил и говорил в надежде вернуть её внимание. Это казалось важным, словно один заинтересованный взгляд был способен решить все проблемы.

— Позвольте, я объясню вам наши законы.

Потеряв счёт времени, я стоял перед зеркалом в гостиной и занимался тем, что демонам свойственно не было, — пристально разглядывал своё отражение. Ночью — впрочем, это человеческая привычка делить сутки на интервалы, так что на самом деле это был всё тот же бесконечный туманный день — я в который раз потерял контроль над своими инстинктами. Проклятая Тьма! Четыре дня воздержания превратили меня в животное, в дикого, голодного зверя, не способного думать ни о чём, кроме похоти. В настоящего монстра. На этот раз я оставил на теле Евы много следов. Несколько часов безумия уничтожили всё, чего я добился. Отбросили меня назад, в самое начало. Безысходность — вот, что я сейчас чувствовал. Сводящую с ума безысходность.

— Потому что не надо идти против природы.

Махаллат тенью скользила у меня за спиной. То подходила к занавешенному окну, то переставляла безвкусные статуэтки на каминной полке. Кошки. Глиняные кошки, выгнувшие спины, поднявшиеся на задние лапы, замершие перед прыжком, чёрные и пёстро раскрашенные. Некоторые — почти изящны, но большинство — грубая, бездарная пародия. Почему я их не выкинул? Ах да, их же подарил мне человеческий супруг Махаллат, этот инфантильный напомаженный любитель животных.

— Как считаешь, по человеческим меркам я красив?

Махаллат тихо подошла и обняла меня со спины, разглядывая наши отражения в зеркале:

— Красив. И по человеческим меркам, и по демоническим. Ты мой брат. Разве может мой брат, моя точная копия, быть безобразен?

Я нервно оскалился, отталкивая руку, которая гладила меня по плечу:

— Я думал: любая земная женщина мечтает завести семью, найти красивого мужа, жить в роскоши и безделье. Я наблюдал. Скрывался под завесой невидимости, заглядывал в дома, подслушивал разговоры. Везде, в каждом уголке мира, это преподносится как непреложная истина.

Махаллат вздохнула:

— Не могут все быть одинаковыми, как яблоки в саду пифий. Да, ты красивый, богатый… красивый и богатый насильник.

Я рухнул в кресло, обречённо закрывая лицо ладонями. Безысходность. Никакого просвета. Всё напрасно.

Сестра вновь оказалась рядом, склонилась надо мной и, утешая, обняла за плечи. На лицо мне упали её длинные чёрные волосы. Виска коснулись холодные губы. Сколько себя помню, Махаллат вела себя покровительственно, даже в далеком детстве, когда была маленькой воинственной девочкой.

— Ты помнишь о Дне крови?

Я кивнул. Как о таком забыть?

— Скоро конец года. Следующая Огненная ночь близко. Я чувствую. В последнее время они случаются чаще.

В Бездну Огненную ночь! И День крови! И Махаллат с её заботой! Хаос, я хочу остаться один!

— Я уйду, Велар, но обещай успокоиться. Чтобы подготовиться к Дню крови, понадобится много сил.

Я повернул голову, пытаясь избавиться от чужих волос, падающих на лицо, и случайно наткнулся взглядом на своё отражение в зеркале.

«Безысходность, — подумал я. — Безысходность».

Ева разглядывала себя в зеркале: россыпь расцветающих синяков на бёдрах, воспалённые царапины вдоль ноги, на шее кровоподтёк от укуса. Морщась от омерзения, девушка застегнула рубашку и завернулась в плед. Её бил озноб. События прошлой ночи терзали память чередой гадких образов. Ещё более тошнотворными были утренние попытки демона принести извинения, как будто лживыми словами можно что-то исправить. На прикроватной тумбочке рядом с чашкой чая стоял флакон с целебной мазью, но Ева им не воспользовалась: смазывать синяки казалось унизительнее, чем наблюдать их в зеркале.

Стоило Велару вернуть контроль над сознанием, как он принялся устранять следы своей гнусной похоти. Большую часть царапин демон успел вылечить до того, как Ева очнулась после обморока. Придя в себя, рассвирепевшая девушка больше не позволила насильнику к себе прикасаться. С криком вытолкала Велара за дверь, опустилась на пол, закрыла лицо руками и разрыдалась.

Пальцы дрожали. Кутаясь в плед, не способный спасти от внутреннего холода, Ева потянулась к кружке, чтобы допить остывший переслащённый чай. И поняла: Велар что-то туда подсыпал. Но было поздно.

Первое, о чём подумала Ева, проснувшись, — боль отступила. Тело казалось лёгким и невесомым, словно подхваченный ветром пух. Ева лежала на кровати, заботливо укрытая одеялом. Вторая половина постели была примята и хранила остатки чужого тепла.

Флакон с мазью пропал с прикроватной тумбочки, а вместе с ним исчезла и боль в прокусанной шее. Синяки на бёдрах сравнялись по цвету с остальной кожей, и только некогда глубокие царапины на ноге напоминали о случившемся тончайшими белыми полосами. Велар усыпил её, чтобы вылечить.

Всё чаще Ева ловила себя на мысли, что начинает испытывать к своему мучителю странную, нездоровую привязанность. Она знала, как это называется, но думала, что с ней-то такого никогда не случится. Но, оказалось, некоторые вещи происходят незаметно, как в той истории про лягушку и кипяток. Вода просто капает и капает, упорно, неутомимо, — дни, месяцы, годы — и точит камни. Поэтому хорошо, что демон обнажил своё истинное лицо. Теперь все те смутные, непонятные чувства, которые время от времени выплывали наружу, тревожа и смущая, оказались погребены под таким слоем ненависти, что поспорить с ним могла лишь глубина океана.

А ведь недавний вечер, когда Велар принёс эти загадочные выписки из дневников судеб и принялся рассказывать захватывающие истории о рае и аде, вернее, о Пустоши и Ордене Искупления, был чудесен. Куда-то исчезла вражда, которая казалась непримиримой. Они сидели рядом, склонившись над одной книгой, и голос демона был мягким и завораживающим. Рассказывал бес голые факты, но в его исполнении эти голые факты переставали быть таковыми. Под конец пришлось напомнить себе о том, что она ненавидит, презирает своего навязанного супруга.

Теперь напоминать было не надо.

«Неужели я это делаю? Неужели мне удастся сбежать?»

Всё получилось спонтанно. Затея казалась безумием чистой воды, но разве могла Ева пренебречь, возможно, единственным шансом? Представится ли ещё когда-нибудь такой случай?

Перед ужином демона навещала сестра и заметила на оконном стекле в гостиной маленькую трещину, о чём незамедлительно сообщила брату: «Похоже, во время Огненной ночи один из осколков пробил купол. Надо восстановить защиту». Демон кивнул с равнодушным видом, а сидящая у камина Ева насторожилась. Двери и окна в доме были надёжно заперты — она проверяла и не раз. Но почему, почему Ева не подумала о стёклах? Не верила, что их можно разбить? Шанс проверить свою теорию представился после завтрака, когда Велара срочно вызвали по делам — решить конфликт с Орденом. Ева подозревала: демон и раньше отлучался из дома — не мог же он, в самом деле, караулить её круглые сутки — но никогда прежде не могла быть точно уверена, что бес не следит за ней под покровом невидимости.