Рай тебя не спасёт (СИ) - Жнец Анна - Страница 39

Нагнувшись, Велар протянул водителю деньги через приоткрытое окно: не рубли, не доллары, не евро — золотую монету, которую мужчина принял с заторможенным кивком. Стекло поднялось. Такси отъехало, лавируя между машинами на заставленной парковке.

Велар посмотрел на Еву:

— Я нашёл вашу семью.

Голова закружилась. Лицо демона сделалось размытым, потом снова чётким. Ева открыла рот со всхлипом. Закрыла. Схватилась за воротник, удавкой стянувший шею.

— Нашёл… — она почувствовала, что задыхается, и расстегнула верхнюю пуговицу шубы, ослабила узел шарфа. — Нашёл… маму?

— Не плачьте, — попросил демон, стирая с её щёк обжигающие дорожки. — Нельзя плакать на морозе.

— Я могу их увидеть? Я их увижу! Сейчас?

Пока поднимались по лестнице, Ева не слышала мыслей за шумом крови в ушах, но, когда демон остановился напротив двери и нажал на кнопку звонка, они атаковали: «Я увижу родителей! Киру! Я сейчас их увижу!» Она гипнотизировала пластиковое число «13» над дверным глазком и боролась со слезами.

Интересно, кто ей откроет? Как выглядят мама и папа теперь? Сколько им лет? А Кира…

Ева встревоженно повернулась к демону:

— Кира тоже там?

Велар кивнул, и Ева прижала сцепленные руки к груди.

Долго не открывали. Что если дома никого нет? Ева поняла, что не выдержит и часовую отсрочку, но из глубины квартиры раздались шаги, и дыхание перехватило.

— Они вас не знают, — напомнил Велар. — Не пытайтесь рассказывать о прошлой жизни.

Щёлкнул замок. Дверь открыла стройная брюнетка в байке с принтом и легинсах. В глаза бросилось чёрное каре, и сердце кольнуло разочарованием: подсознательно Ева ожидала увидеть Марту прежней закованной в лак блондинкой. Но перед ней стояла незнакомка выше, моложе, полнее погибшей матери.

Марта подчёркивала женственность платьями и не надела бы легинсы даже дома — эта женщина носила под тапками кричаще-красные носки с оленями.

— Здравствуйте. Вы по объявлению? Виктор, да? Пожалуйста, заходите, — и улыбнувшись так, как никогда не улыбалась Марта, брюнетка пропустила их в квартиру. В этой жизни она могла быть матерью Евы, только если бы родила ещё школьницей.

Оробевшая девушка сняла шубу и повесила на крючок в прихожей. Свитер намок от пота и лип к спине. Зеркало над полкой с обувью отразило красное от мороза лицо. Выражение было диким.

Из комнаты в конце коридора вышел мужчина с бородкой, как у Тони Старка из «Мстителей», и обнял жену за талию. Отец никогда не обнимал Марту.

— Мы переезжаем, поэтому продаём квартиру, — сказал он.

Ева пожирала семейную пару глазами и не понимала, что чувствует.

«Это мои мама и папа, — думала она и повторяла, не в силах поверить: — Мои мама и папа».

Хотелось броситься незнакомцам на шею. Хотелось развернуться и бежать без оглядки.

Супруги показывали Велару квартиру, которую по легенде тот рассматривал в качестве возможной покупки. Ева застыла между зеркалом и вешалками с одеждой: ноги не слушались.

«Мои родители».

Включился компьютер или телевизор, или музыкальный центр — из комнаты справа донеслась знакомая с детства песня, мёдом растеклась по опустевшему коридору:

«Встанет солнце над лесом

Только не для меня.

Ведь теперь без принцессы

Не прожить мне и дня.

Что же это такое…»

За приоткрытой дверью сидела девочка и складывала на ковре пазл. Не выдержав, Ева разрыдалась. Стояла на пороге и давилась слезами, пока малышка — вылитая Кира, только на год-два старше, — не обратила на неё внимание. Подняла голову и спросила:

— Почему ты плачешь? — У неё были глаза, как у Киры, голос, как у Киры. Такие же, как у сестры, тоненькие косички.

— Что-то попало в глаз, — прошептала Ева.

— Тогда надо его промыть, — и девочка вернулась к своему занятию.

Ева закусила кулак.

В комнате было свежо. Пахло чистящим средством. Свет лился из окна за спиной ребёнка. Взяв себя в руки, Ева подошла к сестре и опустилась рядом на колени.

— Разрешишь помочь?

Девочка пожала плечами. Она собрала часть оскаленной пасти тираннозавра и искала в горке деталей недостающий фрагмент — нижнюю челюсть. Ева начала выкладывать кусочек неба с летающим доисторическим ящером. Зазвучала песня разбойников из «Бременских музыкантов».

— Любишь пазлы?

— Да.

Кира не любила пазлы, любые игры, требующие сидеть на месте. Она носилась по дому и улице, прыгала по диванам и креслам, устраивала кукольные побоища и сооружала крепости из подручных средств. Могла часами ходить по пятам и коверкать скороговорки, доводя жертву до белого каления. Сестра молчала только во сне и, когда Ева читала ей сказки.

Ева подала девочке деталь, которую та искала. У динозавра появились лапы, наметился хвост, неопознанное зелёное пятно оказалось папоротником.

— Пора, — в комнату заглянул Велар.

— Но мы ещё не…

«…собрали пазл», — закончила Ева мысленно. Брови болезненно заломились. Это не её дом. Не её семья. Она здесь чужая, не родственница, даже не гостья — прохожая с улицы, которую терпят, пока есть повод. Её не помнят, не любят и сочтут сумасшедшей, стоит попытаться рассказать правду. Невыносимо!

Ева поднялась с колен. Девочка наблюдала за ней. И всё-таки она не была своей копией из прошлого, как показалось Еве сначала. Нос прямее, овал лица уже и родинки на щеке нет.

— Прощай, Кира, — прошептала она едва слышно.

— Я не Кира, — возразила девочка.

Ева отвернулась, оставляя за спиной несобранный пазл.

На обратном пути в машине её мучила мысль. Как так получилось, что после реинкарнации семья воссоединилась? Картинка выглядела подозрительно идеальной, как пасторальный пейзаж, прикрывающий дыру в обоях. Любящие супруги и маленькая дочка снова вместе в родной стране. Совпадение?

Они погибли одновременно, но Кира переродилась раньше, а значит, должна быть старше родителей, задержавшихся в Ордене. Женщине в байке лет тридцать пять, мужчине с бородкой Железного человека около сорока, а семью Ева потеряла три года назад — мама и папа сейчас должны быть детьми.

Она поделилась сомнениями, когда такси застряло в пробке на перекрестке со сломанным светофором.

Глаза Велара забегали.

— Время в Верхнем мире течёт иначе, — промямлил демон.

— И часто сохраняются родственные связи?

— Бывает, — Велар отвёл взгляд. — Вы не рады? Я думал: вы будете счастливы увидеть семью.

— Ты говорил, что невозможно отследить судьбу перерождённой души.

— Ради вас я нашёл способ. Или я старался зря? Вы не хотели узнать, что стало с родителями?

— Хотела, — Ева нахмурилась, — просто…

— Понимаю, вы расстроены. Рассчитывали увидеть их прежними…

— Нет, я…

— Переутомились. Такой долгий полёт. Потрясение от встречи.

— Мне просто ка…

— Стоит отдохнуть. Вздремните. Я так старался вас порадовать.

Ева изобразила улыбку:

— Кира и правда похожа.

Переодеваясь ко сну, Ева обычно слышала скрип открывающейся двери. Или торопливые шаги на лестнице. Порой, когда она заходила в спальню после рабочего дня, в темноте её встречал звук дыхания: в кресле рядом с задёрнутыми шторами угадывался силуэт. Но, даже если она возвращалась в пустую комнату и успевала в одиночестве упаковаться в ночную рубашку (длинную и без вырезов), шаги раздавались так или иначе. Дверь открывалась, когда Ева лежала в постели, натянув одеяло до подбородка. Или наклонялась задуть свечу. Демон снимал рубашку, расстёгивал брюки. Голый и готовый, опускался на другую половину кровати.

Ева так привыкла к этим еженощным визитам, что сейчас не могла уснуть, наблюдая за временем и гадая, почему бес опаздывает: стрелки часов приближались к двенадцати. Она переоделась, почистила зубы, пыталась читать в постели, но поняла, что прислушивается к тишине.

Свеча догорала. Слабый огонёк дрожал над лужицей застывшего воска. Знай Ева наверняка, что демон не придёт, спокойно легла бы спать, но ожидание мучило.