Его любимая девочка (СИ) - Михаль Татьяна - Страница 26

Я должна, просто обязана сбежать отсюда, пока Джанабаева нет!

И совершу побег, если не сегодня, то значит, завтра.

Я спасу себя сама, раз меня никто не ищет.

А сегодня, я узнаю этот дом.

За такими мыслями меня и застала Анна Петровна.

— Что-нибудь ещё хотите? — поинтересовалась она с приторной вежливостью.

«Да! Хочу!» — закричала мысленно. — «Свободу хочу! Чтобы вы меня отпустили!»

Но вместо этого, я спокойна сказала:

— Вы обещали показать мне дом. Хочу прямо сейчас его посмотреть.

Анна Петровна внимательно посмотрела на пустой стакан в моей руке и, улыбнувшись, произнесла:

— Лекарства ни в питье, ни в еде нет. Лекарство вы обязаны принимать утром, и каждый день будет увеличена доза.

Сжала пальцы на стекле и выругалась себе под нос:

— Суки…

— Пойдёмте, Елена Анатольевна, я покажу вам дом.

Поднялась, глядя на эту змею, не стесняясь своего агрессивного и ненавистного взгляда, которым я прожигала её холёную старческую морду.

Так бы и запустила в неё этим стаканом, чтобы он пробил её черепную коробку до самых мозгов!

Чтож, Джанабаева нет. Только он мог заставить меня проглотить ту гадость. Но вам это не удастся, как и не удастся меня снова обхитрить!

Женщина провела для меня экскурсию по третьему этажу, где была моя комната-тюрьма.

Терраса, моя комната и две гостевые спальни.

Ничего интересного и нужного для меня.

Спустились на второй этаж.

— Здесь находится личная спальня Артура Марковича, — чопорным тоном сказала Анна Петровна, указав на запертую дверь. — Рядом — его кабинет. А следующая дверь — это комната, где он реализует свои фантазии.

Скривилась от её равнодушных и спокойных слов и ядовито поинтересовалась:

— Интересно, с вами он тоже реализовал свои фантазии?

Она без удивления или какой-то обиды, посмотрела мне в лицо и также сухо ответила:

— Нет. Я не была удостоена такой чести.

Хмыкнула, не скрывая в своём голосе издевку, и сказала:

— Возможно, Артур вас ещё удостоит такой великой милости и хорошенько вас выпорет. Он ведь любит пожёстче.

Вот теперь она удивилась. Остановилась и посмотрела на меня таким многообещающим взглядом, будто прямо сейчас кинется на меня и придушит.

— Я всецело верна Артуру Марковичу и звёзд с неба не хватаю, тем более что я по возрасту гожусь ему в матери. Не смейте осквернять своими словами и предположениями этого великого человека.

Уставилась на Анну Петровну с искренним изумлением.

Да она сохла по Артуру! Она была в него влюблена как сопливая девчонка!

Фу-у-у-у! Гадость какая!

На языке так и вертелись колкости, но я сдержалась и не стала комментировать и озвучивать свои выводы, лишь сказала:

— Ваш любимый Артур Маркович если и великий человек, то велик он лишь в одном — в омерзительных поступках, недостойных настоящего мужчины. И я никогда не изменю своего мнения.

— Пойдёмте на первый этаж, — процедила Анна Петровна.

Я всё-таки смогла задеть эту гадюку, вот только чувствую, что зря это сделала.

Чёрт! Ну и дура я!

Язык мой — враг мой.

Мы спустились по лестнице на первый этаж и Анна Петровна монотонным и скучным голосом рассказала и показала, какое помещение для чего используется, будто я была клинической дурой.

Дорогая мебель, роскошные люстры и светильники, изящные аксессуары.

Интерьер свидетельствовал, что у его хозяина есть не только деньги, но и превосходный вкус.

Главная гостиная была очень красивой.

Я увидела здесь превосходные картины. Не удивлюсь, если это оригиналы, а не копии.

Стены гостиной были обиты шёлковыми обоями, отделка, мебель, все мелочи обстановки соответствовали единому замыслу.

Абсолютно ничто не нарушало цельности этой красивой комнаты, кроме, разве что, этой старой гадюки…

Особенно меня поразила малая гостиная в современном классическом стиле. Лёгкая, свежая, приятная комната, без блеска и показной пышности.

Мы прошли дальше.

— Большая столовая, для пышных приёмов, — пояснила Анна Петровна. — Но ею уже давно никто не пользуется.

«Ещё бы», — подумала про себя.

— Малая столовая, — сказала она, распахнув передо мной двустворчатые двери.

Это помещение мне было очень знакомо.

Именно с этой комнаты Джанабаев начал свой разврат надо мной.

Меня передёрнуло от воспоминаний.

Но не от неприязни, а от того, что внутри живота образовалось томление.

Чёртов Джанабаев!

Мы покинули малую столовую через другие двери и оказались в просторном холле. Это было очень светлое, практически сияющее пространство, с высокими от пола до потолка окнами.

Единственным неподвижным предметом в холле была исполинская банкетка.

Из холла был выход на свободу.

Едва я сделала шаг в сторону большой двери, как Анна Петровна резко схватила меня за локоть и натянуто улыбнувшись, сказала:

— Пойдёмте в другую часть дома. Я покажу вам кухню.

Грустно посмотрела на запертую дверь и двинулась вслед за женщиной.

— В той части дома находится кухня, техническая комната, бельевая, комнаты персонала и кабинет с видеонаблюдением.

— А ваша комната где? — поинтересовалась у неё.

— Моя комната располагается там же, что и комнаты остального персонала, — ответила Анна Петровна, опять включив своё равнодушие.

— Миленько, — прокомментировала я. — Артур Маркович так высоко ценит вас, Анна Петровна, что вы живёте в крыле, как самая обычная прислуга.

— Вы можете говорить что угодно, Елена Анатольевна, но вам не удастся настроить меня против Артура Марковича, — сказала она сухо, а потом остановилась и посмотрела мне в лицо долгим взглядом. — Вы даже не представляете, насколько мы все преданы и обязаны этому человеку.

— И не хочу представлять, — был мой ответ. — Знаете, я не хочу смотреть кухню и ваши комнаты. Лучше покажите мне ещё… подвал.

— Там нет ничего интересного, Елена Анатольевна. Подвал как подвал. И вам уже пора вернуться к себе, — сказала она.

— Предпочту прогуляться по дому самостоятельно. Без сопровождения, — ответила ей, вздёрнув подбородок. — И я сама решу, когда мне лучше вернуться.

Женщина сверкнула недовольным взглядом и хотела было что-то сказать мне, но я не позволила, опередив её.

— Повсюду камеры, Анна Петровна. Вам незачем переживать.

Резко развернулась и пошла в малую гостиную, что мне так понравилась.

Но вдруг, я остановилась и прислушалась.

Я слышала крики.

Обернулась и озадачено посмотрела на побледневшую вдруг Анну Петровну.

— Что это? — спросила её.

— Ничего. Идите к себе, Елена Анатольевна.

— Талгат! Талга-а-а-а-ат! Убью тебя, ублюдка кусок!

Я опешила.

— Ничего?! — воскликнула я. — Откуда голос?! Вы кого-то ещё удерживаете?

— Никого мы не удерживаем! — рассердилась Анна Петровна. — По-хорошему прошу вас, возвращайтесь к себе.

— Ну уж нет. Я хочу знать… — и я тут же замолчала.

Медленно перевела взгляд на Анну Петровну и шприц в её руке.

Прижала ладонь к шее справа, куда эта мерзавка посмела воткнуть иглу, и прошипела:

— Ах ты, сука!

— Вы сами виноваты, Елена Анатольевна, — проговорила она и оскалилась. — Лучше спи и не волнуйся ни о чём.

Препарат начал своё действие практически незамедлительно.

Перед глазами всё поплыло, в ушах словно образовалась вата, и все звуки я слышала плохо.

— Спите, Елена. Вам хорошо. Очень хорошо. Отдыхайте, набирайтесь сил и ни о чём не волнуйтесь. Вы в безопасности.

Артур

Вернулся я через полторы недели. И все эти грёбанные дни я думал лишь о своей девочке.

Даже представить себе не мог, что буду по ней настолько сильно скучать, отчего моё сердце ныло, а тело и член буквально рвались назад — домой, к ней, моей сладкой и непокорной красавице.

Анна мне докладывала о каждом её шаге и поступке.