Трон Знания. Книга 4 (СИ) - Рауф Такаббир "Такаббир" - Страница 32

Ожидая, когда мужчины закончат молиться, Малика боролась с желанием выйти на улицу. Ей не нравилось собственное состояние. Руки и ноги наливались свинцом, мысли становились вялыми. На плече ныл шрам от прута Иштара. Блики на стенах превращались в звенья цепи, тени на полу походили на пятна крови, шелест крыльев напоминал щелчки кнута. Если бы рядом возник Адэр — она бы решила, что перенеслась на два года назад, в бандитский лагерь.

— Зачем ты пришла? — прозвучал голос Иштара.

Малика посмотрела в воспалённые глаза:

— Давай выйдем.

Спрятавшись в тени мраморного тигра, они никак не могли начать разговор. Иштар был чем-то озабочен и всем своим видом показывал, что не намерен болтать. Малика приходила в себя. Надо написать Адэру, чтобы не вздумал приезжать в Ракшаду. Он не сможет прожить здесь и дня. Запахи сведут его с ума.

Малика провела ладонью по лбу. Откуда такая бредовая мысль? Адэр никогда сюда не приедет.

— Зачем пришла? — повторил Иштар, оторвав взгляд от домов на краю площади.

— Хотела узнать, когда мы отправимся в паломничество.

— Не знаю.

Малика коснулась пальцами его впалой щеки:

— Что с тобой происходит?

Иштар отшатнулся:

— Я потерял контроль над рассудком.

Малика прижала руку к груди:

— Ты кого-то убил?

— Мне приснился сон, — сказал Иштар и надолго умолк.

— И что? — настороженно спросила Малика.

— За тридцать четыре года ко мне ни разу не приходили сновидения. Понимаешь? Нет?

— Нет.

— Я был беспомощным как букашка.

Малика привалилась спиной к каменной лапе тигра и рассмеялась:

— Иштар…

— Это ужасное состояние, когда идёшь не туда, куда хочешь, делаешь не то, что хочешь. Руки не слушаются, ноги сами по себе, в голове кавардак. Я больше не хочу видеть сны.

— И поэтому не спишь?

Взгляд Иштара стал глубоким, задумчивым.

— Я не принадлежал сам себе. Я побывал в шкуре раба.

Малика принялась поправлять воротник его плаща:

— Тебе приснился кошмар, и всего-то.

— Самое страшное не то, что мне приснилось, а то, что происходит сейчас. Во сне я всё делал против своей воли, а теперь не могу избавиться от желания это повторить.

— Что тебе мешает это сделать?

Иштар впился взглядом в Малику:

— Закон.

Она отдёрнула руку:

— Мне тоже часто снятся кошмары. Я просыпаюсь, понимаю, что это всего лишь сон, и забываю о нём. А ты кружишь по храму и теряешь драгоценное время. Ты же умеешь отключать ненужные мысли. Вот и отключи.

— Что тебе снится?

— Как ты набрасываешь петлю мне на шею и душишь.

— Этого никогда не произойдёт.

Малика кивнула:

— Знаю. Потому и говорю: отключай мысли.

— Сделаю ещё пару кругов. Подождёшь? — произнёс Иштар. Приказал воинам принести для шабиры паланкин и отправился в храм.

Часть 16

***

Малика надела непривычный наряд: штаны из тончайшей кожи, платье с глубокими боковыми разрезами и плотную, но довольно прозрачную чаруш. Набросив на руку плащ с капюшоном, вышла из спальни и направилась к выходу на террасу.

— Я здесь.

Малика обернулась.

Иштар восседал на кушетке, как на троне.

— Подойди, — сказал он и взял с сиденья бархатную коробочку.

Малика приблизилась:

— Мне не нужны подарки.

— Это не подарок. Так… безделушка. Присядь.

Малика опустилась на край кушетки, положила на колени плащ и, чтобы успокоиться, начала считать рыб в пруду. Её выводило из себя всё: запреты, непонятные правила, тряпичный «намордник», запахи благовоний, её покои, похожие на склеп. Но больше всего злили внезапные появления Иштара. Этим он напоминал Адэра и вызывал те же чувства: беспокойство, беспомощность и душевное опустошение.

Иштар достал из коробочки четыре золотых браслета с подвесками: полумесяцы и звёзды, тигры и квадратные спирали.

— У меня к тебе просьба, — промолвил он, надевая браслеты Малике на запястье. — Не разговаривай с людьми. Воины не должны слышать женский голос.

— Целых два месяца?

— Чуть меньше.

— Не знаю, смогу ли. Так долго я ещё никогда не молчала. Думаю, мне лучше остаться.

— Эльямин…

Малика подавила вздох. Какая же она дрянь… Иштар не виноват, что в Ракшаде ей плохо. Не виноват, что она по собственной глупости стала шабирой. Он просит её, хотя рождён приказывать.

— Прости, Иштар. Я буду молчать. — Малика потрясла рукой; драгоценные камни на подвесках заиграли всеми цветами радуги. — Очень красиво. Ты меня балуешь.

Они прошли по коридору с множеством ответвлений. Перед тем как покинуть жилую часть дворца, надели замшевые сапоги. Миновали анфиладу богато обставленных залов и очутились в вестибюле, украшенном скульптурами крылатых коней. Караульные распахнули золотистые двери.

На площади выстроились всадники, барабанщики, жрецы. В стороне тянулась вереница машин, крытых брезентом. Широкие колёса доставали до пояса рослого мужчины.

При таком скоплении лошадей и людей Малика не сразу заметила паланкин из красного дерева, напоминающий миниатюрную карету: с дверцей и окнами, закрытыми шторками.

— Можно тебя обнять? — прошептала она, глядя на своих охранителей, стоявших возле носилок.

— И на этом закончится моё бесславное правление, — усмехнулся Иштар и направился к жеребцу, похожему на коптящее пламя: огненный корпус, чёрные грива и хвост.

Малика забралась в паланкин, раздвинула на окнах шторки. Прозвучала команда: «Шэрэм!», и процессия тронулась в путь.

Шествие возглавляли воины-барабанщики, задавая темп утробным барабанным боем. За барабанщиками шагали знаменосцы, держа флаги Лунной Тверди и Ракшады. За ними ехали Иштар и Хёск. Воины-носильщики несли паланкин. За носилками следовали две сотни всадников. Шествие замыкали машины.

Процессия долго кружила по улицам столицы. Выстроившись вдоль заборов и стен домов, горожане хлопали ладонями себя по груди в ритме барабанного боя. Малика не сводила глаз с Мебо, Драго и Луги, идущих сбоку паланкина. Не чувствовала ни тряски, ни раскачивания — от счастья она парила над землёй. За окном появилась площадь, в центре — фонтан в виде каскада белых чаш. На краю площади — мраморный горельеф… Они вернулись к дворцу.

Процессия продолжила путь вдоль панорамы грандиозной битвы. За горельефом последовали барельефы, которые перетекли в настенный ажурный рисунок. За окном проплыли массивные двери. Вполне возможно, что это вход в витражный коридор, ведущий в Приют Теней.

Площадь закончилась. Колонна двинулась вверх по склону песчаного холма. Наконец барабанный бой затих, всадники спешились. Выйдя из паланкина, Малика поняла — они на вершине бархана.

Внизу блестела тёмно-синяя гладь озера, имевшего форму серпа. Ближний берег был покрыт песком, белым, как соль. Противоположный берег утопал в зелени. Вдали, над деревьями, возвышалась ажурная стена дворца и отливающая серебром ломаная крыша. Кто придумал располагать окна с внутренней стороны здания? Жить рядом с оазисом и не видеть эту красоту — настоящее кощунство.

Малика оглянулась и зажмурилась от белизны пустыни. Нижний край солнца уже скрылся за алыми горами на горизонте, и казалось, что от лимонного диска откусили несколько кусков.

— Там Алые Пески, — проговорил Иштар, подойдя к Малике.

Она вновь устремила взгляд на оазис.

Вытянув руку, Иштар указал на дальний конец озёрного серпа:

— Там из-под камней бьёт родник. Покажу тебе утром.

— Мы остаёмся? — прошептала Малика.

— В святых местах ритуалы проводят ночью.

— Можно спуститься к воде?

— Мы с тобой всю ночь будем ходить вокруг озера. Ещё надоест.

— Здесь жил народ Живых Песков, — сказал Хёск, вынырнув из-за плеча Иштара, и поведал историю, которую Малика слышала от Кенеш. Как отец Ракшады — предводитель народа Живого Песка — прогнал племя Ташрана. Как на селение напали кочевники. Как Ташран вернулся, чтобы насладиться местью Бога, но увидев юную Ракшаду, восхитился её храбростью и помог отбить оазис у захватчиков.