Трон Знания. Книга 4 (СИ) - Рауф Такаббир "Такаббир" - Страница 36

— Пока не изменили закон, — вклинился Хёск. — В шестнадцать лет мужчины могли вернуться домой: надо было кому-то вести хозяйство, заниматься торговлей, просто работать. А лучшие оставались и защищали родину-мать до последнего дня. Всё, как сейчас.

Иштар бросил поводья воину, державшему в руке щётку, и вместе с Хёском пошёл в шатёр. Малика села на порожек паланкина и устремила взгляд на вытянутое строение. Может, кладбище там, но плакать хочется здесь.

Барабанщики сложили из барабанов пирамиду, воины почистили и стреножили лошадей. Вытащили из кузова машины бочку, сбили крышку. Участники процессии — в том числе и стражи — разобрали жестяные кружки, окунули их в бочку и выстроились в шеренгу.

Появившись из шатра, Иштар и Хёск наполнили кружки. Одну дали Малике. Она принюхалась: вино, хотя выглядит как вода.

— Я не буду пить.

— Делай то, что и все, — приказал Иштар.

Когда лунный свет озарил пустыню, вереница людей, возглавляемая жрецом, хазиром и шабирой, направилась к строению. Там жили Хранители Памяти. Они сменялись через каждые две недели, следили, чтобы песок не заметал надгробия, а ветер не сносил их с могил. Таких могил и надгробий Малика никогда не видела.

За строением лежали слепки человеческих лиц. Они располагались в два ряда подобно следам, которые оставил великан, ушедший к горизонту. Хёск приблизился к первому слепку, вылил вино и поставил кружку на землю кверху дном. Затянув погребальную песню, побрёл вдоль могил, сровнявшихся с пустыней. То же проделал Иштар. Его низкий голос присоединился к волнообразному голосу Хёска.

Вылив вино, Малика поставила перевёрнутую кружку рядом с кружкой Иштара и направилась вслед за ним, тихо напевая тягучую мелодию. Вскоре кладбище утонуло в изобилии голосов, различных по тембру, высоте, силе, чистоте и полётности. Казалось, сама пустыня обнажила чувства и застонала вместе с людьми.

Малика не могла отвести глаз от посмертных масок. Сколько их? Сотни… Что испытывала женщина, зная, что в гибели этих людей виновен её сын? Что я наделал, мама?.. Что она чувствовала, хороня чужих детей? Это не ты, сынок… Как рыдало её сердце, когда она раскладывала на могилках слепки лиц? Как мне жить, мама?.. Какие слова она вкладывала в молитвы? Помнить вечно, сынок… Ох… Вот они… Радость и гордость. Ещё вчера сидели на коленях и щебетали как птички. Убей меня, мама… Коснуться волос — последний раз. Я не смогу без них жить, мама… Посмотреть в глаза — последний раз. Убей меня!.. Сказать: «Сынок» — последний раз… Мама…

Малика сорвала с головы чаруш и закричала, вложив в свой крик боль всех матерей. Она кричала, содрогаясь всем телом, и не могла остановиться. Плоть обугливалась и рассыпалась, сердце рвалось на части, к небесам летела душа. Где ты был?..

Сверкнула молния, прогрохотал гром, и с небес полилась вода.

— Эльямин… — прозвучал голос Иштара.

Крик Малики оборвался. Она с трудом разжала кулак. Посмотрела на ладонь. Левая рука… И без сил опустилась на песок. Воины скучились вокруг неё. Стражи склонились. Ливень бил по плечам, ручьями стекал по спинам.

Иштар встал перед Маликой на колени:

— Что с тобой…

— Это был её сын.

— Чей?

— Ракшады. Это он сдал город. Они оставили его в живых. Его и Ракшаду.

— Нет, Эльямин. У неё было двое детей.

— Ещё один… младшенький, — простонала Малика. — Она хоронила их. Сын делал слепки, а она хоронила. Они смотрят в небо с укором: «Где же ты был, Всевышний?»

— Тише… — прошептал Иштар.

— Она несколько дней копала могилы. — Малика принялась лихорадочно рыть мокрый песок. — Она сорвала ногти.

— Успокойся, — произнёс Иштар и, обхватив её за плечи, помог ей встать.

Вытянув руки, Малика указала на две последние маски — на то, что от них осталось: остренький подбородок, пухлая щёчка, вздёрнутый носик…

— Здесь её внуки. Радость и гордость. Внучка и внук.

— Помолчи, — попросил Иштар, окинув взглядом собравшихся воинов.

— Она всё время рыла песок. — Малика сжала-разжала левый кулак. — На правой руке перестали слушаться пальцы. Она убила сына левой рукой. Левая рука грязная…

Иштар развернул её к себе лицом:

— Не выдумывай!

— Я только что убила его! — прокричала Малика и закрутила головой. — Его здесь нет. Я похоронила сына в другом месте.

Стиснув кулак, сморщилась от боли:

— Это не знак шабиры. Я сама сделала… Клеймо… Нет… Я выжгла себе ладонь.

— Враньё! Не слушайте её! — проорал Хёск, шагая через толпу и расталкивая воинов. — Чего уставились? Живо в лагерь!

Воины не сдвинулись с места — они не подчиняются жрецам. Они зеркала хазира.

Устремив взгляд в грозовое небо, Малика затрясла кулаками:

— Где же ты был, Всевышний?

Иштар взял её на руки; воины расступились. Войдя в шатёр, усадил Малику на ковёр. Откуда-то появилась керосиновая лампа. Кто-то принёс подушку.

Малика не реагировала на просьбу раздеться. Покачиваясь из стороны в сторону, бормотала, не переставая:

— И сердце рвётся, и боли нет конца…

Опустив полог, Иштар стянул с неё сапоги и одежду, замотал в одеяла.

Она металась и стонала всю ночь. Вместе с Иштаром возле неё дежурил Мебо. Луга и Драго охраняли вход в палатку.

Утром Иштар отправился к Хёску. Ливень стоял стеной. Не было видно ни неба, ни горизонта, ни пустыни. Воины сидели небольшими компаниями и тихо переговаривались. Увидев хазира, вскочили на ноги.

Посовещавшись, верховный жрец и хазир решили прервать паломничество и вернуться в Кеишраб.

Часть 18

***

Святые места были раскиданы по всей Ракшаде: горы, похожие на зверей и химер; барханы, издающие таинственные звуки; неиссякаемые месторождения золота и алмазов; соборы, построенные по законам сакральной геометрии; роща еракли в безводной части пустыни — всего не перечислишь.

Самым загадочным местом были Врата Создателя — воронка диаметром сто одиннадцать метров и глубиной двадцать семь метров. Даже после жестоких песчаных бурь она сохраняла свои размеры. Человек, стоя у края конусообразной впадины, не замечал движения песка. Но стоило положить на склон какой-либо предмет или воткнуть палку, как они начинали медленно двигаться по окружности, будто подхваченные ленивым водоворотом, и через тридцать семь дней скрывались в сердцевине воронки.

Чтобы увидеть все чудеса, сотворённые в этой стране людьми и природой, потребовалась бы жизнь. После коронации новоявленный хазир посещал двенадцать святых мест. Десять из них находились в песках к западу от Кеишраба; их связывали важные исторические события, произошедшие во времена правления Ташрана и его супруги Ракшады.

Если эти места-точки соединить прямыми линиями — сначала на запад, затем на юг, восток и север, и снова на запад… — получится квадратная спираль. Ближайший к столице оазис служил отправной точкой, от которой процессия двигалась по спирали к её центру — к Вратам Создателя. Потом паломники возвращались в Кеишраб и уже оттуда хазир, шабира и верховный жрец ехали в храм Джурии, где обитали неприкосновенные жрицы вожделения. В последнюю очередь они посещали Остров Шабир.

Путешествие по пескам таило в себе множество опасностей: палящее солнце, ветер, отсутствие воды, змеи, скорпионы. Часть пустыни, где находилась Святая Спираль, была сравнительно безопасной. Ядовитую живность отпугивали закопанные в песке рулончики войлока, пропитанные специальным маслом. И путешественники безбоязненно держали путь в тёмное время суток, а днём прятались в тени навесов.

Иштару повезло. В это время года солнце жгло не так яростно, и паломники шли целый день. Поход закончился бы на две недели раньше положенного срока, если бы не ночной ливень, который к утру усилился. Возможно, начался сезон штормов. Хотя дожди здесь были редкостью и напоминали скупые слёзы.

Иштар забрался на вершину бархана, у подножия которого расположился лагерь. Оглядел горизонт — ни единого просвета. Съехал по склону вместе с потоком вязкого месива, скинул плащ: от него больше неудобств, чем пользы. Присев на корточки, зачерпнул пригоршню песка — лунка тотчас наполнилась водой. И начал рисовать на земле квадратную спираль. Её размывало дождём, а Иштар рисовал снова и снова, будто мысленно проходил весь путь.