Покровитель (СИ) - Шагаева Наталья - Страница 11

«Отвечай! На вопросы!» — после каждого слово даже не точка, а восклицательный знак. Вновь перевожу на него взгляд и вижу, как он спокойно ведёт беседу, мучая людей вопросами, к которым они не готовы. Рука на моем колене сжимается, я пытаюсь ее убрать, но он шлепает меня по ладони. Ощутимо и больно, продолжая сжимать мое колено.

«Да» — быстро отвечаю и, кажется, на нас уже посматривает Герман Львович.

«Умница» — хвалит меня как школьницу.

«Сейчас я пойду провожать этих людей, а когда вернусь, хочу, чтобы ты сняла с себя это великолепное платье, колготки и осталась только в белье и туфлях» — Он серьезно?! Перевожу взгляд на Аронова, но он прощается с партнерами. Откуда он узнал, что на мне колготки? Под юбку он мне не заглядывал.

«Я так не могу. Мы на работе»

«Исполнять!» — кидает он мне и, кажется, я даже слышу властные нотки и приказной тон. Виталий поднимается с кресла и выходит вместе со всеми.

Елена

Кабинет пустеет, а я так и сижу перед ноутбуком и смотрю на слово «исполнять!». Мы не договорились о том, что я буду выполнять приказы. Хотя нет, договорились. «Ты делаешь всё, что я хочу, в любое время дня и ночи» — так, кажется, говорил Аронов. Встаю с кресла, тяну руки к замку платья, а потом сажусь назад. Не могу я так, как послушная кукла. Неужели нельзя просто заняться сексом, а не играть в игры. Графу Аронову, видимо, все приелось, и традиционным сексом он не занимается. Боже, зачем я на все это согласилась!

Мысли путаются, сердце стучит где-то в висках, когда слышу шаги Аронова. Он входит в кабинет, запирается на замок, окидывает меня удивленным взглядом. Не привык граф к отказам. Он молча проходит к небольшому бару, наливает пару бокалов белого вина, и так же молча идет ко мне.

— Спасибо, я не хочу, — отказываюсь от вина, когда он протягивает мне бокал.

— Советую выпить, — вручает мне вино и садится в свое огромное кожаное кресло.

— Итак, почему ты не разделась? — спрашивает он, а меня пугает его спокойствие.

— Ммм… — всё-таки отпиваю вина, отмечая его необычный вкус. На вид простое, белое, а на вкус как сливовое. — Я не думаю, что это хорошая идея, — Виталий на мгновение прикрывает глаза и откидывается на спинку сидения, принимая расслабленную позу.

— Если бы мне нужно было, чтобы женщина ломалась, стеснялась, и закрывалась от меня, — устало говорит он, смотря куда-то в потолок, — я бы нашел себе девственницу, — он садится ровно, ставит бокал на стол, разворачивается ко мне, дёргает мое кресло к себе, настолько резко, что вино выплескивается мне на платье. — Мы так не договаривались, Елена! Кажется, я объяснил правила и то, чего я от тебя хочу! Поэтому, будь добра, разденься и делай все, что я говорю! — с раздражением кидает он мне и одаривает темным пронзительным взглядом.

Сглатываю, теряя желание спорить. Его глаза пугают, там черная бездна и что-то звериное, страшное, маниакальное, я бы даже сказала — нечеловеческое. По коже проходит озноб, дыхание спирает. Не смею больше перечить, встаю с места, отхожу к небольшому дивану, завожу руки за спину, пытаюсь расстегнуть молнию, но она как назло заедает или я слишком нервничаю и руки не слушаются. Начинаю злиться от того, что не получается красиво раздеться. Боже, наверное, я выгляжу нелепо! Дергаю сильнее и всхлипываю, поскольку в замке запутались волосы. Аронов вздыхает, встаёт с кресла, разворачивает меня к себе спиной, сильно сжимая мои напряженные плечи. Быстро справляется с молнией на минуту задерживается, проводя кончиками пальцев по моей шее, а потом отходит, оставляя на моей коже ожог от прикосновения. Не знала, что кожа, тело может скучать по мужчине, по контанкту и прикосновениям. Это выше меня, физиология берет свое — мне действительно необходим секс. Глубоко вдыхаю, пытаясь преодолеть себя, и снимаю платье через голову, кидая его на диван. Ну почему я такая дура?! Нужно было раздеться, когда Виталия не было или хотя бы надеть чулки. Снимать колготки — совсем несексуально, особенно когда за тобой внимательно наблюдают.

Стягиваю колготки, присаживаюсь на диван, снимая их до конца, и надеваю назад туфли, поднимаюсь на ноги. Наступает тишина, я слышу только свое дыхание и стук сердца. Неловко, немного прохладно, и почему-то хочется плакать, словно я обнажилась и раскрылась душевно. Будто Аронов заглядывает мне в душу и выворачивает ее наизнанку. Пытаюсь сдержаться, опускаю глаза в пол, быстро моргаю, дышу глубоко. Я не могу заплакать! Это будет выглядеть еще нелепее!

— Иди сюда, — Аронов встаёт с кресла, сдвигает ноутбук и бумаги в сторону, снимает пиджак, вешая его на спинку своего кресла, и вновь садится, расставляя ноги. Делаю шаг, второй и чёртовы слезы всё-таки срываются, стекая по щекам, ещё пару шагов вызывают поток беззвучных слез. Я сама не понимаю, что со мной происходит. Ну мужчина, ну попросил раздеться, а я рыдаю, как будто иду на казнь. Подхожу к столу и уже не могу скрыть проклятых глупых слёз. Ох, не то хотел видеть Аронов, чувствую, что на этом наши рыночные отношения и закончатся. Зачем ему неадекватная любовница?

— Садись на стол, — командует он, хлопая по столешнице из темного дерева, — хочу возразить, но сопротивляться нет сил. Залезаю на стол, и Аронов придвигается ко мне, он разводит мои ноги и ставит их себе на колени, но смотрит в глаза. Кажется, ему все равно, что я плачу. Может, его возбуждает именно это? И поэтому он выбрал меня, дуру, чтобы я рыдала каждый раз? Аронов обхватывает мои щиколотки и ведет ладонями вверх, лаская мои ноги. Странные ощущения — мне приятны его прикосновения и одновременно хочется рыдать еще больше, но уже уткнувшись ему в грудь, и чтобы он так же гладил меня.

— Плачь, Елена, можешь не сдерживаться. Обнажайся, моя хорошая, выплесни все. Давай уже сегодня перешагнем этот барьер, — говорит он, но не приказным тоном, а спокойно, успокаивающе. — Не нужно стесняться своего тела, — его руки ложатся мне на колени, и пальцы начинают ласкать внутреннюю сторону бедра. — Ты красивая женщина, расслабься, выпрями спину и веди себя естественно, — задевает пальцами кромку трусиков, продолжая смотреть в лицо. И мне уже не хочется плакать, но напряжение не проходит, хочется прикрыть ноги, живот в растяжках, грудь эту тяжёлую. — Выдохни, Елена. Дыши, глубокий вдох и медленный выдох, — его голос становится бархатным, гипнотизирующим. — Следи за моими руками, — он подается ко мне ближе, окутывая меня свежим холодным запахом. Одну руку он оставляет на моей ноге, а другой ведёт выше, по трусикам к животу, начиная поглаживать, немного щекоча и одновременно вызывая табун мурашек. — У тебя нормальный животик. Не плоский, но естественный и красивый.

— Не нужно льстить, я прекрасно понимаю, что вот эти растяжки — это безобразно, — выдаю я, начиная злиться, что он непонятно зачем льстит мне. А Аронову смешно, он искренне смеется, запрокидывая голову, и начинает расстёгивать свою рубашку. Быстро справляется с пуговицами, распахивает рубашку и демонстрирует мне грудь в хаотичных шрамах. Их много, разнообразных — ожоги всплесками, словно на него выплеснули кислоту, и резаные полосы. Застываю, рассматривая рубцы, и прихожу в ужас, представляя, что перенес этот мужчина, какую боль он терпел.

— Вот это безобразно, а у тебя все естественно. Ты настоящая, натуральная и красива именно этим. Эти полосы значат, что ты мать. И это прекрасно, — а я мотаю головой, шокированная его травмами. Это не безобразно, шрамы не портят его сильное тело, они придают ему ещё большей силы и мужественности. — Лена! Смотри мне в глаза! — приказывает, и в этот раз я подчиняюсь, заглядывая в его темные глаза. — У тебя красивая пышная грудь, — продолжает говорить Виталий, вновь гладя внутреннюю сторону бедра, слегка, как будто нечаянно задевает костяшками пальцев мои складочки через трусики, посылая по телу волну жара и приятного волнения, вынуждая сжимать столешницу. — Да она немного тяжелая, но это красиво. Сними бюстгальтер, покажи мне себя, — просит Аронов, но в голосе все равно приказные ноты.