Непридуманная сказка (СИ) - Перепечина Яна - Страница 46

Какая же это помощь, если тебе хлопот только прибавляется, когда родные приезжают? Вон, у Симоновых бабушки с дедушками спорят, кто будет с Илюшкой сидеть, пока молодая мама отдохнёт или в парикмахерскую сходит. Все хотят помочь. Такие молодцы! А ведь это нормально. Никто не просит, чтобы тебя ото всех хлопот освободили. Но хоть иногда, хоть на часок раз в две недели и тебе нужно отвлечься…

Так что ты себя не кори. Ты просто устала, вот и всё… Очень легко любить маленького ангелочка, видя его время от времени. Приехал, поумилялся – и домой, к телевизору и кроссвордам. А когда младенец рядом круглосуточно, нужны железные нервы. А вы целыми сутками Поленьку с рук не спускаете, потому что она то срыгивает, то у неё животик болит, то заснуть не может.

Ты же в детскую поликлинику постоянно ходишь. Ну, открой глаза, посмотри, как многие с грудничками приходят. Особенно с совсем крошками. Буквально целыми делегациями являются. Идут молодая мама, папа или бабушка, иногда дедушка. Ну, как минимум, вдвоём. Нет, есть, конечно, мамочки, которые и сами справляются. Но их гораздо меньше. Вот и ты всё сама и сама...

Ангелина молчала, и Злата продолжила, тон её был успокаивающим. Она искренне жалела подругу и очень хотела найти нужные слова:

- А гуляют как? В шесть-семь вечера уже почти все с папами. А скажи-ка мне, во сколько Вадим домой приходит? Вот, например, что ты будешь иметь в виду, когда скажешь «рано»?

- Часов в девять вечера, - не задумываясь, ответила Ангелина.

- Вот именно. А обычно, не рано, это как?

- В десять-одиннадцать, а то и позже.

- Лин, у меня нет слов. – Злата сочувственно вздохнула. – Ты хорошая мама. Но повторюсь: просто ты устала. Потому что тебе не только родные не помогают, но ещё и гормоны. После родов у мам такой выброс происходит, что многим море по колено, лишь бы быть рядом с малышом. А тебе без этих гормонов каково?

Да и тяжело привыкнуть, слишком резким был переход от активной, полной событий жизни к сидению дома. У тебя адаптация. Ты же про это читала. – Злата говорила тихо и ласково. – Потерпи немножко. Скоро станет полегче. Вот увидишь. И не ругай себя. Поверь мне, мы с Иринкой тоже не сразу к детям и к роли мам привыкли. И у нас всякое было. Но нам-то было намного проще...

- Мы с Вадимом ссориться стали, - жалобно сообщила Ангелина.

- Немудрено. Ты за день вымотаешься. Он на работе и учёбе упашется. Ближе к ночи встречаетесь. Вам бы поесть спокойно, поговорить. А у вас дочка надрывается, рыдает. То один не выдержит, то другой.

- А вдруг это просто конец любви?

- Ты с ума сошла, что ли? Я же тебя знаю. Вот ты мне скажи, ты ночью его к Поленьке подпускаешь?

- Нет, конечно. Должен он хоть когда-нибудь отдыхать. Он и так с ног от усталости валится. И никогда, совсем никогда не жалуется, представляешь? Это я дома сижу. Мне-то легче.

- Ты сама на свой бредовый вопрос и ответила. Какой конец любви, когда ты только о нём и думаешь? А знаешь, что твой Вадим на днях моему Павлу по телефону говорил? Что просто не представляет, как ты справляешься, что лучше матери, чем ты, нет, что только тебе он и может Поленьку доверить, а не бабушкам…

- Он так говорил?

- Представь себе… Я тут недавно в психологической литературе читала, что в хороших, любящих семьях каждый из супругов считает, что второй делает больше, чем он. Напряжённее работает, больше старается, сильнее устаёт. Вот у вас так и есть. Тебе кажется, что труднее Вадиму. Он считает, что именно тебе очень нелегко. Значит, вы – любящая семья. Просто вам сейчас тяжело.

- Да… - помолчав, согласилась Ангелина. – Спасибо тебе, Злат. Ты права, конечно. Мне так не хватает работы, детей, коллег…

- Ещё бы тебе не хватало. Ты же у нас в школе – звезда. Дети тебя обожают, их родители не нарадуются, мы все, твои коллеги, считаем, что ты у нас самая лучшая. И ты каждый день положительные эмоции и море любви получала. А теперь сидишь дома. Поленька ещё крохотная и свою любовь проявлять не может. Вадим с утра до ночи весь в делах. Родители со свёкрами похвалить да приласкать не догадываются… Ведь не догадываются?

- Нет…

- Вот именно. Ещё бы ты не чахла. Ты ведь теперь, как цветок без солнца… Потерпи, потерпи, Линочка. Вот Поленька чуть подрастёт, и ты от неё столько любви получишь! Я тебе точно говорю.

- Златка, спасибо тебе, - вздохнула Ангелина, - вот поговорю с тобой, и легче жить становится. Может, я и вправду не самая плохая мать? Может, я всё-таки полюблю Полечку?

- Конечно, полюбишь. Обязательно, - не терпящим возражений голосом согласилась Злата. – И чтоб про плохую мать я больше не слышала. Вот увидишь, скоро всё наладится, и тебе самой будет удивительно, с чего это ты вдруг так расклеилась сейчас… И вообще, я сейчас Саше позвоню и нажалуюсь ей на тебя. Мы с Иришкой далеко, зато Александра близко. И она вмиг примчится тебе помогать…

- Не надо, - уже совсем весело засмеялась Ангелина, - мне и вправду уже гораздо легче. А Ляксандре пока не до меня. Пусть она хоть немного о себе подумает…

Москва, ноябрь 2002 года. Александра Катунина (1)

Дела удалось закончить раньше, чем она ожидала, и около трёх довольная Саша уже припарковала машину у дома, предвкушая тихий отдых с книгой и только что купленными мандаринами в придачу.

У подъезда, двумя левыми колёсами забравшись на тротуар, стояла «скорая». Саша встревоженно обогнула её и шагнула было внутрь подъезда, но пройти не смогла, посторонилась, давая дорогу бригаде с носилками. Посторонилась и ахнула, потому что на них, бледная, с отливом в серый цвет, лежала Нелли Геннадиевна, их подъездная сплетница.

- Господи, Нелли Геннадиевна, что, что с вами? – бросилась за носилками Саша. Её стало очень страшно и снова вспомнились так странно погибшие Олеся и Маша.

- А, Дашенька… сердце… прихватило… - прошелестела та так тихо, что Александра еле услышала. – Как хорошо, что ты… что тебя… встретили. Не оставляй меня, пожалуйста. Со мной… Со мной в больницу… Прошу.

Голос её прерывался и дрожал. Саша вопросительно посмотрела на врача или фельдшера:

- Можно?

- А вы ей кто? – поинтересовался тот, впрочем, без особого интереса в голосе.

- Племянница, - неожиданно для себя уверенно соврала Саша.

- Да… да… - снова прошептала больная, - пожалуйста, доктор, пусть она… со мной…

- Ладно, только не мешайте.

- Конечно, конечно, - пообещала Саша и забралась внутрь автомобиля, устроившись там, куда указал врач.

Дверцы захлопнули, взвыла сирена, и машина затряслась по ямам их давно не асфальтированного двора. Проведя все необходимые манипуляции, доктор ободряюще похлопал больную по руке, устало закрыл глаза и затих.

Нелли Геннадиевна, тяжело, со свистом дыша, поманила Сашу. Та еле слышно шепнула:

- Не волнуйтесь, всё будет хорошо, вот увидите.

- Ты со мной… побудь… В приёмном покое… По… пожалуйста.

- Хорошо, хорошо. Обязательно. Не волнуйтесь.

- Спасибо, - попыталась улыбнуться соседка и замолчала. Саша перехватила взгляд доктора, который снова повернулся к пациентке, и вопросительно подняла брови: ну как? Тот неопределённо пожал плечами. На Александру снова накатила волна страха. Она смотрела в окно и читала про себя «Отче наш», ругая себя за то, что так и не выучила пока ни «Царю Небесный», ни девяностый псалом.

До больницы доехали быстро. В приёмном отделении было многолюдно. Каталку с Нелли Геннадиевной поставили к стене, и доктор убежал куда-то, пообещав скоро вернуться. Саша встала рядом. Соседка нашла её руку, сжала ледяными слабыми пальцами и умоляюще посмотрела на неё. Саше показалось, что та хочет что-то сказать, и она наклонилась пониже.

- Дашенька, я умираю…

- Нет, Нелли Геннадиевна, что вы! – твёрдо возразила Саша. – Мы уже в больнице, вам непременно помогут.

- Я умираю, - не слышала её больная, - и хочу… исповедоваться… Говорят, перед смертью можно любому… не только батюшке… Хорошо, что могу… тебе… Ты поймёшь… Только потом не забудь – пойди… в храм… расскажи священнику. Скажи, что я… покаялась… Ох… грех мой… грех мой страшный… Наклонись пониже, - потянула она Сашу к себе. Та наклонилась, цепенея от ужаса и величия происходящего и боясь сделать что-то не так.