Непридуманная сказка (СИ) - Перепечина Яна - Страница 47

- Я… я всё сделаю, Нелли Геннадиевна. Не волнуйтесь.

- У меня много… много грехов. Я не знаю как… надо исповедоваться. Всё тянула… и вот… дотянулась. А теперь… боюсь умереть, не покаявшись. Слушай, слушай… Как смогу… Ты батюшке скажи, что я всё… всё понимала и очень… всей душой раскаивалась. Во всём, что делала плохого. Что обманывала… что сплетничала… и зла желала… Господи, страшно мне как… Прости меня, Господи! Прости меня, сынок!

- Я всё передам, Нелли Геннадиевна, - Саша старалась не заплакать, - и батюшке, и сыну вашему. Его Геной ведь зовут?

- Гена… Я не про Гену… Про того… другого…

- У вас ведь ещё дочка, а не сын…

- Дочка… да… Зоя… И сын… сын… старший… сынок… Не знаю, как зовут, не знаю… Может быть, Володей… - она вдруг заговорила громче и отчётливее. – Я его отдала, отказалась от него… Давно… Дура была… Господи, какая я была дура!

Две крупные мутноватые слезы выкатились из-под её прикрытых век и заблестели на осунувшихся щеках. Саше на секунду стало неприятно. Она усилием воли заставила себя протянуть руку и аккуратно вытерла лицо соседке. Уголки рта той дёрнулись слабо, чуть заметно, будто она хотела улыбнуться и не могла.

- Ты слушай, Даша, слушай…

Саша кивнула, будто Нелли Геннадиевна могла её увидеть, и оперлась руками о края каталки. Стоять так было неудобно, скоро заныла спина, но она боялась пошевелиться или даже вздохнуть погромче, с трудом угадывая в шелестящем шёпоте соседки слова:

- Я молодая была… не хотела ребёнка… случайно получилось… Парень мой тогда в армии служил. Он из хорошей семьи, небогатой, но хорошей… У них квартира в Москве, а я из Нижнего Тагила… На «ЗИЛ»е работала, по лимиту… Володя-то любил меня очень, замуж звал, в письмах всё просил, чтобы только дождалась… А увлеклась парнем из нашего общежития... И аборт сделать опоздала… Испугалась я, что Володю потеряю, ну, и решила отказаться. Всю беременность знала, что рожу и сразу напишу отказ… Так и сделала…

Я пухленькая была, живот не слишком заметен, все думали, что просто раздобрела… А ближе к родам я отпуск взяла да уехала к подружке в Шатуру. Та как раз на море отдыхала, а мне ключ от квартиры оставила… Так что никто меня не видел… Я сына родила… Двадцатого августа шестьдесят седьмого… Крепенького… Меня все роддомом отговаривали бросать его… Да куда ж мне с ним?.. Всё равно я написала отказную… Взяли… Куда они денутся?.. Только спросили, как хочу назвать. Я сказала, что Володей. В честь парня моего… Может, так и назвали… Не знаю…

А тогда я замуж вскоре вышла, за Владимира, он как раз вернулся, Гену родила, потом дочку, Зоечку. И про мальчика того… про сына… и думать забыла… Только вот в последнее время всё он мне мерещится везде… Иду по улице, смотрю на парней и думаю: не он ли? И умирать… страшно… Сегодня сердце прихватило, рядом никого… Думала уж, что придётся доктору каяться… да Господь мне тебя послал, Дашенька…

Солнечный луч вдруг пробился сквозь тучи, нырнул в коридор приёмного покоя и осветил лицо больной. Нелли Геннадиевна замолчала, хрипло поймала сухими губами золотой воздух с танцующими в нём пылинками и махнула рукой в сторону выхода:

- Ты иди, иди, Даша… В храм, к батюшке… И к моим зайди, скажи им, где я… Не хочу долго в морге лежать, пусть поскорее похоронят…

Саша запротестовала было, но тут вернулся врач, сурово глянул на неё, склонившуюся над больной, и покатил каталку вглубь коридора. Нелли Геннадиевна посмотрела на неё строго и довольно громко приказала:

- Иди!.. Да помни, это была исповедь!.. Так что никому, никогда… Только батюшке…

Александра растерянно постояла ещё немного в коридоре, увидела возвращавшегося доктора со «скорой» и кинулась к нему:

- Ну что? Умирает?

- Да Бог с вами, племянница! – улыбнулся вдруг тот. – Успели, вовремя она нас вызвала. А тут её на ноги поставят. Так что поезжайте домой и ни о чём не беспокойтесь. Вашей больной нужен только покой.

- Спасибо! Спасибо, доктор! – искренне обрадовалась Саша и стала было рыться в сумке в поисках кошелька, чтобы отблагодарить врача. Но тот уже умчался далеко вперёд. Хлопнула за ним входная дверь, а Александра осталась задумчиво стоять в коридоре.

Москва, ноябрь 2002. Александра Катунина (2)

- Хочу себе такую кушетку массажную купить, - Виталий заинтересованно остановился у стенда крупной компании, производящей медицинскую технику. – Спину свою буду нежить после долгого рабочего дня.

Они уже два часа бродили по выставке, на которую он зазвал Сашу. Она пошла просто, чтобы побыть с ним, но потом заинтересовалась, стала задавать вопросы. Ведь это работа Виталия. И ей, если она его любит, должно быть не всё равно, чем он занимается. Саша была в этом уверена и старалась вникнуть во всё самым внимательным образом. Виталий заметил это и благодарно улыбался ей. Они увлечённо изучали и опробовали всё, на что падал глаз. Виталий присматривался и обдумывал, с кем ещё из отечественных фирм можно было бы заключить контракты по работе, а что стоило купить для детской больницы, и рассказывал об этом Саше. А она слушала, запоминала.

- Работу нашего выставочного образца можно опробовать на себе, - доброжелательно предложила девушка, выглянувшая из-за ширмы, - не желаете?

Виталий и Саша переглянулись. Он улыбнулся и кивнул:

- Желаем! Ты как, Санечка?

- Ой, нет! – засмеялась она. – Давай лучше ты, Виталь. Тем более что тебе это нужно.

- А я с удовольствием, - крякнул тот, разулся и улёгся на одноразовую простынку, заботливо расстеленную девушкой. Та показала ему, как следует устроиться для наибольшего удобства и эффекта и нажала на кнопку. Кушетка загудела, и заездил под спиной Виталия толстый валик.

- Ну, как? Здорово? – Саша присела на краешек чудо-кушетки и взяла Виталия за руку. Тот улыбнулся, кивая, и прикрыл глаза от солнца, струившегося в окно.

Александра устало потёрла виски и посмотрела на него. Бледное лицо его вдруг показалось ей невероятно знакомым. Даже голова закружилась и перед глазами поплыло: вот точно так же, вытянувшись и закрыв глаза, лежала в солнечном свете неделю назад соседка Нелли Геннадиевна. Но как они похожи! Как невероятно, невозможно похожи! Только Виталий моложе, конечно, гораздо стройнее и… красивее.

Неужели?! Саша перестала дышать, судорожно соображая. Виталию тридцать пять. Значит, с какого он года? Господи, да с шестьдесят седьмого, конечно! И день рождения у него двадцатого августа. Как же она раньше не соотнесла? Как не подумала?.. Нет, ерунда. Не может быть… Не может?

- Виталик, а ты в каком городе родился? В Москве? – Саша услышала свой голос и не узнала сама себя.

Но Виталий не заметил ничего необычного и с готовностью ответил:

- В Шатуре. Во всяком случае, так было написано в моём свидетельстве о рождении. Я его видел один раз, случайно, когда в шестнадцать лет паспорт получал. А потом у нас в детдоме пожар небольшой был, документы многие сгорели, в том числе и моё свидетельство о рождении. Мне тогда уже как раз почти восемнадцать было, и я готовился уходить из детского дома. Никто возиться, восстанавливать не стал, просто посоветовали мне потом, когда уже самостоятельно жить буду, дубликат сделать. А я плюнул на это. Какой смысл? Свидетельство о рождении нужно, чтобы доказать какие-то родственные отношения. А у меня родственников нет. Доказывать нечего. А паспорт я раньше получил. И в тот день он не сгорел. Так что мне свидетельство о рождении и не пригодится никогда.

Виталий пожал плечами и снова улыбнулся слабому осеннему солнцу, заглянувшему в окно.

- А мама… Ты о ней что-то знаешь? Прости, что я спрашиваю…

- Да ничего… - Виталий открыл глаза и повернул голову. – В смысле, ничего страшного. Спрашивай, конечно. Да и не знаю почти ничего. Я в отличие от многих почему-то интересоваться не хотел. Зачем? В чём смысл? Ну, узнал я из свидетельства о рождении, что зовут её Нелли Геннадиевной, а фамилия Фурсина. И что? Она с тех пор уже могла десять раз замуж выйти и столько же раз фамилию поменять. Да и не хочу я её видеть. Она мне никто.