Инстинкт У (СИ) - Перепечина Яна - Страница 4

- Наша школа на самофинансировании, - объяснила Марианна Дмитриевна, - поэтому у нас есть бухгалтер, Лукашина Татьяна Николаевна.

АлиСанна про бухгалтера и самофинансирование не вполне поняла, но кивнула.

Тут прозвенел звонок.

- Первый, - безмятежно сказал Нилыч. И собравшиеся было бежать из кабинета его коллеги, успокоились.

- Второй через пять минут, - с нажимом напомнила Марианна Дмитриевна. – И все тут же снова засобирались уходить.

- Алиса Александровна, как только освободитесь – милости прошу ко мне, на четвёртый этаж, - пригласил бородатый завуч, - обсудим расписание.

- А на следующей перемене ко мне, в спортзал, поговорим о моём классе, - бросила женщина со свистком и убежала. Следом за ней кто быстрее, кто спокойнее разошлись и все остальные.

Отступление первое, непродолжительное

Пока АлиСанна осваивается в своей первой школе, оставим её на время. И поговорим о том, что же это за организм такой, школа.

Если, учась в педагогическом институте, студентки (а, чего уж там скрывать, студентов в таких вузах так мало, что можно их воспринимать как погрешность) не выскочили замуж на первых трёх курсах, то практически обрекли себя на жизнь старых дев. Говорю об этом с полным знанием дела, поскольку сама один из многочисленных пединститутов закончила и в школе, а позже и в институте проработала много лет.

Нет, это совсем не означает, что к четвёртому курсу вы резко подурнели, обзавелась склочным характером, множеством болячек и парочкой-другой невыносимых родственников-иждивенцев, что и сделало вас неконкурентным предложением на рынке невест. Совсем не в этом дело. Увы, не в этом.

Вполне возможно, что вы прекрасны и душой, и внешне, у вас ангельский нрав, вы здоровы так, что можете претендовать на место в отряде космонавтов и при этом круглая сирота с собственным жильём, дачей, машиной и прочими материальными благами. Но у вас есть, хоть и всего один, однако очень существенный недостаток. И недостаток этот – ваша профессия.

Дело в том, что именно начиная с четвёртого курса, студенток (ну, и немногочисленных студентов, чего уж там), юных и необстрелянных, направляют на практику в школу. Вернее, первая практика, как правило, случается ещё на третьем курсе. Но тогда она больше похожа на игру в школу: непродолжительная и не слишком обременительная. А вот на четвёртом курсе всё меняется. Будущих педагогов засылают в школы на несколько месяцев (в разных институтах по-разному, конечно, но в большинстве именно так, во всяком случае, так было во времена моей уже довольно далёкой студенческой молодости).

Всё. С этого момента нормальная жизнь заканчивается, так, в сущности, и не успев начаться. Сначала детский сад, потом школа, потом институт, и вот теперь снова… ШКОЛА. Именно так, заглавными буквами. Потому что для учителя ШКОЛА – это вся жизнь. Без преувеличения и ненужного пафоса. Правда. И только правда. Или вы настоящий учитель и живёте школой. Или вы не учитель. В этом случае школа быстро и естественно отторгает вас. Одно из двух. Третьего не дано.

Конец отступления

Итак, вы уже поняли, что с четвёртого курса начинается жизнь, которую и жизнью-то почти все мои знакомые и знакомые АлиCанны согласны считать с большой натяжкой. По их мнению, это скорее похоже на каторгу.

Но для АлиCанны эта самая ЖИЗНЬ началась, как мы уже знаем, ещё раньше, со второго курса, когда ей только исполнилось восемнадцать лет. А продолжается и по сей день.

АлиСанне сказочно повезло. Она попала в очень хорошую школу с дружным коллективом и умной директрисой во главе этого самого коллектива. Вы уже, наверное, поняли, что в такой школе работать – одно удовольствие. Если бы… Если бы не дети. Как говорил первый незабвенный и обожаемый завуч АлиСанны Олег Дмитриевич Люблинский (тот самый бородач): «В школе работать можно. В школе работать нужно. В школе работать хорошо… Если убрать оттуда детей.»

Нет-нет! Не подумайте ничего плохого! И Олег Дмитриевич, и подавляющее большинство наших с АлиСанной коллег, и сама АлиСанна любили и любят свою работу и детей. Проблема в том, что любят, как бы это помягче выразиться, слишком. Опять же не подумайте о нас плохо!

«Слишком» заключается в том, что мы готовы с утра до ночи торчать в школе, в обществе своих обожаемых учеников, их проблем, забот и чаяний. И даже (иногда, не слишком часто, конечно) в обществе их, учеников, родителей, бабушек и дедушек, а также старших братьев и сестёр. Вот если бы «убрать» из школы детей, мы бы работали, как и большинство нормальных людей, нормировано. Мы бы, уходя с работы, напрочь забывали о ней до следующего дня. Мы бы не сидели ночами над тетрадями и поурочными планированиями, рискуя зрением и семейным благополучием (это те, кто обзавёлся семьёй до четвёртого курса или кому удалось, о чудо, сделать это позже). Нам бы во сне не являлись наши ученики. А ведь являются, можете себе представить! И частенько! Многие наши с АлиСанной замужние и женатые коллеги со смехом рассказывают в учительской истории о своих ночных разговорах с учениками или их родителями, которые происходили во сне и были услышаны разбуженными несчастными супругами педагогов.

Любимый Муж АлиCанны, которого в начале нашей истории ещё нет, но позже он всё-таки появится, однажды удивлённо (АлиСанна имеет обыкновение спать молча) рассказывал, как она, громким и хорошо поставленным голосом ночью спросила: «Ну что? Всем понятно? Тогда работайте. Если у кого-то есть вопросы, то поднимите руку, я подойду и всё объясню». Муж не растерялся и подал какую-то встречную реплику. И АлиСанна честно пыталась сквозь сон ему ответить. Проснулась от того, что он обеспокоенно щупал её лоб на предмет обнаружения высокой температуры.

«Дети» АлиСанны обожают, когда она пересказывает им сны, вернее те из них, непременными героями которых являются они сами. Впрочем, другие сны со второго курса ей почти и не снятся. С того самого лета, когда АлиСанна только готовилась стать учителем. И кто бы мог подумать, что сны эти будут хоть кому-нибудь интересны. Но однажды она рассказала один из них своим детям. И теперь те ждут этих её «сонных» историй, как в детстве ждали «Спокойной ночи, малыши!» и радостно хохочут. Им смешно, видите ли!.. АлиСанне, впрочем, тоже. Поэтому рассказывает она их своим детям частенько.

Вот такую весёленькую жизнь гарантирует работа в школе. Поэтому-то и родилась на свет присказка завуча Люблинского, которая быстро пошла в народ и прижилась в отдельно взятой школе.

Прижиться-то прижилась, но пока детей из школы «убрать» не удаётся, и учителя продолжают жить их интересами, делами, заботами и проблемами. И о другой, спокойной и свободной от детей жизни, признаться честно, даже и не помышляют. Потому что не могут без своих учеников. Такие уж странные люди эти учителя…

Глава вторая,

в которой АлиСанна делает первые шаги по школе в качестве полноправного члена коллектива

В коридоре, когда туда вышла АлиСанна, броуновское движение учеников достигло своего пика: столпотворение в раздевалках и около них, беготня ввер-вниз по лестницам, куча-мала у туалета…

Но тут грянул второй звонок. Все тотчас же словно испарились. Вот только что были – и уже нет, умчались на урок. АлиСанна ещё помнила, что когда-то (да что там «когда-то», всего полтора года назад!) и она тоже умела чуть ли не телепортироваться, стоило услышать звонок. Поэтому, посмотрев вслед, одиннадцатиклашкам усмехнулась, вспомнив себя школьницей, и пошла к Люблинскому.

Лестницы опустели, коридоры тоже, и стало тихо. Но это была не та тишина, что летом, когда в школе нет никого, кроме нескольких человек. Это была тишина живая, рабочая, чудесная тишина, подобной которой нет больше нигде. Ну, разве что в театре.

АлиСанна шла на четвёртый этаж и слушала эту тишину. И с каждой ступенькой ей почему-то становилось всё веселее и веселее. В кабинет к Олегу Дмитриевичу она вошла и вовсе, улыбаясь.