Торг с мертвецами, часть 1 (СИ) - Баринова Марина Вячеславовна - Страница 52

К счастью, сегодняшний патруль выдался на светлое время, и после ужина Вал мог наконец-то отдохнуть от общества Засранца. Он поднялся на городскую стену и долго стоял под ветром, разглядывая огни костров в лагере мятежников. В последние дни распогодилось, и теперь Эккехард со сподвижниками были как на ладони. Легде, однако, от этого не становилось. Вал потоптался на одном месте, потянулся, с наслаждением похрустел шеей и, перемахнув через каменный парапет, прополз по остаткам старого балкона к нише, оставшейся еще с прошлой перестройки укреплений. Такой фокус требовал немалой сноровки, но Вал наловчился. С тех пор, как нашел это место, он облазил здесь каждый камушек.

Вал любил отдыхать здесь погожими вечерами во многом потому, что это было едва ли не единственное место, где его точно никто бы не додумался искать. Даже общество Черсо порой его утомляло, а здесь было пустынно и по-своему уютно, хотя ветра часто норовили добраться до самых яиц.

Над ним пролегал маршрут, которым редко пользовались даже патрульные — так, пару-тройку раз за смену пройдут да успокоятся. Стена переходила в отвесную скалу, и штурмовать город с этой стороны решился бы лишь безумец или великан, а за лагерем мятежников все равно денно и нощно наблюдали особые люди с башен.

Нагретые дневным солнцем камни еще хранили остатки тепла, но Вал на все же постелил край плаща, уселся, поерзал немного и, наконец, найдя удобное положение, запрокинул голову и принялся разглядывать ночное небо. Он любил смотреть на звезды. Эти удивительные скопления огоньков всегда его завораживали. Одни сияли ярче, другие выстраивались в хитроумные цепочки и порой напоминали различные предметы. Они помогали ориентироваться в дороге, а Черсо рассказывал, что находились умельцы, способные предсказывать по ним будущее. Однажды Вал даже вытащил на крышу Кати и полночи показывал ей звезды. А она, глупенькая, не смогла увидеть и половины форм, которые принимали их скопления. Ничего, если она вернется… Когда она вернется, он покажет ей все созвездия, и тогда она точно увидит эту красоту его глазами.

При мысли о Кати в груди тоскливо заныло. Вал старался не думать о плохом. Да, они с Черсо успели отправить девушку прочь из города, но мало ли напастей ожидало беженцев на пути в Спорные земли? И все же она была бойкой, его Кати. Не из тех, кто пропадет и зачахнет от малейших трудностей. Так он себя успокаивал. О том, что может сам не пережить эту осаду, Вал тоже старался лишний раз не думать.

Вместо это он достал зачерствевший кусок хлеба и мех с пивом. Любил есть, разглядывая причудливые хороводы огоньков на небесах. Петь и играть, как Белинтор, он не умел, так что оставалось только набивать живот, пока была возможность. С трудом прожевав корку, он сделал глоток и разочарованно вздохнул: старина Кец разбавил пиво чуть ли не вдвое. И раз уж прославленный трактирщик Кец пошел на такую подлость, а Эбнер Каланча допустил напиток столь низкого качества до продажи, значит, в городе и правда стало совсем туго с едой.

Отложив мех, Вал снова принялся разглядывать звезды и погрузился в созерцание так глубоко, что вздрогнул, услышав тяжелые шаги патрульных. По дороге на стене шли двое: один ступал тяжело и с характерным шарканьем — такой звук издавали сапоги гвардейцев. Второй двигался куда легче, но тоже шаркал с тем же звуком. Значит, патруль полностью гвардейский. Редкое нынче дело. Вал удивленно моргнул и прилип к стене.

— Ничем хорошим это не закончится, — говорил один из гвардейцев. — За Эккехардом стоит вся церковь. Это для Хайлигланда граф Ламонт мятежник, а для Эклузума, наоборот, верный слуга.

— Но поди разберись, кто из них прав. Как по мне, одна хренота, — ответил напарник. Вал не узнал его голоса. — Мятежники, святоши, наймиты, еретики… А жрать при всех нечего. Даже если выстоим сейчас, потом что? Зима, голод и мешок зерна на вес золота. Здесь, в городе, у меня семья, Гилби. Жена лавку держит, торгует плодами да кореньями, пока я служу. И что Каланча сделал? Пришел, дал малюсенький мешочек серебра и вынес весь погреб. Все, что мы на зиму собирали, даже для себя! Людям раздал, святоша хренов. — Он зло сплюнул и с шорохом растер плевок ногой. — Что моя Эветта будет с тем серебром делать? Суп из него сварит? Как теперь детей кормить?

— Эй-эй, тише, Сепп! — шикнул тот, которого звали Гилби. Шарканье прекратилось, и Вал понял, что гвардейцы остановились прямо над ним. — Все правильно говоришь. Я тут кое-что слышал в городе. Читать умеешь?

— Не-а. Какое мне читать? Жена немного буквы знает и считать может, да и то потому, что в юности в их доме гостил какой-то монах, он и научил.

Напарник Сеппа чем-то зашуршал, а в следующий момент задул такой сильный ветер, что Вал почти перестал слышать гвардейцев. Наемник аккуратно забрался на остатки балкона и подтянулся, пытаясь нашарить удобную опору для ног.

— Я тоже мало чего смыслю в буквах, — сказал Гилби. — Но гляди, что мне сегодня дали.

— И что там написано? — хрипло спросил тот, кого звали Сеппом. — Закорючки какие-то, печать… Поди разбери.

— Так гляди, чья печать! Эккехардовая! Ко мне сегодня подошел незнакомец, никогда его не видел в городе. Дал эту бумагу и сказал не терять — это, дескать, помилование от истинного короля. А с бумагой было это. — Вал услышал ни с чем не сравнимый сладкий звон монет в кошеле. — Попросил открыть ворота сегодня ночью, словно знал, что именно мы с тобой нынче патрулируем нужное место. Я вот и подумал, нам-то какая разница, кто править будет? Хотя, глядишь, с Эккехардом оно и поспокойнее может стать. Ежели Эклузум нашу землю простит, то и корабли со снедью опять пойдут… И голодать твои дети не будут. А мне без разницы, кому кланяться.

Сепп молчал, явно обдумывал сказанное. Плащи гвардейцев трепетали на ветру. Вал вцепился в камень так сильно, что белизну костяшек можно было заметить даже в скупом свете звезд. Нога то и дело норовила съехать с уступа, мышцы на руках сводило от напряжения. Назад лезть было нельзя — наделает слишком много шума, и его заметят. Ползти наверх опасно — тоже заметят и по головке не погладят, а оставаться на одном месте долго он не мог — подводили уставшие руки.

— Ну же, Сепп! Если мы не сделаем этого сегодня, завтра мятежники наверняка найдут других недовольных, — уговаривал Гилби. — А так хоть помилование получим или вообще никому ничего не скажем. Все одно спишут на божью волю.

— Грешно это…

— Грешно королю уходить на помощь чужакам, когда своя страна в беде! — громко прошипел первый.

— Согласен.

У Вала перехватило дыхание. Прямо над ним замышлялось предательство, а он болтался над пропастью, соскальзывая с древних камней, и судорожно думал, что делать. Разумнее всего дождаться, когда заговорщики уйдут, вылезти на стену и помчаться в гарнизон поднимать тревогу. Но проклятый Сепп мялся, как деревенская девка на первом танце, а силы Вала заканчивались. И оставался еще один весомый вопрос: если эти двое успеют избавиться от бумаги, а они наверняка успеют, когда поднимется шумиха, то поверят ли замковые люди словам нечестивого наемника?

— Ну так что? — торопил Гилби. — Если пойдем сейчас, успеем. Всего-то надо вырубить ребят из надвратной башни и подать сигнал. Мне тот мужик показал, как это сделать. Нас двое, справимся.

— Ладно, пойдем.

— Вот и славно. Кто-то давно должен был это сделать.

Вал вздохнул с облегчением. Что бы ни случилось потом, но хотя бы сейчас они наконец-то пойдут дальше, а он сможет спокойно выбраться, добежать до гарнизона, найти Веззама…

Сапог соскользнул. От неожиданности Вал вскрикнул, принялся болтать ногами, ища опору. Внутри все похолодело.

— Ты слышал?

— Ага…

Шарканье приближалось. Проклиная все на свете, Вал все же смог нащупать ногами нужный осколок старого балкона, но не успел спрятаться, когда с парапета свесилось грубое осунувшееся лицо гвардейца. Он водил факелом по воздуху, ища источник крика и, увидев Вала, замер.