Ныряльщица - Эльденберт Марина - Страница 35

В эту минуту я люблю Зорга, люблю Мит и К’ярда тоже люблю. Просто так, за компанию.

Словно в подтверждение ее слов, курсор слабо дергается, но сейчас мне плевать, что за нами подглядывают.

«Без школьной программы точно не скучаем, — смайлик-улыбка. И следом грустный: — Зато скучаем без тебя».

На сердце становится тепло.

Сообщения растворяются на моих глазах, словно их и не было, следом растворяется контакт в списке. Интересно, Зорг может добавить мне К’ярда обратно?

Наверняка может.

Говорю же, дурацкие мысли.

— Приехали, нисса.

— Спасибо, — с улыбкой подхватываю сумку и выхожу.

С такой же улыбкой открываю дверь, прохожу несколько шагов и замираю: на кухне горит свет. Я точно помню, что выключала его перед уходом, поэтому из-за двери выглядываю, едва дыша.

Кухня пуста, в доме тихо.

Только на столе стоит банка, до краев наполненная водой. А в ней — утонувшая бабочка.

Лайтнер К’ярд

Я проследил за тем, как Мэйс скроется за дверью своей хибары, выждал минут пять и вывернул рогатку, разворачивая эйрлат.

Сегодня что-то случилось. Ее смена закончилась не утром, а в середине ночи — в самый разгар клубных развлечений. К тому же, она вернулась домой на арендованном эйрлате. Ничего необычного, если бы я не успел хорошо изучить синеглазку: экономившая на всем, она бы предпочла идти пешком, чем воспользоваться подобной услугой. Но в эйрлат она садилась без чьей-либо помощи, и в дом входила бодрой походкой.

Так что же произошло?

Первым порывом было плюнуть на все, взбежать по шатким ступенькам и потребовать все рассказать. Правда этот порыв я быстро потушил, вспомнив, чем закончился прошлый мой визит в домишко семейства Мэйс. И чем обычно заканчивались все наши разговоры.

Идея стрясти с Родреса его приложение оказалась просто отличной.

Гениальной.

Потому что так я знал, где находится Вирна. И с кем.

Я поклялся самому себе, что не стану использовать программу во вред Мэйс. Только присмотрю за ней.

Присмотрел.

Хотя вернее будет — подсмотрел за ее личной жизнью. Теперь я в курсе того, что она ездит к парню своей сестры, и остается у него на несколько часов. Очень сомневаюсь, что они с ним все это время пьют льяри!

Почему-то получалось легко представить, как этот едх лапает стройное и гибкое тело Вирны, сминает ее нежные губы, зарывается пальцами в густые пряди. Делает все, что так хочется сделать с ней мне.

Но с этого ракурса было понятно и ее смущение, когда он позвонил. И ее ответ на мой поцелуй. Точнее то, что за ним последовало! Она ведь даже спрятать сестер хотела попросить у этого Вартаса, а я просто подвернулся под руку.

Хидрец!

Дожил! Сохну по девчонке, которой на меня плевать.

После своего открытия я отправился за городскую черту и уничтожил там несколько валунов. Отец бы мной гордился, потому что, когда последний громадный камень рассыпался крошкой, во мне по-прежнему тлела его сила. Но утром я стряхнул с себя наваждение по имени Вирна и решил, что больше не поведусь на синеву океану, что горит в ее глазах. А для начала заставил О’лэя назначить Мэйс нового напарника.

Не знаю, почему она согласилась помочь мне с Эн. Не хотела остаться моей должницей? Или пожалела раненую раг’аэну? Я не знаю и уже не хочу знать, ради чего она решилась приблизиться к океану, которого боялась до дрожи.

Точно не ради меня.

Если ей так неприятен я, если она так сильно ненавидит океан, то надо ли продолжать наше сотрудничество?

Я освободил ее от собственного общества.

А для встречи с Эн… Найду кого-нибудь другого!

Вирна мне больше ничего не должна.

Единственная причина, по которой я присматриваю за ней — наша общая проблема с Роминой. И меня совершенно точно не касается, что произошло с Мэйс и трубой в туалете. Эта девчонка — сама ходячая проблема.

Так пусть ее проблемы теперь решает едхов Вартас!

Возвращаюсь домой раньше, чем планировал. Точка «Мэйс» на планшете остается на Пятнадцатом круге, так что я тоже могу поспать.

Сворачиваю к лестнице, чтобы сразу подняться к себе, и на миг замираю, услышав крик в малой гостиной. Той, что окнами выходит на сад.

Особенно ясно слышится голос матери, поэтому оказываюсь там в одно мгновение. Вовремя: она снова вскрикивает и оседает на ковер под взглядом отца. А перед моими глазами все мутится, накрывая окружающий мир красной пленкой ярости.

Выбрасываю ладонь вперед и силой подхватываю маму, не позволяя ей упасть.

— Что здесь происходит? — Голос будто мне не принадлежит, а кулаки сжимаются до хруста.

Взгляд отца раскрывается бездной: холодной, злой и устремленной на меня.

— Какое право ты имеешь вмешиваться в наш разговор? — цедит он сквозь зубы.

До матери два шага, и я прижимаю ее к себе. Плечи под моими руками подрагивают, но мама выпрямляет спину и смотрит лишь на отца. Меня же интересует только она.

— Мам, он использовал силу? Он тебя ударил?

Скажи мне, и я сотру его в песок!

Она качает головой (всегда так делает, защищая его!) и переводит на меня полный упрека взгляд.

— Почему ты мне ничего не рассказал, Аайтнер? О том, что с тобой случилось?

Вот, значит, о чем они спорят. Приходится мысленно досчитать до десяти перед ответом.

— Со мной ничего не случилось.

— Ты лишился силы!

— На время, мам. Именно поэтому не рассказал. — Поворачиваюсь к отцу: — Вопрос в другом: зачем об этом рассказал ей та? Чтобы поволновалась лишний раз?

— Твоя мать сама найдет причину для истерики.

Я шагаю в его сторону, но мама сжимает мою руку.

— Тебе стало плохо. Я волновалась за тебя.

— Зря волновалась, — отвечаю я холоднее, чем хотелось бы.

— Когда это случилось? — теперь уже интересуется отец, и приходится встретить его испытывающий взгляд.

— На выходных.

Глаза отца сверкают, ноздри гневно раздуваются. А в следующую секунду в меня ударяет ураганом силы, оттаскивает от матери в сторону.

— Что ты делал?

— Ничего!

— Лжешь. Все должно протекать нормально.

— Что ты знаешь о нормальности?

Я успеваю поставить щит, срабатывают рефлексы, и щит тоже срабатывает. Я прокатываюсь по ковру, но способен контролировать собственное тело. Ударяю силой в ответ, незримыми потоками она протягивается между нами, и пол под ногами грозится разлететься в крошку: теперь уже отцу приходится защищаться. Он не двигается, но жилка на виске выдает его напряжение.

Во мне его сила, поэтому сейчас мы равны друг другу.

Воздух спрессован, он дрожит. Так же, как дрожит голос матери, смысл слов которой доходит до меня не сразу. Ей приходится повторять несколько раз.

— Пожалуйста, прекратите! — всхлипывает мама, в ее глазах паника и слезы, и все прекращается.

Я больше не чувствую давления чужой силы, поэтому тоже отступаю и опускаю подрагивающие ладони. Делаю вдох-выдох.

— Вот, значит, как, — чеканит отец. — Считаешь себя неуязвимым? С моей силой. А что будешь делать без нее?

Меня словно сбивает волной: настолько неожиданно его предложение. Недоумение смывает остатки ярости, заставляя разжать кулаки.

— Хочешь перестать подпитывать меня? — переспрашиваю я. — Готов пожертвовать собственной репутацией, если все узнают о случившемся? Что твой наследник сейчас без сил.