Двое. После (СИ) - Салах Алайна - Страница 11

Я обнимаю себя руками и незаметно щипаю кожу в попытке вернуть себе хотя бы часть самообладания. Не выставить себя неуверенной и глупой. О чем бы Булат не хотел поговорить — я буду стараться вести себя спокойно и с достоинством. Я больше не та, что полтора года назад: я лучше, сильнее, опытнее.

Булат обходит меня — я чувствую это по легкому дуновению, коснувшемуся кожи — и прислоняется к столу. Смотрит мне в глаза с намерением пригвоздить к полу, зафиксировать. В зале он смотрел на меня по-другому. Там я готова была воспламениться, сейчас же мне неуютно и нервно.

— Ты хотел поговорить.

Булат не меняется в лице, даже на долю секунды не отводит взгляд.

— После нашей последней встречи есть основания полагать, что твоя жизнь свернула не туда. Хочу выяснить, так ли это.

Меня словно с размаху ударили по лицу. Воздух отказывается поступать в легкие, щеки горят. Он видел, он понял. Теперь Булат считает, что я наркоманка. 

Я разглядываю стрелки на его брюках и не могу перестать моргать. Иногда перед сном я позволяла себе представлять нашу идеальную встречу: Булат спрашивает, как у меня дела, а я отвечаю, что только что вернулась из Италии, усиленно готовлюсь к сдаче диплома, а параллельно занимаюсь поиском подходящего помещения для своего будущего турагентства. Булат не рассыпается в похвалах, но по его потеплевшему взгляду и улыбке на кончиках губ, я знаю, что он мной гордится. Для меня это было важно — чтобы он мной гордился. Полтора года я потратила на то, чтобы вытащить себя из обломков «До» и построить «После», за которое было бы не стыдно, а в итоге он смотрит на меня так… С разочарованием.

— Таисия, — звучит с нажимом, почти гневно. 

Что мне ему сказать? Лгать, что ошибся? Он не ошибся. Оправдываться, обвиняя во всем Антона? Я так не могу.

Я заставляю себя вновь посмотреть Булату в глаза. Это была случайность. Я ни в чем не виновата.

— Спасибо тебе за беспокойство, но ведь… — я сглатываю, запинаюсь. Еще никогда не разговаривала с ним так, и, наверное, не заговорила, если бы он не загнал меня в угол. — Тебя больше нет в моей жизни, а меня нет в твоей. Вряд ли я должна перед тобой отчитываться.

Эти слова выдраны из горла с кровью. Те тонкие нити, которые по слабовольной случайности оказались целы, сейчас натянуты и трещат. Он все еще беспокоится обо мне, а я так ему отвечаю. 

Оторвавшись от стола, Булат поднимается. В его позе угадывается безмолвный гнев.

— Когда я сказал, что оплачу твою учебу, подразумевалось, что деньги пойдут на образование человека, который хочет изменить свою жизнь к лучшему и умеет идти к поставленной цели. Именно такой ты мне казалась до прошлой недели. Я спрошу тебя только один раз, Таисия, и надеюсь на честный ответ, — его голос давит, нажимает:  — Ты употребляешь наркотики? Потому что если это так, то в твоей жизни я больше принимать участие не собираюсь. С этой грязью дел не имею.

Я обнимаю себя руками, прячу глаза, чтобы он не видел набегающие слезы. Только он умеет делать мне так больно. Пусть и не специально, но всегда ранит до крови.

— Я не принимаю наркотики, — цежу сквозь дрожащие губы и задираю подбородок. Катящуюся по щеке каплю смахиваю. К счастью, она всего одна. — Считаю их злом и никогда бы не стала… Я знаю твое отношение… Думаешь я забыла твой рассказ? Я все помню. И я бы никогда так не отплатила тебе за добро… Я может быть и не идеальная… не взрослая... и иногда не могу перестать говорить все, что думаю… Но это не значит, что нужно обвинять меня в ужасных вещах… Я не наркоманка и никогда ей не буду…

Эмоции душат меня, и я замолкаю. Смахиваю вторую слезу. Я не наркоманка. Это была случайность.

— Твоя справка от нарколога отличается датой от остальных анализов, Таисия, — устало произносит Булат. — И я видел тебя в тот день, знаю этот взгляд. Ты была под кайфом. А я просил тебя не лгать.

Пол под ногами перестает быть устойчивым. Вопросы, мысли, вопросы, головокружение. Откуда он знает про анализы? Откуда он может знать? «Жемчужные холмы» не имеют никакого отношения к «Гранд Сьютс», я несколько раз проверяла.

Но сил допытываться до правды у меня нет. Я не могу с ним тягаться и нападать. Точно не сейчас. Булат думает, что я ему вру. А я не могу позволить так ему думать.

— Я выпила коктейль на том дне рождении. Это произошло случайно… Я случайно его взяла. Ты наверное этого не помнишь, но алкоголь я редко пью… Я никогда ничего такого не пробовала, поэтому не поняла. То, что в коктейле был наркотик, выяснилось только на анализе. Я тогда очень испугалась… была совершенно растеряна. Меня могли уволить с работы из-за этой нелепой случайности... Поэтому мне сделали новую справку. 

Булат так долго пытает меня взглядом, что кожа начинает зудеть. Сбежать я смогу потом. Сейчас хочу, чтобы он поверил.

— Я благодарна тебе за то, что ты два года оплачивал мою учебу и пойму, если ты перестанешь это делать. Правда… Мы ведь уже… В смысле, ты не обязан. Ты просто знай, что я не хотела тебе врать. Просто не знала, как…

— Я говорил тебе. Нужно быть осторожнее с людьми. 

Мое внутренности сжимаются в плотный комок, потому что в этот момент он начинает идти. Один шаг, второй… уже третий доносит его запах. И отступать некуда — дай немного назад и упрешься в стену. 

Он подходит совсем близко, возвышается надо мной. Белый воротник с растущей из него татуировкой завораживает, делают меня хрупкой и беззащитной. За полтора года я от такого отвыкла. 

Замерев, я разглядываю его кадык под темной щетиной. Подняться выше не могу. Слишком трусиха.

Дыхание Булат касается моего лба, сегодня в нем нет алкоголя — лишь мята и немного кофе. Я настолько увлекаюсь, впитывая его запах, что не успеваю уловить движение руки до того, как она обхватывает мою шею.

Время замедляется, а вместе с ним стынет сердцебиение. Булат надавливает, тянет вверх до тех пор, пока наши взгляды не пересекаются. В эту же секунду я кубарем лечу на дно двух темных колодцев к золоту. Не успела ни сгруппироваться, ни защититься. 

Он смотрит, сощурившись. Я знаю, что он ищет правду, поэтому не отвожу взгляд и даже не моргаю, отчего глаза становятся влажными. Несмотря ни на что, мне важно, чтобы он поверил. Я пока не понимаю — получается у меня или нет.

Спустя мгновения его пальцы на моей шее сжимаются, заставляя судорожно выпустить воздух. Ресницы скрывают коньячную радужку — Булат опускает взгляд ниже, смотрит мне на рот. Мне жарко, не хватает кислорода, внизу живота распирает так, что хочется предательски свести ноги. Я снова слабая. Потому что мне мало, хочется больше. Чтобы сжал сильнее, чтобы смотрел еще пристальнее, чтобы его утяжелившееся дыхание проникло мне в губы.

Его палец гладит мою шею. Осторожно, совсем как тогда, в больнице.

— У тебя пульс зашкаливает.

Я с трудом проглатываю онемение и сухость. Пожалуйста, не теряйся, малыш. Даже когда он так близко.

— Это от обиды, что ты мне не веришь.

— Я поверил, Таисия. Врать ты, к счастью, так и не научилась.

Если бы смогла — счастливо улыбнулась. Но я не могу, потому что он стоит слишком близко, потому что смотрит так, как умеет смотреть, и потому что жар его тела, как и всегда, передался мне. Грудь ноет, внизу живота тянет так, что почти больно. Полтора года назад я бы, не раздумывая, позволила ему сделать с собой все. 

— Меня ждут… — Имя Антона назвать вслух не могу — слишком слабая. — Вдруг начнут искать. 

Булат прячет руку в карман, отступает. Я мгновенно начинаю тосковать по его прикосновению, даже слабовольно накрываю рукой шею, чтобы удержать ускользающее тепло. 

— Диляра очень красивая, — для чего-то говорю, перед тем как вцепиться в дверную ручку.

Булат не кивает и не улыбается.

— Красивое платье, Таисия. Повеселись.

— Я тебя потерял, Тай, — Антон привычным жестом касается моей поясницы и вглядывается в лицо. — В фойе не нашел.