Двое. После (СИ) - Салах Алайна - Страница 12

Опусти я взгляд себе на запястья — наверняка увидела бы, как кровь яростно пульсирует в венах. Не нужно было сразу выходить в зал. Нужно было дать себе время отдышаться, успокоиться, чтобы сейчас не прятать глаза. Прошлое вышло из темноты, стало слишком ярким, слишком осязаемым и покушается настоящее. 

— Я немного заблудилась… — бормочу, глядя на безупречные лацканы его пиджака. — Извини.

Антон притягивает меня к себе и ласково целует в висок, чем усугубляет растущие во мне угрызения совести. Ложь никогда мне не давалась легко, но разве можно сказать правду? Как признаться, что с Булатом, с которым знакома его семья, и с которым он играет в покер, в прошлом меня связывали сомнительные отношения, и что я была без оглядки в него влюблена? Поэтому я и чувствую себя неудобно здесь: Антон и его семья ничего не подозревают, не ощущают обмана. Они и понятия не имеют, что нити, связывающие меня с прошлым, не до конца оборваны, не знают, как они болят. Улыбаются мне, принимая за свою, даже позволяют себе плохо высказываться о Булате, не догадываясь, что я всегда буду на его стороне.

— Я Илью встретил, — энергичный голос Антона прорывается в череду моих мыслей. — Помнишь, в «Самолете» его видели? 

Я мотаю головой и невольно тру шею, в том месте, где Булат ее касался. Хочется посмотреться в зеркало, чтобы убедиться, что на коже не осталось его отпечатков. Они все еще осязаемы, а кровь под ними все еще бурлит.

— На мерсе-купе красном, не помнишь? Он совладелец клуба и резидент. Сэты у него, кстати, чумовые. В субботу нас к себе приглашал — у них тематическая вечеринка. Ты же как раз отдыхать будешь?

Мне с трудом удается продираться к смыслу сказанных им слов — шея пылает, а еще я вижу Диляру. Она стоит с бокалом шампанского в руке, безупречная от волос до кончиков эффектных глянцевых туфель, и все с тем же выдержанным достоинством крутит головой по сторонам. Явно ищет Булата. Она тоже понятия не имеет, что каких-то несколько минут он стоял ко мне куда ближе, чем позволительно старым друзьям, что его голос был хриплым, и что моя кожа горела. Диляра тоже не знает обо мне ничего. 

— В эту субботу я работаю — поменялась сменами, чтобы иметь возможность сюда прийти. 

— Может уволишься? — Черное платье Диляры покидает поле моего зрения, потому что Антон разворачивает меня к себе. — Сколько ты там получаешь? Полтинник? Я буду тебе его давать.

Вопреки столь горьковатой иронии, сейчас мне хочется улыбнуться. Антон предлагает мне деньги, чтобы я не работала. Я даже ничего не прошу — он сам, вот только как раньше мне уже не надо. Эффектные постановочные снимки в инстаграме, мечты о красивых платьях — все это осталось за пределами прошлого. 

— Мне нравится работать в «Холмах». Я не хочу увольняться. Сходишь без меня, ладно? Обещаю, что не обижусь.

Антон качаает головой и улыбается — дескать, какая же ты упрямая, затем трогает бретельку моего платья и, просунув под нее палец, поглаживает кожу. 

— Наряд тебе очень идет.

Я вспыхиваю до корней волос, потому что в этот момент вижу Булата. Он смотрит на нас поверх плеча коренастого собеседника.

Впервые рука Антона мне мешает, нервирует, ее хочется сбросить. Он мой парень и это неправильно, но сейчас я ничего не могу поделать — так чувствую. Сегодня «До» с легкостью победило «После». 

— Котенок, давай к Илюхе ненадолго подойдем. Перетру кое-что, а потом можно будет домой поехать. 

Я поворачиваюсь так, чтобы больше не встречаться с Булатом глазами.

— Так быстро? На тебя не похоже.

— Мы со всеми поздоровались, Булата поздравили, выпить я не могу. Что еще здесь делать?

Уйти сейчас действительно будет лучше для всех, но это не отменяет секундную вспышку протеста. Здесь остается он.

— Да, конечно. Давай поедем.

Полчаса уходит на то, чтобы попрощаться со знакомыми Антона и его родителями. Ангелина Викторовна приглашает нас на ужин в свой загородный дом, но для себя я решаю, что найду предлог его пропустить. Сегодня я поняла, что пока не готова сближаться с семьей Антона, и не только потому что его мать мне не нравится. Просто это как-то преждевременно и неправильно.

— Булату давай тоже скажем «пока», — огибая разбросанные по залу компании, Антон утягивает меня за собой. — Я тебе говорил, как у них на игре продулся? 

Я машинально вскидываю глаза. Он проиграл? Поэтому был расстроен?

Но Антон выглядит расслабленным, даже посмеивается:

— У них уровень другой, я говорил. Зато с ними интересно. Ты сидишь потеешь — такие бабки на кону — а они все спокойные как удавы. 

Я вспоминаю игровую комнату у Булата в квартире и жесткие лица сидящих, и следующие слова вылетают сами собой:

— Если у них такие серьезные игроки, то не стоит тебе с ними играть.

— Позорно слиться? — с тоне Антона прорезаются непонимание и намек на обиду. — Я в покер с четырнадцати лет играю. Тоже не лох.

Пожалуй, впервые я хочу поспорить и настоять на своем, но широкоплечая фигура, показавшая из-за серебристых каскадов фонтана, лишает меня такой возможности.

— Отличный праздник, — Антон снимает руку с моей поясницы и протягивает ее Булату. — Еще раз поздравляю. Мы с Таей поедем, ладно? Ей завтра рано вставать.

Булат сдержанно кивает ему, после чего его взгляд перетекает на мое лицо и, задержавшись на секунду, падает на бретельку, ту, самую, которую поправлял Антон.

Меня снова затягивает в водоворот прошлого, а мне нельзя. Нужно что-то сказать. 

— Надеюсь, у вашего отеля будет очень много клиентов, и вы не будете успевать их размещать, — выговариваю я, глядя на черную стрелку его татуировки. Поняв, что фраза звучит странно, тут же себя поправляю: — Я имею в виду, чтобы всегда был спрос на номера, а не чтобы вы не справлялись.

— Я понял, — негромко отвечает Булат. — Спасибо, Таисия. 

Краска заливает мое лицо и машинально отступаю назад. Он все еще смотрит.

— Тая, — сиплю, цепляясь за руку Антона.

*************

В машине Антон выкручивает громкость так, что вибрирует обшивка и, едва миновав парковочный шлагбаум, ударяет по газам. Я защелкиваю ремень и крепко обхватываю себя руками. Я привыкла к быстрой езде Антона, но сейчас гонки по ночной Москве слишком идут вразрез с моим настроением.

Я чувствую себя оглушенной, растерянной. Вспоминаю, что Булат упомянул справку от нарколога и то, что она отличается датой от остальных анализов. Откуда он об этом знает? Кто ему рассказал? Каковы шансы, что он принимает участие в моей жизни? Может быть, это Камиль? Он ведь сказал, что знаком с владельцем. Других связей я попросту не вижу. 

Меня резко швыряет вперед и вновь вжимает в обшивку кресла. Сердце барабанит мелко и часто. По пешеходному переходу идет женщина.

— Извини, котенок, — Антон успокаивающе гладит мою руку. — Темно, я не сразу ее увидел.

Я одергиваю ремень, впившийся в живот, и поборов испуг, бормочу: 

— Давай поедем спокойнее.

Первое время машина держит скорость, допустимую в черте города, после чего вновь начинает стремительно разгоняться. 

— Кайф же, котенок, — повернувшись ко мне, Антон подмигивает. — Садовое совсем пустое. 

— Следи, пожалуйста, за дорогой, — я с беспокойством смотрю за окно, на мелькающие неоновые вывески. — И ты обещал ехать медленнее. Мы ведь никуда не торопимся.

Антон снижает скорость, но затем все повторяется снова: свист покрышек и вызывающий рев глушителя. Раздражение во мне растет, пухнет как нагретое тесто. Мы нарушаем правила дорожного движения, едем слишком быстро, несем собой угрозу другим людям. Булат никогда себе такого не позволял. 

Едва кирпичный фасад моего дома показывается из-за угла, я с облегчением скидываю с себя ремень безопасности.

— Не заезжай во двор — там все битком. Выйду здесь.

Антон отрывает взгляд от дороги и смотрит на меня вопросительно.

— Я думал остаться ночевать у тебя.

Я совсем не люблю отказывать, но сейчас я все еще нахожусь под впечатлением вечера, и впервые так сильно на него раздражена. Хочу побыть одна, в тишине. Без смеха, без разговоров, без прикосновений.