Сон Лилии
(Легенды и сказки) - Любич-Кошуров Иоасаф Арианович - Страница 19

Скрежеща зубами, он кричал:

— Королевну у нас заморозил, а теперь и всю рыбку вместе с нею хочешь стащить!

Еще раз он размахнулся и еще раз ударил волшебного короля.

Сковородка разлетелась вдребезги.

Тогда он стал поднимать осколки с земли и швырять ими, нужно довольно метко в волшебника.

Дело окончилось очень скверно для волшебного короля: он потерял память.

Слуга бедного короля до самой смерти не мог забыть, как волшебный король, повернувшись к нему, воскликнул:

— О бездельник! Что ты со мной наделал! Я забыл теперь все свои заклинания…

Приставив ко лбу палец, он долго стоял так, опустив голову, затем отнял от лба палец, махнул рукою и сказал:

— Нет, и то видно позабыл.

После чего сел на дракона и улетел, позабыв, как и следовало ожидать захватить с собой так чудесно заколдованную принцессу.

Бедный король, разумеется, не мог снять чар со своей дочери и своего моря.

Все его подданные разбрелись кто куда, сам он поступил на службу к своему соседу, тоже королю, только побогаче, чем он.

Льдинку с принцессой он, конечно, захватил с собой, но года через два она у него пропала.

Ее стащил приставленный к нему слуга и продал за какие-то пустяки старьевщику.

С тех пор льдинку уже никто не видел… А между тем в этой книге приводится заклинание, при помощи которого можно снова и принцессу, и ее море возвратить к жизни…

На этом оканчивалась история принцессы Ванды.

С лихорадочною поспешностью Альберт стал искать заклинание, о котором упоминалось в конце «истории».

Он нашел его во второй части книги в «отделе заклинаний».

Он хотел было тут же произнести его, так как теперь уже более не сомневался, что вещица, купленная сегодня им на толкучке, именно и есть принцесса Ванда. Однако, он вовремя схватился за ум.

Во-первых, если бы ему удалось разбудить море к жизни, оно в один момент залило бы и всю корчму, и весь пустырь; а во-вторых, вряд ли ему удалось бы собственными силами спасти принцессу.

Зато на другой день он собрал свои пожитки и отправился в одно государство, где, как он знал, давно уже ощущался недостаток в воде для орошения полей.

В этом государстве только и была всего-навсего одна речонка, да и то такая, что, как говорится, воробью по колено.

Явившись к королю этого государства, он сказал:

— Желаете ли вы, ваше королевское величество, иметь у себя за сущие пустяки целое море?

— Конечно, — ответил король, — а ты это можешь?

— Могу.

— Что же ты хочешь за это?

— Мне нужно всего-навсего только несколько человек, которые могли бы хорошо нырять. Выпишите их из какого-нибудь морского государства.

— Хорошо, — сказал король и отправил гонцов искать знающих свое дело водолазов.

Водолазы скоро явились.

Альберт объяснил им, что от них требуется, и, положив льдинку посреди одной долины, достаточной для того, чтобы служить дном обширному морю, стал читать заклинание.

И вот из-под льдинки побежали ручьи, едва заметные, тоненькие, как струйки дождя.

Но по мере того, как он читал заклинание, струйки становились все полноводнее и наконец заревели бурными потоками…

Долина покрылась водой.

Внимательно следя за происходящим перед его глазами, Альберт увидел вдруг недалеко от берега тоненькую ручку, на мгновение мелькнувшую из воды.

Он крикнул водолазам, и те один за другим бросились в воду.

Секунду спустя один из них показался на поверхности воды, держа в руках девушку ослепительной красоты.

^{Водолаз держал в руках девушку ослепительной красоты…}

Дальше мне нечего говорить.

Королевский врач привел Ванду в чувство. А на другой же день Ванду и Альберта повенчали в дворцовой церкви.

ЗОЛОТАЯ ПОГРЕМУШКА

Сказка

Рисунки А. П. Апсита

В лесу было множество русалок, леших, оборотней — всякого вообще народа, какого теперь ни за что не встретить.

В самой чаще леса стояла избушка.

В избушке жил колдун, этакий старичок, каких теперь тоже мало, а тогда было видимо-невидимо. Когда, бывало, расшалятся в лесу русалки и лешие, колдун отворит окно и крикнет:

— А ну вас, будет!

И постучит по подоконнику пальцем.

Колдун не любил, чтоб ему мешали.

На столе у него лежала толстая книга с совсем чистыми страницами, и он так и сидел над ней с утра до вечера и записывал в нее все, что ему не приходило в голову.

А известно, чем бывает набита голова у всех колдунов; они, должно быть, уж такими родятся, что ни о чем ином не могут думать, как о разных заклинаниях.

Колдун говорил про свою книгу:

— Эта книга под старость заменит мне голову; я буду постепенно опоражнивать голову и начинять книгу.

Конечно, он был умный и предусмотрительный человек.

Но и под старость в его голове оставалось еще множество разных штучек, разных слов, которые необходимо было на веки вечные закрепить на бумаге гусиным пером.

Когда колдун вписывал какое-нибудь такое слово в свою книгу, он глядел на него, прищурив один глаз, и думал в это время:

— Ага, попалось!.. Сиди ж тут, голубчик!

Все равно как-будто слово было живое, и он привязывал его на цепочку.

Под старость он стал необыкновенно сварлив и поминутно кричал лешим и русалкам в окошко:

— Тише! Не мешайте!

Раз в лес пришел скоморох.

Колдун в это время сидел за работой. Перо у него было старое, бумага в книге толстая, шероховатая. И перо скрипело по этой бумаге на весь лес.

Скоморох постучал ему в окно.

Колдун повернул голову, и сказал:

— Ну? Чего надо?

А скоморох смотрел на него и смеялся по своей привычке дурацким смехом.

— Гы-гы-гы, гы-гы-гы!

— Гм, — сказал колдун, глядя на него внимательно. Потом он спросил, сунув перо за ухо:

— Отчего ты смеешься?

Тогда скоморох отворил окно, просунул между створками окна руку и указал, вытянув руку во всю длину, на то, что у колдуна было за ухом.

— Во! — воскликнул он и еще больше вытаращил глаза.

Должно быть, он никогда не видал гусиных перьев.

— Это перо, — сказал колдун.

— Гы-гы-гы, — засмеялся опять скоморох. — А я думал — коростель ходит по траве и скрипит. А это ты…

Теперь глаза у него сощурились и стали как щелочки. Он продолжал смеяться, но колдун уж чувствовал, что скоморох хочет выкинуть какую-то штучку и только раздумывает какую.

И вдруг глаза у скомороха вытаращились так быстро и так неожиданно, что колдун даже вздрогнул; затем скоморох надул щеки и хлопнул по ним с обеих сторон кулаками.

Рассказывали потом, будто скоморох пришел к колдуну чуть не за тысячу верст с единственной целью выкинуть перед ним именно какую-нибудь штучку…

Может, это и правда.

Я думаю, по крайней мере, что у скомороха могла явиться такая фантазия.

Разве, правда, мало в этом удовольствия: придти к колдуну и так-таки, как ни в чем не бывало, вышутить его самым дурацким образом.

А колдун еще всю жизнь свою думал:

— Я — колдун. Я все могу, и все показывают на меня пальцами и говорят: «вот это действительно персона».

Зато и досталось же скомороху!

Колдун сначала обратил его в комара.

Для него это было совсем просто. Не даром же в его голове всевозможные заклинания шумели, как пчелы в роевнице, и ждали только случая укусить кого-нибудь.