Вырай. Триединство (СИ) - Боровикова Екатерина "Копилка" - Страница 38

— Здрасьте, Тётьмарин! — девочка пришла в себя, вылезла из-за стола и бросилась обниматься с ведьмой.

Мальчишки подбегать не стали, но тоже обрадовались — степенно подошедший Мирон, как взрослый, протянул руку для пожатия, а Костик помахал из-за стола и спросил:

— Вы чего раньше не пришли? С папкой же одновременно вернулись.

Марина виновато взглянула на Таню и сказала:

— Дел много было.

Фельдшер демонстративно скрестила руки на груди, но ничего не сказала.

Егор прочистил горло:

— Ты меня искала? Пора приступать к обучению?

На самом деле ведьма надеялась, что экзорциста здесь не будет. Она старательно избегала встреч с ним всю неделю, искренне надеясь, что Кухареву надоест ждать обещанного, и он уйдёт из Приречья. Но Егор оказался терпеливым и неконфликтным. Он преспокойно жил на гостевом хуторе, активно знакомился с местными мужиками и много времени проводил в семье Бондаренко. Даже сейчас, спикировав к беседке и узнав сочный баритон, Марина чуть было не улетела домой, но услышала рассказ о нечисти и решила вмешаться, чтобы подкорректировать концовку. Она не сомневалась, что хвостатых женщин постигла не слишком приятная участь, а детям, по её глубокому убеждению, нужно было по возможности прививать принципы милосердия и миролюбивости, так как жестокости их со временем научит сама жизнь.

— К обучению? Хм, понимаешь… — Марина старалась не встречаться взглядом с Егором. — Проблем столько накопилось, всё никак не разберусь. Давай через пару месяцев? Ты вообще можешь вернуться домой, а потом, скажем, в следующем июне или августе жду тебя у себя.

— Целый год? — напряжённо усмехнулся Егор. — Да, дел действительно у тебя много. Ладно, я понял. Хочешь от меня избавиться, но воспитание прямо не даёт сказать.

— С чего ты взял? — возмутилась ведьма. — Я всегда держу обещания!

— Так, прекратите! — Максим легко вскочил: забота жены излечила его почти полностью, лишь кое-где синяки и подживающие ожоги остались. — Марина, ну-ка, пойдём…

Он схватил слабо сопротивляющуюся Марину за локоть, отвёл в сторонку и зашипел:

— Что происходит? Ты хоть понимаешь, что ему некуда идти? Вообще некуда! После смерти семьи он нигде дольше, чем на неделю, не задерживался! Это мой друг. Я не знаю, чем он тебе не угодил, может, ты видишь что-то в его мыслях…

— Нет, ничего такого! — жарко заверила Марина. — Он действительно, хороший человек…

— Тогда тем более не понимаю, но, конечно, ты в своём праве. В общем, так. Не хочешь его учить, твоё дело. Но из Приречья не гони. Договорились?

— Дядь Егор, так что там с коровами? — звонко спросила Настя, уставшая, как и остальные, ждать, пока ведьма и староста Красноселья нашепчутся.

— Пойдём назад, — Марина мягко освободила локоток из захвата. — Никто его не гонит. И учить начну. Честное слово. Вот только разгребусь с проблемами. Настюша, — повысила она голос, — дядя Егор же уже говорил, что тихонько ушёл оттуда.

— Нет, это говорила ты, а не я, — перебил Егор, и медленно сказал, глядя ей в глаза: — они меня почуяли, побросали вёдра, разлив молоко, и напали. Так что пришлось всех упокоить.

Сычкова задохнулась от возмущения, но промолчала.

Не стоит конфликтовать. Он в своём праве, это была защита. Родные, пусть и не кровные, примут его сторону. Будет грустно ссориться. Хотя несмышлёнышам мог бы и не рассказывать. Всё-таки он не слишком приятен.

— А коров я не трогал. Они испугались, замычали и забегали по этажу, драться со мной даже не попытались. И я ушёл. После! Упокоения дамочек.

Дети расстроились, но не слишком. Никакого ужаса в глазах или наоборот, требования рассказать кровавей и подробней. Марине показалось, что с финалом рассказа их примирило то, что экзорцист пощадил неразумных, пусть и потусторонних, животных.

— Пап, а ты по описанию узнал существ? — спросил Мирон.

— Марина, они вполне взрослые и живут не в теплице, — успокаивающим и немного виноватым тоном сказал Егор. — Я их слишком уважаю, чтобы врать.

В конце концов, он не стал делиться кровавыми подробностями. Ладно, пусть. Но за ним всё равно нужно присматривать.

Максим задумчиво протянул:

— Что за коровы — понятия не имею. Может, кто-то из нежити… А женщины… похоже, из отряда Фейри. Может, хульдры, но они не агрессивны к людям, им, главное, от человека забеременеть… эм-м-м, не знаю, сынок. Мы потом с Егором подробнее обсудим, попробуем классифицировать.

Таня, наконец-то, встала и направилась к больнице.

— Ты идёшь? — бросила она через плечо не слишком ласково.

Марина, как маленькая нашкодившая девочка, вжала голову в плечи, забыла о коровах, хульдрах и экзорцистах, и поспешила за фельдшером.

Таня безостановочно бурчала, шуруя в шкафах процедурного кабинета и обрабатывая руки:

— Это же надо, неделю. Неделю! Назад пришли. Хоть бы нос показала. Носишься по деревням и окрестностям, как угорелая, а добраться до ФАПа что, религия не позволила?

Марина ждала приглашения к осмотру у самой двери, переминаясь с ноги на ногу:

— Так я…

— Максим еле живой вернулся. Как вообще вдовой меня не оставил, непонятно. На Славке, естественно, хоть воду вози, но даже он пришёл на обследование. А ты? Ты ж лечить нихрена не можешь ни других, ни себя! А если инфекция скрытая? А если инкубационный период долгий? Потенциальная разносчица заразы. О себе не думаешь, о других бы подумала!

— Ну, я…

— Максим рассказал про твою ногу и про, — Таня на мгновение остановилась, упёрла руки в боки и тоненьким, противным голосом пропищала: — волшебное заживление. — Потом схватила бокс со стерильным инструментом, грохнула его на стол (содержимое жалобно звякнуло), и уже нормально сказала: — едрит твою налево, Марин. А если столбняк? А если из-за Силы в крови отсроченный сепсис какой-нибудь? Ты думаешь, что делаешь вообще? Включи свет, темно уже, не видишь разве?

Марина споро шлёпнула по выключателю за своей спиной.

— Прости. Я просто думала, что ты на меня злишься.

— Конечно, злюсь! — Таня взяла шпатель и встала под лампой. — Иди сюда. Открой рот, высунь язык. Неделю жду пациентку, а она плевать на меня хотела. А кто бы на моём месте не злился? Горло нормальное. Сядь. Голову покажи, может, педикулёз в поселение притащила.

Шпатель булькнул, утонув в ведре с дезраствором.

— Да я не из-за этого. А из-за того, что Максима за собой везде таскаю. Думала, ты меня видеть не захочешь. Его вечно из-за меня дома нет, и жизнью рискует, а у вас дети…

Таня прекратила копаться в волосах:

— Максим не тело́к, чтобы ты его на верёвке таскала. Не припомню, чтобы он хоть раз в этой жизни шёл у кого-то на поводу. Ты долго отказывалась от его и Славкиной компании, так что не вижу причин, чтобы винить в чём-то тебя. А ему я всё высказала ещё перед вашим уходом. И после возвращения тоже. — Она вернулась к осмотру кожи головы. — К тому же вы живы, слава Выраю, так что не вижу причин бесноваться и искать виноватых в том, что мой муж не домосед. Так что зря не пришла сразу. Видишь? — она сунула под нос Марины мерзко шевелящего лапками раздувшегося клеща.

Ведьму передёрнуло.

Таня привычным движением оторвала клещу голову (Марину снова передёрнуло и даже слегка затошнило). Из брюшка паразита выделилась огромная капля чёрной тягучей жидкости.

— Что-то как-то на кровь не похоже, да и не сезон, — пробормотала приреченская знахарка. — Погоди-ка.

Она бросила останки клеща в чашку Петри, вытащила из холодильника флакон из мутного стекла, отвинтила крышку, набрала бледно-розовую жидкость в пипетку и аккуратно капнула на трупик.

Он зашипел, запузырился, в процедурной густо запахло серой. Сочно ругаясь, Таня подскочила к окну, рывком открыла его настежь и высунулась наружу по пояс. Через секунду к ней присоединилась ведьма, пытаясь «выдышать» из себя противный запах.

— Я не могла его принести из Тумана. В бане побывала несколько раз, да и расчёсываюсь ведь. Он бы давно отвалился.