Вырай. Триединство (СИ) - Боровикова Екатерина "Копилка" - Страница 58

— Тогда, может, Иннокентий? — вырвалось вдруг у Марины. — Ну, Кеша.

— Попугайское, — недовольно скривилась Таня.

— Почему? — Соня явно не помнила старый советский мультик. — Хорошее имя, доброе, домашнее. Ему подходит.

— Как хотите, — пожала плечами Таня. — Пусть будет Кеша. Семашко всё равно, как в метрике писать.

Сколько можно вести эти женские, бессмысленные разговоры? Хранительница, время уходит.

— Соня говорит, что магия в моём случае бессильна, и поставить диагноз можешь только ты, — сменила Марина тему.

— Серьёзно? — удивилась Таня и спросила у коллеги: — Что там такое?

Хромушка улыбнулась:

— Я предполагаю беременность.

Соня согласилась подождать за дверью, чтобы не смущать и так испуганную донельзя приреченскую ведьму. Пока Таня мыла и обрабатывала антисептиком руки, Марина взгромоздилась на гинекологическое кресло.

Неужели ты даже не рассматривало такой вариант?

Артефакт ответил не сразу.

Нет. Мой прежний Хранитель никогда не носил под сердцем ребёнка. Это… странно. Я плохо помню, не хватает осколков, но вроде бы тогда, давно, беременность была уделом простых людей. Хранитель размножается по-другому.

В смысле?

Ребёнок рождается из счастливых слёз или горестных дум, из невесомой паутины или тяжёлой глины, из шелеста ветра или молчания рассвета, из…

Я поняла. Извини, но это какой-то бред бредовый.

Может быть. Я плохо помню прошлое.

Таня подошла, закопошилась между ног. Она работала аккуратно и нежно, никакого дискомфорта Марина не чувствовала, но всё равно закусила губу из-за неловкости и ощущения бессилия, которые знакомы любой женщине, хоть раз побывавшей в таком положении.

— Марин, я фигею! Ты когда мылась в последний раз?!

— Тьфу на вас. На тебя и Соньку. Я только с дороги. Кто же знал, что вы меня раскорячите на этом кресле?

— Слезай. — Таня подошла к умывальнику, снова вымыла руки, села за стол. — Поздравляю, подруга.

Марина кое-как сползла с «пыточного устройства», села на краешек кушетки и внезапно осипшим голосом спросила:

— Хромушка права?

— Ага, и срок уже солидный, месяца четыре, а то и пять. Ну, это мы сейчас высчитаем, померяем, сердечко послушаем. — Таня неожиданно взорвалась: — Маня, ты что?! Не знаешь, откуда дети берутся? И вообще, есть же признаки! Да даже шевеления плода уже должны чувствоваться!

Марина не стала говорить, что в пути практически потеряла счёт времени, а о цикличности женской физиологии попросту забыла:

— Не до того мне было. Думала, из-за экстремальных условий тело поставило себя на паузу. Ну, булькало что-то в животе в последние недели, но я решила, это из-за плохой еды.

— Булькало?! Я поражаюсь, — продолжила наседать Таня. — Даже пятнадцатилетние девчонки знают, что к чему!

Марина закрыла лицо руками и всхлипнула.

— Ну ладно, ладно. Извини, — Таня села рядом, обняла за плечи. — Чего плачешь? Всё же хорошо — ты здорова, тело, как у двадцатипятилетней. Родишь легко и без проблем. Ещё и сирота этот, Кешей обозванный. Ещё вчера была одинокой и никому не нужной, а сегодня уже двое деток, полноценная семья…

Ребёнок — это прекрасно. Но нам нужно завершить начатое. Я, конечно, буду поддерживать твоё самочувствие на высоте, но на плод воздействовать не могу. Даже не вижу его. Нет гарантии, что он не станет большой проблемой в пути. Может, перенесёшь материнство на более поздний срок?

— Я не могу сейчас, — сквозь руки глухо сказала ведьма. — Ты можешь его убрать?

— Прервать? — снова вскипела Таня. — Сдурела? На таком сроке даже не думай! Или ты боишься… — Таня перешла на шёпот, испугавшись собственной мысли: — отец кто? Человек хоть?

Марина резко отняла ладони от лица:

— А кто ещё по-твоему?

— Ну, я не знаю, — прищурилась фельдшер. — Мало ли… Огненный змей, например. Хотя нет, я на медальон блок ставила. Может, ты ещё с какой-нибудь нечистой силой мутила. Ты ж ведьма.

— Ни с кем я не мутила! — вскочила Марина.

— А ребёнок откуда тогда? — Таня дёрнула подругу за руку, та плюхнулась назад на кушетку. — Ладно, не хочешь, не рассказывай. Главное, это не потусторонний малыш. А то я только человеческие роды принимать умею.

Марина нехотя призналась:

— Это Кухарев.

— Вот тебе и на, — всплеснула руками Таня. — Ты ж его терпеть не можешь.

Марина пожала плечами:

— Это вы так почему-то решили. И вообще. Это просто секс двух одиноких взрослых людей. Ничего больше.

— Взрослые люди о последствиях думают. А вы ребёнка сделали. Как два одиноких идиота.

Егор молча наблюдал, как Марина носится из избы на улицу и обратно, обновляя содержимое багажника, и не догадывался, какое бурное обсуждение его персоны идёт в голове ведьмы.

Я должна ему сказать. Это и его ребёнок тоже.

Нет. У него душа болит по потерянному первенцу. Думаешь, он спокойно отпустит тебя в дорогу, когда узнает?

Ну, не ему решать, куда и когда мне уходить.

Ой ли. Не переживай, завтра знахарка ему сообщит, а мы уже будем далеко. А так ввяжемся в скандал.

Он адекватный.

Это потому что раньше такой вопрос не поднимался.

Таня не скажет. Она умеет хранить секреты.

Знахарка уважает справедливость. Она не будет молчать, особенно после того, как ты сбежишь. Так что проблема информированности решится без твоего участия.

— Ты же в сельсовете всем сказала, что останешься дома минимум на неделю, пока рейд в Вырай не пойдёт, — не выдержал в конце концов Егор. — Отец твой аж светился от радости. Почему передумала?

— Егор… — Марина остановилась посреди гостиной. — Я, в общем, ну…

— Что? Что-то изменилось?

Не говори. Пожалуйста. Он в любом случае узнает.

— Осколок совсем близко. Не хочу терять время зря. Попроси у всех от моего имени прощения, особенно у папы. И ещё. Я заберу фолиант с собой, так что обучение тебе придётся продолжить без него. Но это в твоих же интересах — возможно, когда артефакт увеличится ещё на одну часть, его силы хватит на то, чтобы задать вопрос и получить ответ про Хранилище. Если это произойдёт, я сразу же вернусь за тобой.

— А если не хватит? Если нужно будет остальное найти? Сколько всего осколков вообще осталось? — нахмурился Егор.

Ему очень не хотелось расставаться с фолиантом. Была даже мысль присвоить его и уйти, но он с возмущением выбросил это из головы — слишком непорядочно, слишком «нечисто».

— Тот, который близко — пятый. Потом шестой, седьмой — и всё. Думаю, за полгода-год управлюсь. Или даже быстрее, если Хранилище раньше найдём. Так что пока не исчезай, по-прежнему будь как дома.

— У меня смутное ощущение, что о твоём решении никто не знает.

— С чего ты взял? — «искренне» возмутилась ведьма. — Я Тане сказала, и Славке, и Глебу, а он отцу передаст. И Ляшкевичу. Честное слово, администрация и родня в курсе. Это ты рано ушёл просто. Лучше скажи, как у вас со Степанидой отношения?

— Почти не показывается. Боится, — криво улыбнулся Егор. — А так, вроде, сработались. Ты знаешь, что у твоей домовихи ниже голос стал, и борода полезла? Она сбривает, плачет…

— Это потому что дом постепенно тебя хозяином признаёт, — расстроилась Марина. — Вот Степанида в Стёпу и начала превращаться. Только ей не говори, а то совсем испугается. Когда я завершу свои дела, всё вернётся на круги своя. Я уверена в этом.

Может, пускай переезжает на гостевой хутор? Не ожидала, что изба меня так быстро забудет.

Хранительница, это сейчас совершенно неважно. Не стоит отвлекаться на пустяки.

— В общем, счастливо оставаться.

— Может, хоть до утра подождёшь? Выспишься, в конце концов. Лазник баню истопит.

— Нет, — тряхнула головой Марина. — Я хочу закончить как можно быстрее.