Пленница тирана (СИ) - Шарм Кира - Страница 10
- Предыдущая
- 10/39
- Следующая
— Не надо, пожалуйста, — я захлебнулась собственными слезами, полившимися в горло.
— Просто заткнись, — сжал мое горло до новой судорожной боли. — У Маниза — все шлюхи, других там нет. И я не хочу, чтобы шлюха открывала рот, когда я ее трахаю. Только когда трахаю в рот, — это понятно? Поэтому — просто заткнись. И перестань уже всхлипывать.
Рванул на мне эту полупрозрачную ткань, — и она паутиной обвисла на его руках, обнажая меня полностью.
Швырнул обрывки бывшего платья по обе стороны кровати, рассматривая меня снизу вверх, дернул ноги еще сильнее в разные стороны.
Меня жгло. Будто его взгляд оставлял ожоги везде, где прикасался.
Уставился прямо мне между ног, — и я только вдрагиваю всем телом, так и лежа перед ним, все распахнутая, вся напоказ.
Дернул мои ноги снова, еще сильнее в стороны, — застонала от боли, но вовремя прикусила губу. Молчать. Лучше молчать и не издавать ни звука. Просто ждать, когда этот кошмар закончится.
Его глаза поползли вверх, прожгли живот там, где пупок, поднялись к соскам… Издав какой-то странный звук — то ли хрип, то ли тихое рычание, он снова вернулся к моему лицу, наваливаясь на меня огромным тяжелым телом.
Глаза засветились как-то иначе, — кажется, он остался доволен тем, что рассматривал.
Потащил мою руку своей вниз, заставив обхватить его член, — такой огромный, что и в руку не помещается, и стал водить по нему, положив свою руку поверх моей, заставляя сжимать все крепче.
Второй рукой крутанул, сжав с силой, мой сосок, — все тело изогнулось от острой пронзительной боли.
Снова поднял на меня взгляд, — тяжелый, такой, от которого еще сильнее, чем от боли захотелось дернуться, — но я напряглась, — так, что, кажется, каждая клеточка тела выгнулась дугой, — и заставила себя замереть, сжав простыни руками еще сильнее.
Похоть и… какая-то ярость сверкнула в этих обжигающих ледяных глазах, — лучше притихнуть, лучше не злить его.
Даже дышать невозможно стало под этим взглядом, — медленно, через нос выпускала из себя воздух.
Лучше опустить глаза, а то еще примет за вызов, или опять решит, что я разыгрываю ужас, которого никак не могу ни сдержать, ни спрятать, — так и сделала, уперевшись взглядом в его грудь, — но легче не стало. Стальные мышцы, дернувшиеся, перекатывающиеся на огромной груди, огромные вены на мощных руках по обе стороны от моей головы, — и это Кирилл еще казался мне большим? Да этот человек, — просто огромен! И похож на какое-то первобытное существо, высеченное из скалы или из камня!
Да он же меня раздавит или просто разорвет, мамочки!
Зажмурила глаза, — так, что веки начали болеть, до рези, пытаясь смириться с неизбежным. Медленно, неслышно выдыхая воздух, думая только о том, как это пережить. Надо, наверное, расслабить мышцы, — все равно не отпустит, а так будто еще больнее. Представила себе мерный плеск океана, пытаясь хоть немного перестать сжиматься, — особенно там, внутри, куда он только что так пристально и жадно смотрел.
— На меня смотри, — его огромная лапища сжала мой подбородок, дернув вверх. И снова внутри все сжалось, — непроизволько, до боли там, между ногами, в самом естестве.
Послушно распахнула глаза, — стараясь его не видеть.
Пытаясь представить вместо него Кирилла, — так будет легче, если все время буду видеть перед глазами его лицо.
Что он сейчас делает? Ждет меня? В нашей постели?
Нет, — так стало еще хуже, — в глазах зарябило от выступивших слез, и, хоть лицо, нависшее надо мной размазалось в дымку, я всхлипнула, не сумела сдержаться, за что получила недовольный рык.
— Хватит, я сказал, что мне не интересна игра в жертву, — положил пальцы на губы, прижимая, — но уже не так больно, как прикасался раньше. Водит по губам, будто с нажимом размазывает невидимую помаду.
Время будто замирает в этом непрекращающемся кошмаре.
Даже кажется, что его голос изменился, — нет, не то, чтобы стал нежным, но… Каким-то другим…
С легкой хрипотцой, — но не злым, не жестким. Интимным? Наверное, да. И тихим.
На миг показалось, что мне даже нравится, — по коже побежали какие-то странные горячие мурашки.
Представила себе, — а что если бы я встретила этого мужчину по-другому? Если бы все было иначе?
Наверное, расплылась бы вот от такого голоса…
Да, нет, — о чем я думаю, вообще? Это все бред… Сумасшедший бред, — видимо, сознание пытается переключить меня от ужаса. Да… И все же… Даже в глазах его что-то на миг изменилось… Мелькнуло так мимолетно…
Как будто он не как на вещь на меня смотрит, а как на человека, на девушку…
Ну, да, — конечно, — если бы смотрел иначе, не стал бы вот так со мной… Как с тряпкой, живой, но бессловестной и бесправной игрушкой… Зачем я себя обманываю, как и тогда, когда надеялась, что он меня хотел спасти, что выслушает и отпустит? Незачем. Нужно принять правду, какой есть…
Руки до сих пор чувствовали прикосновение к его члену, до сих пор ощущала, как пульсировали под ладонью его вздутые там вены, хоть он уже и отпустил их и теперь они впились в простынь изо всех сил. Да что руки, — горло до сих пор горит, — и волны ужаса накатывают снова и снова. ЭТО во мне не поместится! Он же сейчас разорвет все там, внутри!
Как бы не было больно и отвратительно, — лучше уж бы снова заставил делать это ртом, пусть даже вбиваясь в горло до спазмов.
Но — что я могу? Орать? Просить? Да ему все равно! Только себе же хуже этим сделаю!
Зашуршала фольга, — на какой-то миг он отвернулся от меня, завозился где-то там, внизу, задев костяшками до боли мой клитор.
И снова навалился, опираясь на локти с обеих сторон от моей головы, — а ноги, до сих пор жестко им разведенные уже ломило от ноющей боли.
Пробежал глазами по моему лицу, как-то даже мягко поправил упавший на глаза локон, — и я снова поддалась этому человеческому, что проступило в его глазах.
Может, — самой попросить, чтобы продолжил то, что было с самого начала? На то, что отпустит, шансов, конечно, нет, но, может, хотя бы это?
Резкая боль между ног выбила из меня все мысли.
Как будто обжигая и раздирая меня изнутри одновременно.
Зажмурилась настолько, что перед глазами замелькали ослепительные вспышки на фоне полнейшей черноты.
Не знаю, как не заорала от жуткой разрывающей боли, — крик застрял где-то в горле, а тело судорожно сжалось, превращаясь в камень.
— Расслабь мышцы, — надавил пальцами мне на плечи. Так, что, кажется, не просто синяки останутся, а вмятины и кровоподтеки. Расслабь! Конечно, — так это просто! Сказать, — но не сделать!
Глубоко задышав, попыталась, — и его член толкнулся глубже, — теперь показалось, что у меня даже кости раздвигаются, расшатываются с хрустом в тазобедренном отделе. Его член распирал меня всю, как будто я бабочка, которую проткнули булавкой. Очень огромной, очень толстой булавкой. Больше самой бабочки.
— Ты сухая, — попытался толкнуться еще, глубже, — но не получилось. — Давай. Смочи себя.
Смочить? Это — вот как он себе представляет? Думает, я щелкну пальцем, — и тут же появится возбуждение?
— Быстрее! Палец послюни и введи, — кажется, он начинает злиться. А если не сделаю, — то что? Поймет, что ничего не получится и оставит эту идею?
— Ты плохо слышишь? — его рука дергает за волосы, — кажется, с меня скоро они слезут вместе с кожей головы, которая тут же начинает гореть, вся, до мучительной боли.
Обреченно засовываю палец в рот, — но бесполезно, там — тоже сухо, как все выжгли.
— Слюны нет, — еле шепчу. Да, я боюсь, что он снова психанет из-за того, что я позволила себе разговаривать.
— Блядь, все с тобой не так, — мочит свои два пальца и резко проталкивает в меня.
Как будто раскаленной палкой, — внутри все протестует, мышцы от этой новой боли снова сжимаются так, что пальцы его сейчас просто вытолкнутся. И, — самое страшно, — понимаю, что до этого он в меня вошел даже не наполовину.
Но его, кажется, ничего не смущает.
- Предыдущая
- 10/39
- Следующая