Пленница тирана (СИ) - Шарм Кира - Страница 9

Судорожно тру тело мочалкой, смывая с себя кровь и все их омерзительные прикосновения. Не стоит больше ничего говорить, ни о чем спрашивать! Бежать отсюда, — и поскорее, пока не передумали!

— Зря платье надела, — когда возвращаюсь в комнате нет уже мужчин, от чего снова вздыхаю с облегчением.

Но меня ждет женщина, — лет пятидесяти, навскидку, в восточной одежде. Никогда не видела ее здесь.

— Зафира меня зовут, — сухо сообщает она, окинув меня ничего не выражающим взглядом. — Снимай платье и ложись на кушетку. Все снимай.

— Но…

О, Боже! Нет! Неужели Маниз все-таки передумал?

И зачем я только пошла мыться? Бежать надо было, сразу же! Плевать, в каком виде!

— Меня отпустили, — бормочу с отчаянной надеждой.

— Отпустили, — кивает головой, соглашаясь. — К Мороку тебя отпустили, девочка. Ты теперь принадлежишь ему. Хозяин тебя подарил своему гостю.

Что???!!!

Ничего понять не могу, — как это — подарил? Как это — принадлежу?

Господи, — да что же за порядки у них здесь такие? То — пальцы отрубить собираются и отдать на растерзание охранникам, то, — вдруг я, оказывается, стала чьим-то подарком?

— Повезло тебе, — Зафира, все так же, совершенно бесстрастно подходит ближе, щупает пальцами мои губы, грудь, поднимает волосы, — а я стою, как изваяние, и даже руки поднять не могу, чтобы пресечь это. — Теперь у тебя есть свой господин. Он теперь твой хозяин, — будет доволен, ни в чем нужды иметь больше не будешь! Защитит, все даст, все решать теперь в твоей жизни будет.

Только трясу головой, как будто от этого наваждение пропадет. Хозяин? Я теперь — его вещь, что ли?

— Ложись, — Зафира кивает головой на кушетку и я, будто во сне, послушно стряхиваю платье и таки ложусь — а куда деваться.

Непонятно откуда появившиеся девушки начинаю разминать мое тело, — каждую косточку, до приятной расслабленной неги, втирая в кожу какие-то ароматные масла. Даже приятно становится, — тело как будто оживает, несмотря ни на что…

То же самое происходит и с волосами, — мне не дают их ни высушить самой, ни причесать.

Расчесывают тоже двое, что-то в них втирая, — а я, уже сидя перед зеркалом, с удивлением смотрю на собственное отражение, — вечно непослушные волосы так и сияют, мягкой волной окутывая ниже пояса, а кожа — так будто светится изнутри. Прямо и не я…

— Снимай, — Зафира дергает за резинку бюстралтера, и я, вздохнув, начинаю снимать белье.

На меня тут же набрасывают прозрачное белоснежное платье, — оно похоже на тонкое облако, что идеально окутывает мою фигуру. А сверху надевают какой-то длинный то ли халат, то ли балахон.

— А белье? — губы слушаются с трудом, да и сама я никак не могу очнуться, поверить в происходящее, — уж слишком все нереально и ненормально.

— Белье тебе не понадобится, — усмехается Зафира, утаскивая меня из комнаты, а после, — и по ступенькам вниз.

Сердце колотится, как сумасшедшее, — но нас никто не останавливает, даже когда мы выходим из «Звезды».

Проходим двор, садимся в машину, — и все по-прежнему спокойно.

Теперь уже сердце, снова срываясь, начинает биться совсем иначе, — все-таки, я действительно на свободе, хоть и никак не могу в это поверить!

Бросаю последний взгляд на это страшное место, — замечая, как с ненавистью смотрит на меня через окно кухни Дара. Теперь уже не сомневаюсь, — это она подкинула мне в сумку ту проклятую еду! Только вот кому я теперь об этом расскажу?

Дыхание замирает, — из другого окна я вижу напряженно смотрящего на отъезжающую с нами машины Сармата. Даже кулаки сжал и губы — напряженная злая линия. Ему-то что? Он таких, как я, еще кучу наберет! Сколько дурочек на острове только и мечтают, чтобы попасть в «Звезду» на работу! И только я теперь, — даже на рынок, дворником пойти готова, лишь бы больше никогда не приближаться ни к этому месту, ни к этим людям!

— Совсем меня не слушаешь, — Зафира дергает меня за рукав и больно сжимает руку у локтя.

— С хозяином, — не разговаривать! Звука издать чтоб не смела! Будь покорна, исполняй все, что он скажет, — и глаз не поднимай! Твой хозяин должен быть доволен тобой, иначе вернет Манизу. А уж тот, — будь уверена, — накажет тебя за недовольство своего гостя похлеще, чем за воровство!

— Это надолго? Ну, — в смысле — я к нему? И после этого — меня же отпустят? В «Звезду» уже не вернут? А делать что будет нужно?

— Надолго? — Зафира запрокидывает голову и начинае смеяться, — таким противным коробящим звуком, что и вороны приятнее каркают. — Ты теперь ему принадлежишь! Навсегда! А делать он с тобой будет все, что захочет. Так что — будь мудрой, девочка, — к ней снова возвращается прежняя бесстрастность. — Делай все так, чтобы он был доволен. Если захочет обратно Манизу отослать его подарок, — лучше бы тебе и не рождаться, Маниз будет оскорблен.

Черт! Совершенное какое-то безумство! Я что — вещь или рабыня?

Но — ничего, — успокаиваю я себя. Главное, что от Маниза убраться удалось! А тот, кто меня спас, — человек точно не восточный, наш. Значит, он живет по нормальным законам, а не то этим жутким! И он, наверное, все же не такой, как эти бандиты! Ведь — пожалел меня, вытащил, видя, что со мной сделать собираются, — уж точно не могла я ему понравиться такой, какой была в тот момент, когда меня увидел! Побитая, с кровью из носа, с волосами перепутанными, всколоченными. Значит, стоит ему все объяснить, — и он отпустит!

Пыталась вспомнить его лицо, — и не могла.

Слишком уж переполнял меня ужас в тот момент. Ничего не помню. Только то, что роста огромного, глаза черные, и волосы. Но не восточный, точно.

Вот тот, второй, кто сидел по другую руку Маниза, — вот тот страшный, это я помню. На зверя лютого чем-то похож. Глаза — яростные, полыхающие, ноздри прям раздуваются, — такое ощущение, что бросится на всех в любой момент готов. Сразу видно, — бандит. А этот… Нет, страха я не помню, когда на него осмотрела. Холодный, бесстрастный, — да. Но — не жуткий, как Маниз, и тот, другой.

— Помни, — ты должна молчать. — Ты — существо для ублажения хозяина. Безмолвное существо, — говорила мне Зафира, ведя под руку в огромный дом, к которому мы приехали. — И, когда хозяин рядом, твоя голова должна быть склоненной. Молчишь и ждешь, когда он что-нибудь прикажет.

Я слушала, — и пропускала мимо ушей. Главное, — чтобы он поскорей приехал. А дальше — нам останется только объясниться.

Какая-то женщина, выслушав Зафиру, увела меня в комнату и приказала ждать. Кажется, — спальня того самого хозяина. И я послушно ждала, — даже на стул присесть не осмелилась, хоть ноги и едва меня держали. Лучше не раздражать его лишний раз.

Кто же мог подумать, что он совсем не станет говорить?!

Что — ТАК все выйдет, и он сразу же схватит меня, чтобы сделать то, что не закончила охранники?

И вот теперь я, подмятая его тяжелым телом, даже рассчитывать на спасение не могу!

Теперь я — просто шлюха, с которой делают все, чего хочется!

Как же так вышло???

Как же моя жизнь превратилась вот в это, Господи?

И, — ну почему я не отдала свой первый раз любимому?

Зачем ждала?

Лучше бы с ним, пусть даже и без свадьбы, без обещаний, — а теперь — вот это…. Вот так…

— я не шлюха, — выдыхаю одними губами, — горло свело таким спазмом, что даже собственного голоса не слышу.

— Тебе разве не сказали, что ты должна молчать? — черный, страшный, прожигающий взгляд совершенно ледяных, безучастных глаз.

Нет, я ошиблась.

Этот человек, с лицом, будто высеченным из камня, на котором нет ни единой эмоции, — уж точно не мог меня пожалеть. Он вообще ни на какие чувства не способен, тем более — на доброту и жалость. Ему все равно, — понимаю, с еще большим ужасом. Я для него — вообще не человек, — только игрушка для собственной похоти. Зачем он меня забрал? Уж точно не для того, чтобы спасти! Чтобы иметь круглосуточно под рукой кого-то, об кого можно удовлетворить свой член…