Любовь по завещанию (СИ) - Шайлина Ирина - Страница 19

— Ребята, — выдала я входя в гостиную. — Давайте…

Этот гад сделал перестановку. Теперь диван был отодвинуть ближе к стене, а я запнувшись о ковёр, который раньше начинался куда позже лечу вниз и радуюсь, что хоть сумка в коридоре — бутылки будут целы. Падаю, орёл выпадает из ладони и катится к ногам Захара. Колени молят о пощаде — им сегодня уже досталось.

— Давайте что? — заинтересовался Захар глядя на меня сверху вниз.

— Давайте жить дружно, — ответила я закрыв глаза.

Господи, я просто ходячая катастрофа. Захар все также стоит надо мной, я поняла, что стоять на четвереньках с закрытыми глазами дальше очень странно, нашарила орла и протянула ему.

— Это тебе.

Орла он не взял и я почувствовала себя очень глупо с протянутой рукой.

— Я не хочу дружно, — сказал Захар. — Никак не хочу. Нужно просто дотерпеть и все.

Забулькали где-то в горле слезы — не плакать. Сейчас не плакать. Сейчас я сожму кулак, спрячу в нем бедного ненужного орла, потом сожму мысленный кулак, в нем спрячу свои эмоции. Потом встану возьму сумку и побегу отсюда прочь, плевать куда и на миллионы плевать. Главное подальше. Может даже к маме. Расскажу ей все, она немного поругается, а потом меня пожалеет.

— Барби! — крикнул Захар. — Дура, стой!

Я выскочила в подъезд прижимая к груди сумку. Разумеется остановиться и вернуться у меня в мыслях не было, тем более, когда тебя дурой зовут. Спускаюсь по ступеням, прыгая через одну, в глазах туман слез.

— Стой!

Догнал меня, дёрнул за рукав шубы. Остановилась, помогала немного унимая слезы, глубоко вздохнула, пытаясь успокоиться, и обернулась, не пытаться же вырваться, он в сто раз меня сильнее.

— Чего тебе? — и подбородок вздернула.

Захар устало вздохнул.

— Ты сапоги надеть забыла.

Перевела взгляд на ноги — и правда, стою на ступеньках в пушистых вязаных пинетках. А на улице ветер промозглый и мороз. Да и вообще — зима. Медленно пошла обратно, Захар за мной в след, он тоже в пинетках за мной выскочил, так ещё и с голым торсом. Поднялась, дернула дверь — закрыто. Поковырялась в сумке, сначала спокойно. Потом уже с паническими нотками. Потом вытряхнула содержимое на коврик. Шампанское есть, мандарины есть, косметичка есть, все есть, кроме ключей. Вспоминаю — дверь открыла, вошла, ключи бросила на тумбу в прихожей…

— У тебя случайно ключей с собой нет? — робко поинтересовалась я, хотя знала, что в моих любимых штанах и карманов то нет.

Следующие пять минут Аверин громко матерился и пинал дверь. Дверь он обзывал тоже. И блондинка досталось, хотя я усиленно делала вид, что я тут вообще не причём.

— Успокоиться, — сказал Захар. — Ключи наверняка есть у соседа.

И следующие пять минут материл и пинал уже соседскую дверь, потому что их дома не было.

— Подождём? — предложила я.

— Телефон то с собой? Звони слесарю, соседу, да хоть президенту. Я сам. Дай телефон сюда!

Я замялась, не зная как сказать, что телефон у меня разрядился. Впрочем, это вскоре Захар и сам понял, вырвав телефон у меня из рук. Третья квартира на нашем этаже была не заселена, на четвёртом этаже вообще никого не было, на третьем тоже, как вымерли. На третьем строгий женский голос обещал вызвать полицию, если мы не уйдём. На первом этаже открыл алкоголик и долго пытался понять, что Захар ему говорит, а потом просто сел на стул и уснул. Телефон у него не нашли, только кучу бутылок и семейство тараканов. Мы вернулись на свой этаж.

— Я слишком, слишком мало выпил! — в отчаянии простонал Захар и сел на ступеньки.

Сидеть рядом с ним мне не хотелось — я села на дверной коврик, он чистый, сама вчера выбивала. Ноги в пинетках поджала, бетонный пол холодный. И вообще прохладно тут, холод щекочет мои ноги через прорези в тонких колготках, а идеальный торс Аверина весь в мурашках, мне даже жалко его стало. Самую капельку. Я то в шубе.

— Держи, — сказала я ему.

И протянула свой любимый шарф, дорогой, между прочим. Крупной вязки, он был тем не менее таким лёгким и воздушным, ажурным. Греет конечно, так себе, зато красивый. Аверин на это бирюзовое великолепие посмотрел и даже зубами с досады скрипнул, но шарф все же принял и набросил на плечи, немного прикрывшись.

Шарф определённо мог бы быть тёплым, но… на хрена вязать вещь с миллионом дырочек? Не шарф, а какое-то ажурное безобразие, то ли дело пинетки, вот от них толк был. Ужасный и бесконечный день. Я с тоской вспомнил, как проводил праздники в штатах. Никаких тебе обязательств, никаких жён…

— А люди оливье сейчас едят, — вздохнула Барби. — Интересно, сколько до полуночи осталось?

— Может полтора часа, — поежился я.

Барби пожала плечами, полезла в свою сумочку, в которой было все, кроме ключей и достала мандаринку, стала чистить её, и в подъезде остро запахло новым годом. Сегодня Барби выглядела так, как должна — помада, короткое платье, стервозность в глазах… правда стервозности поубавилось. Отправляет в рот дольку за долькой, а я взгляда от алых губ отвести не могу. Дурак. Был бы нормальным не попал бы в такую идиотскую ситуацию.

— Нужно на улицу выйти, — предложил я. — Там люди точно есть. Попросить телефон…

— В пинетках?

Затем Барби достала маленькую, грамм на двести бутылочку виски, откупорила её и отхлебнула, зажмурившись. Везёт ей, хотя бы допинг есть, я выпил мало и давно, ещё в тепле квартиры.

— Будешь? — неожиданно спросила она и бутылку мне протянула.

Совсем, как того орла совсем недавно. Почему я его не взял? Ответ прост — испугался. Я боюсь маленькую Барби за то, что она сама того не подозревая со мной делает. Но от виски отказываться не стал, встал, бутылочку взял и вернулся к себе. Сделал глоток. Показалось, даже теплее стало.

— Мандарином в меня кинь, — попросил я.

Барби усмехнулась, но за мандаринкой полезла. Понял — будет метить в лицо, но пришлось её разочаровать, я в свое время увлекался бейсболом. Следующие десять минут мы ходили туда сюда за бутылкой, а потом Барби сдалась и прихватив коврик пришла ко мне на ступени.

— Оччччень мало виски, — простучала зубами, а ещё в шубе, Барби, и бутылочку на свет посмотрела.

— Сколько ты выпила до этого?

Барби задумалась, смешно сморщив нос, а я подумал о том, что быть такой обезоруживающей — нечестно.

— Три бокала. Я пью чтобы терпеть тебя.

— Сопьешься за год.

— Я тоже этого опасаюсь, — вздохнула она и сделала последний глоток.

Бутылка опустела и встала возле крашеной эмалью стенки. Я вспомнил свою юность. Нет-нет, я не пил, но многие мои ровесники бухали в подъездах и после них тоже вот так бутылки вдоль стен стояли. Я всегда немного гордился тем, что я не как все, а теперь вон…докатился. Со стороны раздался приглушенный писк, к которому похоже придётся привыкать.

— Ребёнок! — воскликнула пьяненькая Барби. — Аверин, у нас ребёнок плачет!

Бросилась к дверям, чуть покачнувшись, прижалась ухом, запричитала. Так, наверное, все мамки причитают. Что скоро мама будет, чтобы не боялся, и прости меня такую засранку…

— Это кот, — напомнил я. — И в отличие от нас ему хотя бы тепло.

— Ты просто гад бездушный, — отозвалась Барби.

Но котенок, устав орать заткнулся, она вернулась на место. Почистила мандаринку, щедро разделила её пополам.

— Немножко осталось, — успокоил я. — Они же обещали дома встречать новый год… а до полуночи меньше часа осталось. Точно сейчас вернутся.

Некоторое время мы сидели молча и ели мандарин. Он был сладким и холодным. Барби тихонько тряслась от холода, ещё бы, в порванных тонких колготках то. Никогда не понимал жертв красоты, что за радость на морозе голыми ногами щеголять? Когда её зубы начали выстукивать мелкую дробь, не выдержал.

— Сильно замёрзла?

— Ноги…

Я поднял обе её ноги и устроил у себя, как раз пятками между колен, Барби ахнула от неожиданности и даже чуточку отодвинулась. В подъезде уж точно не мороз, плюсовая, но с первого этажа тянет сквозняком и пол бетонный не для пинеток. Снял с неё одну — ступни ледяные. Торопливо растёт всю, от пяток до крошечных пальчиков, стараясь не думать о том, что делаю, и уж тем более о том, что мне это нравится. Потом пинетку надел снова, и занялся второй ногой.