Любовь по завещанию (СИ) - Шайлина Ирина - Страница 21

Я знал что делать — нужно набросить на неё что угодно, хоть шубу, хоть ковёр, хлопнуть дверью, уйти на кухню, заварить себе кофе, такой, чтобы гвозди плавал и покурить. Потом, как вариант, подрочить — альтернативы я в данный момент не видел. Хотя… альтернатива сидела передо мной. Голая, немного пьяная, немного испуганная… и слишком красивая. Слишком.

— Ой, — повторил я внезапно охрипшим голосом.

Я не шевелюсь, Барби тоже. Я смотрю. Подумать только, сколько раз раньше её голой представлял, а сейчас вот смотрю. Грудь у неё кстати небольшая, но бог мой, разве это имеет хоть какое-то значение? Напомнил — кофе, сигареты… угу. И дальше поступил совершенно невероятно, то есть, так этой ночью мечталось — положил ладонь ей на коленку. Моя кожа разом пошла жарким пятнами, и не поверишь, что только вот недавно мёрз, жарища! Да так, что дышится через силу.

— Какой кошмар, — произнесла Барби и пальцем не пошевелила даже.

Барби на диване, я на полу у её ног, в моей ладони все ещё её пятка. Бог с ней пока, с пяткой, когда вокруг столько всего интересного. Я подумал было выпить ещё для храбрости, но это же отвлечься от Барби, нет, не сейчас.

— Ужасный, — подтвердил я.

И развёл полы полотенца оставляя Барби полностью, совершенно просто голой… даже в горле пересохло. А потом дёрнул её на себя за ноги, позволяя сползти с дивана прямиком мне на колени. На них она и приземлилась, одуряюще крышесносная и невозможно голая. Мне все не давал покоя факт её абсолютной обнаженности. Правда тут она хихикнула возвращая меня в реальность, в которой соски Барби практически утыкаются в мою голую грудь.

— Ты пьяная, — напомнил я, надеясь и одновременно боясь того, что она образумится.

— Вот именно! — нравоучительным тоном произнесла Барби и закинула руки мне на плечи.

А её соски наконец коснулись моей груди. Тоже холодные, съежившиеся, да их непременно, сейчас же, немедленно нужно согреть! Ртом.

— Я спасаю тебя от неминуемой гибели от холода, — пробормотал я в её волосы.

— Ты мой герой, — промурлыкала она в ответ.

От Барби тоже шампанским пахло, если в той девице это меня выбесило, то блин, в Барби вкусно все. Даже пряди волос, что лезут в рот, когда я наконец впиваюсь в кожу её шеи. Все вкусно нежно и бархатно. И грудь, которую я втягиваю в рот — отогреваю, и стоны её. Стоны — особенно сладкие. Меня раздирает от двух диаметрально противоположных желаний. Первое это сожрать Барби целиком прямо немедленно, пока член не разорвало, и второе — всю её не спеша распробовать. В итоге я стараюсь успеть все сразу, что вызывает немалую суматоху. Учитывая ещё и то, что Барби я тоже интересен, и ей тоже хочется меня пробовать и трогать, мы смеёмся в кожу друг друга, путаемся руками и ногами…. Остановиться? Да невозможно.

— Захар… — зовёт она меня.

Отрываюсь от кожи её живота, тянусь наверх, к её лицу. Смотрю на рот Барби. Губы влажно блестят, она явно что-то сказать хочет, неважно, я хочу её целовать. Целую так долго и крепко, что воздух в лёгких заканчивается.

— Что сказать хотела? — хрипло спрашиваю я.

Опрокидываю её вниз, на ковёр. Лежит, ноги раскинуты, чуть в коленях согнуты, меня, блядь, ждёт. И даже изволит проявлять нетерпение. Барби такая Барби, даже в сексе…

— Там президент, — смеётся она.

А я накрываю её своим телом. Барби словно только этого и ждёт, податливо подаётся мне навстречу, запрокидывает ноги на мою спину. Одной рукой придерживаю её за ягодицу, а второй направляю член во влагалище, которое уже готово, пальцы скользят в смазке. Пожалуй я слишком велик для такой маленькой Барби, но думать об этом уже никаких сил поэтому я толкаюсь вперёд.

— Ох, — выдыхает Барби, замирает, а потом немного ерзает, едва не доведя меня до оргазма. А потом выдаёт неожиданное, — Куранты, Аверин, слышишь?

И смеётся. Смеётся впрочем недолго, некогда становится смеяться. Её пальцы впивались мне в спину царапая кожу, кожа покрылась испариной. И знаете, неповторимое ощущение, понимание того, что женщине под тобой — хорошо. От этого ещё сильнее башку сносит, к тому моменту когда Барби кончает я уже рычать готов. И презервативов нет, и я знаю, что кончать внутрь нельзя, но оргазм накатывается лавиной, которой невозможно противостоять, и я впервые за всю наверное жизнь тупо не успел вытащить член. Оказывается, так бывает.

— Барби, — окликнул я.

Лежу, как вы брошенный на берег кит, опустошенный и до кучи затраханный вусмерть. Куранты давно уже отгремели, по телевизору очередное шоу. А рядом со мной на ковре Барби и мы только что занимались сексом. Уму не постижимо.

— Отстань, — ответила она.

И уснула. Я поднял её на диван, накрыл своим одеялом, затем не в силах противостоять алкоголю и усталости уснул рядом. Сквозь сон слышал, как орёт котенок, как карабкается на диван, а потом пристраивается спать у самого моего лица, но сил его согнать не осталось.

Ночью я проснулся словно от толчка. А ходил на кухню, все же заварил кофе, заставил себя его выпить, долго курил. В голове мерно гудело от выпитого алкоголя, утром наверняка будет страшнее, хуже — намешал. А в моей постели спит Барби. Голая. Я вернулся, рассмотрел кулёк из одеяла, в котором она пряталась, затем согнал котёнка на пол, попытался проникнуть под одеяло, за что был пнут.

— Барби! Нам немедленно нужно заняться сексом ещё раз, — потряс я её, пытаясь распутать одеяло.

— С чего бы это? — сонно удивилась она.

— Завтра ты будешь жалеть если упустишь возможность. Потому что этого больше не повторится, и потому что я неповторимый любовник.

Она приподнял растрепанную со сна голову, кажется, даже задумалась чутка. А потом… потом повернулась ко мне, распахнула одеяло, под ним тепло, под ним Барби.

— Раз неповторимый…. Тогда идём.

Пробуждение не было приятным. Я с трудом выбралась из вязкого сна, ещё не вдаваясь в воспоминания о вчерашнем, но уже думая — пить больше не буду. Может даже, никогда. Тело болело так, словно я всю ночь разгружала вагоны, во рту сухо, губы потрескались, что странно — горят ягодицы. И спина. С чего бы? Лежу уткнувшись лицом во что-то тёплое и пушистое, очень маленькое. Мозг начинает восставать из мёртвых и подсказывает — котенок. Спит рядом на подушке.

— Ненавижу этот мир, — стону я.

Котенок сладко потягивается, выпуская крошечные коготки. Я думаю — вставать или пытаться уснуть дальше? Лучше бы уснуть, возможно, когда проснусь будет легче. Не факт, но надежда то умирает последней… С этой мыслью я на другой бок и повернулась, и снова уткнулась в тёплое, только не мохнатое уже и очень большое. В обнажённое плечо спящего на животе мужчины. Аверин любит на животе спать, некстати подумала я. А потом вспомнила. Все вспомнила, Господи, надо было либо не пить вообще, либо пить до беспамятства. Аверин пошевелился я взвизгнула и слишком резко отодвинувшись свалилась с дивана.

— Не ори, а, — попросил он уткнувшись лицом в подушку.

Я сижу на ковре в чем мать родила. Дернула за одеяло, стянула его с Захара и обнаружила, что тот тоже гол, как сокол, в придачу ещё и коготки мои отметились на крепких ягодицах. Я судорожно вздохнула и попятилась назад, по ковру задницей. Тут то и поняла, чего у меня спина и пятая точка горят — об ковёр стёрли, не приспособлен он для сексуальных утех.

— Ты голая? — лениво поинтересовался Захар.

— Да, — осторожно ответила я.

— Пиздец, — отозвался он. — кошмар.

Я завернулась в одеяло и даже немножко обиделась — не такая уж я и кошмарная. На работе на меня пари ставили мужики, только в койку никто так и не завалил, ибо нехер на меня прекрасную спорить, из принципа не дам.

— Ничего не было! — выпалила я. — Вообще ничего, не говори об этом, не вспоминай!

— Вообще не понимаю, о чем ты.

И встал. И целиком с дивана встал, и отдельными, эм… частями своего тело тоже. И так и пошёл в ванную, нагишом, с торчащими членом наперевес. Я глаза зажмурила, но поздно. Я не только все там видела, я трогала, я…. Глаза открыла, гляжу котенок на меня смотрит. Мордочка мелкая, глаза круглые, смотрит, а мне стыдно. Вот кто видел всю величину моего грехопадения.