Академия попаданок. Первый семестр и Второй семестр. Дилогия (СИ) - Светлая Мила - Страница 59

Не скажу, что герцог мог посоревноваться со Шварценнеггером, но кубики на прессе и толстые вены, обвивавшие округлые мускулы, выглядели неплохо даже сквозь рваную мантию. Так могли выступать стриптизеры, которые вот-вот сорвут с себя лоскутки одежды и бросят в толпу жадных до мужского тела женщин. Я почувствовала, что завожусь против воли.

— Я ее соблюдаю, но вы… Зачем вы полезли к девчонкам, если ничего не смыслите в черной магии? — прорычал герцог.

Фендюлятор обвел нас взглядом. Конечно, получить такое оскорбление, да еще прилюдно… Мало кому такое понравится.

— Я еще раз напоминаю, не забывайтесь! От оскорбления ректора даже магический ковен не спасет. Вы показали себя полнейшим профаном в деле изолирования предмета темной магии, а теперь пытаетесь переложить свою вину на других! Это по меньшей мере непрофессионально.

Герцог покраснел так, что если бы он был в мультиках, или каких-нибудь комедиях, то в этот момент у него должны появиться две струйки пара из ушей. Но вместо струек произошло другое — его лицо вытянулось вперед на целую ладонь, сквозь кожу проступили следы чешуек, а зрачки превратились из круглых в продольные, кошачьи. Он подался вперед, сжал в кулаке платок, а Фендюлятор сделал шаг назад.

Всего три секунды длилась такая метаморфоза, а после Крысиус шумно выдохнул и вернулся в свое привычное состояние.

— Извините, я не должен был… Я пойду… пойду помогу Пилюлие и Глистане с девочками.

Теперь выдохнул уже Фендюлятор. Я никогда не видела его таким бледным и с трясущимися губами. Он посторонился, когда Крысиус прошел мимо него. Мы смотрели, как преподаватель в порванной одежде шел, сгорбившись и ступая также тяжело, как грузчик после тяжелого рабочего дня.

— Ну и ладно, теперь все расходитесь по своим комнатам, а ты, — корявый палец Фендюлятора уперся в меня, — тебя я жду через полчаса в своем кабинете. Наш разговор еще не закончен.

— А как же Кинтара Торопало? — спросил Глазун, а Титан тявкнул, словно соглашаясь с хозяином.

Фендюлятор сморщил нос, как будто унюхал что-то дурно пахнущее. Он окинул нас взглядом и произнес:

— А что Кинтара? Что Кинтара? Ей не повезло. Мы не нашли следов Похотуна, кроме шара. А герцог разбил этот шар. Все, ниточка потеряна, девушка перенеслась в замок черного мага. Расходитесь.

Я никогда не входила в кабинет Симпатира… To есть в кабинет ректора. Симпатир всегда уходил туда один, а акации тут же смыкали ветви за его спиной, чтобы никто не смог проникнуть следом за Чернокудром.

Новый ректор тоже никого не приглашал в кабинет. Я была первая.

У меня мурашки побежали по коже, когда я очутилась в красном коридоре, а ветви акаций с хрустом расплелись. Небольшая метелочка, которая увязалась за мной и попыталась смести с красной дорожки упавшие листья, была тут же перехвачена длинной лозой. Ее бережно передали дальше в направлении выхода, а после ласково пустили вдаль по коридору.

Мои подруги остались стоять там же — их не пустили крепкие ветви. Маньяра мне показывала кулак, мол, держись. Агапа же махала рукой, мол, идем обратно. Да уж, ветки постучали им по мягким местам достаточно, чтобы они поняли, что не приглашены к ректору.

Я откашлялась стоя перед дверью — обратно мне хотелось больше всего. Не очень- то я жаждала встречи с хмурым ректором. Последние его действия были такими странными, что порой казалось, будто он не защищает Академию от нападения Похотуна, а потакает ему. Возможно, это только мне кажется, но уж слишком все складывается не на пользу студенток.

А уж как он ругается с герцогом — это вообще выходит за рамки понимания. Герцог был нормальным мужиком, так почему же они с ректором постоянно как кошка с собакой?

— Марина, будь там аккуратнее, — напутствовала меня Маньяра.

— Да, не стреляй в него сразу заклинанием, пусть сначала скажет — зачем позвал? — это уже пожелание Агапы.

— Если я не вернусь… считайте меня коммунисткой, — попрощалась я с девчонками.

— Хорошо, будем так считать, — хором ответили мне.

Я несмело постучалась и дверь медленно открылась.

Чего я ожидала увидеть внутри? Средневековую камеру пыток, не меньше. Вон в том углу вместо книжного шкафа должна была стоять дыба, вместо весело потрескивающего угольками камина — жаровня с раскаленными щипцами, а вместо удобных кресел — электрический стул и трон с шипами. Но ничего этого не было — кабинет скорее напоминал рабочее место какого-нибудь академика.

Шкафы с книгами, удобные кресла, антиквариатный стол с изящными письменными принадлежностями — все это освещалось такой здоровенной люстрой, что ее запросто можно принять за детскую карусель. Того и гляди зазвучит шарманка и огоньки пустятся в круговерть.

На стене висела огромная картина, но что было на ней изображено? Простыня полностью закрывала ее сверху донизу, оставляя взгляду только золоченую раму.

За столом сидел Фендюлятор и мрачно смотрел на развернутые листы бумаги, лежащие на ровной поверхности. Под его взглядом они тасовались как игральные карты, и изредка выскакивал то один, то другой, чтобы потом снова нырнуть в веселую перетасовку.

— Сядь! — скомандовал Фендюлятор, не отрывая глаз от листов.

— Я пешком постою, — попыталась я пошутить.

— Ты плохо слышишь?

Он чуть повысил голос. Интересно, до каких пор можно испытывать его терпение? Когда он выйдет из себя и вывалит свою гнилую сущность? А нужно ли мне лицезрение его истерики? Нет. Мне нужно другое — выйти отсюда как можно менее поврежденной.

На всякий случай я крепче перехватила платок. Конечно, "Шандарахусом" такого быка не свалить, но попытаться стоило.

— Я хорошо вас слышу, господин ректор. Что вы хотите узнать? — я села в мягкое кресло и почувствовала, как проваливаюсь в его мягкость.

Проваливалась недолго, всего секунду. Но за эту секунду поручни кресла успели обвить мои руки, а подголовник скользнул холодной змеей и создал подобие врачебного воротника. Вы могли видеть такие на больных, когда им ставят шейный корсет, чтобы они излишне головой не болтали.

Я вскрикнула и рванулась, но мягкое кресло отреагировало мраморной твердостью

— я не смогла вырваться из крепких объятий. Меня так крепко даже бывший муж не обнимал, когда вернулся после армии.

— Чем больше будешь дергаться, тем сильнее кресло будет сдавливать тебя. Перестань, если не хочешь задохнуться, — ехидно улыбнулся ректор.

Я попыталась вырвать левую руку, но она оказалась скованной крепче бетона. К тому же кожаная поверхность кресла прильнула к запястью и начала сдавливать как тисками. Пока было не очень больно, но я тут же расслабила руку и кресло дало слабину в ответ. Понятно — не сопротивляешься, оно не всего лишь держит. Сопротивляешься — получаешь порцию бо-бо. Все ясно, как день за витражным окном.

— Вот и хорошо, — заметил Фендюлятор. — Я знал, что ты умная девочка, только притворяешься дурой. Теперь ты будешь говорить?

Бумажные листы на столе заметались со скоростью листьев в осенней воздушной воронке, а потом, в один миг, сложились аккуратной стопочкой. Представитель семейства бумажных выполз на стол из стопки и на него тут же запрыгнула ручка, украшенная самоцветами. Она застыла, как будто гончая в стойке.

Мне? Говорить? Вот так сразу?

Как самая умная Маша я попыталась сначала поорать. Ведь за дверью девчонки — они могут помочь и спасти. У меня почти получилось… Почти. Увы, подлое кресло тут же уловило напряжение мышц шеи и успело сдавить так, что глаза полезли наружу, а из горла донесся лишь слабый сип.

Я невольно забилась в крепких кожаных кандалах, а ректор внимательно смотрел на меня, и я не могу быть уверенной, что не получал удовольствия от вида моих попыток.

— Чем больше дергаешься, тем больнее себе делаешь, — оскал ректора напоминал волчий.

Я тут же выдохнула и расслабилась так, что стала напоминать медузу. Однако, мне удалось удержать платок в расслабленной кисти. Я знаю не так много заклинаний, но вдруг удастся какое-нибудь применить? Пока я была внешне расслаблена, мозг работал со скоростью крутящегося барабана стиральной машинки.