Всё, что любовью названо людьми - Фальк Макс - Страница 8

— Я знаю одно место, — сказал Азирафель. — Показать тебе?

Кроули обернулся через плечо. Азирафель смотрел в ответ, сцепив руки под грудью, будто не знал, куда их деть.

— Покажи, — согласился Кроули. Сейчас он не отказался бы даже от компании ангела.

Они спустились с холма. Солнце жгло голову, и Кроули впервые чувствовал его жар как Божий гнев, направленный лично на него, а не как приятное жгучее тепло, пронизывающее тело.

В дымной таверне у городской стены они взяли кувшин вина и сели за один стол. От печей, где пекли лепёшки, тянуло запахом хлеба. Игроки за соседним столом хрипло спорили, как легли кости, какой-то египтянин спал в углу, приткнувшись к прохладной стене.

Кроули посмотрел в глиняный стакан, вытряхнул оттуда паучка на исцарапанную ножами столешницу, посмотрел, как тот резво засеменил в сторону. Азирафель поначалу пытался ещё улыбаться, но потом перестал.

Вино было сносным, чуть кисловатым на вкус. Потребовалось бы очень много вина, чтобы затуманить демоническую голову, но Кроули решил, что будет сидеть здесь до тех пор, пока не свалится под стол мертвецки пьяным. Может, тогда он перестанет чувствовать это всё.

Он ощущал в себе бездну. Чёрную, глухую — наверное, такую, какую и должен ощущать в себе демон — без единого проблеска радости. Его словно придавило к земле, и он горбился, поставив локти на стол. Азирафель сидел напротив, глядел в свой стакан и качал его по столу с одного края донышка на другое.

— Это так глупо, — сказал Кроули. Азирафель поднял на него взгляд. — Бессмысленная смерть. Когда люди отрубают цыплёнку голову, они хотя бы потом едят его. А это?.. Зачем?

Азирафель вздохнул. Кроули следил за ним, но ангел молчал. Он даже не собирался ничего оправдывать? Говорить о божественном плане, о том, что ангелам виднее, что такое добро? Если уж даже Азирафель не пытался ничего объяснять — значит, дела были совсем плохи.

— Паскудство, — сказал Кроули.

Азирафель спрятал глаза ещё ниже, перебирая пальцами по стакану.

— Когда я встретил тебя, мне показалось, что ты другой, — сказал Кроули. Он не видел необходимости об этом молчать — это было неважно, это ничего не меняло.

— Какой? — спросил Азирафель.

— Ты отдал им меч, чтобы они защитили себя, — сказал Кроули. — А они научились убивать. И теперь кидаются друг на друга. Выдумывают тысячи способов, как бы сделать другому больнее. Для них это стало вроде спорта. Сильный встаёт на голову слабому, просто потому что может. Я теперь понял, — добавил он. — Люди и правда созданы по Его подобию. Они точно такие же — жестокие, бессердечные.

— Но не все, — попытался возразить Азирафель.

— Все, — отрезал Кроули.

Он не должен был сожалеть об этом, ведь он демон, а демоны не знают жалости. И он, наверное, не должен был говорить об этом ангелу, сидящему перед ним. Но ему было плевать. Он выпил вино крупными глотками, как воду.

— Сколько этого нужно? — он поднял опустевший стакан, повертел и наполнил снова. Сжал и разжал руку, растопырив пальцы, словно всё ещё чувствовал фантомную боль. Азирафель выглядел замкнутым и подавленным.

— Ты не думаешь, хоть на чуточку, что это неправильно? — спросил Кроули, подавшись к нему через стол.

— Меня никто не спрашивает, — сказал Азирафель, не поднимая глаз.

— Тебя спрашиваю я! — воскликнул Кроули. — Ты можешь ответить? Нет? Или ты можешь только соглашаться с решениями, которые принимают у тебя над головой?

— Я не могу ответить! — с выражением муки сказал Азирафель. — Я и не должен тебе отвечать, мы даже говорить об этом не должны.

— Мы вообще говорить не должны, — Кроули скривил губы. — Это что же начнётся, если такие, как мы, будут обсуждать решения начальства? Наступит хаос!

— Тебе бы, наверное, этого очень хотелось, — пробормотал Азирафель.

— Мне бы очень хотелось выщипать кому-нибудь перья и вырвать крылья, — бросил Кроули.

Азирафель с подозрением посмотрел на него, но Кроули скривился:

— Да не тебе.

Азирафель поднёс стакан ко рту, пригубил вино.

— А если бы он был не согласен? — спросил Кроули. — Что тогда? Пошёл бы на Голгофу под конвоем из ангелов, с ошейником и в цепях, чтобы не сбежал? Чтобы не противился своей великой миссии — сдохнуть, распятому на кресте? Если уж так нужно было его убивать, — взмолился Кроули, подавшись к Азирафелю, — то почему — так?.. Почему нельзя было сделать это быстрее? Легче? Зачем устраивать всё, чтобы он висел и подыхал несколько дней? Вы, ваши ангельские задницы, хотя бы представляете, как это больно?

Азирафель не смотрел на него, у него на лице застыло выражение стыда.

— Где ваше милосердие? — допытывался Кроули. — Сострадание? Любовь? Где она? Все ваши только и говорят о любви — и что? Куда она делась? Усохла?

— Я не могу обсуждать это с тобой, Кроули, — тихо сказал Азирафель. — Если хочешь знать моё мнение…

— Да! — воскликнул тот. — Да, я хочу знать твоё мнение! Я хочу знать, кто ты такой, что ты думаешь! Мне казалось, ты из тех, кто умеет нарушать правила…

— Не говори так! — яростно зашептал Азирафель, вскинув глаза.

— Ты другой, — продолжал Кроули, припав к столу и глядя на Азирафеля снизу вверх. — Я думал, что ты другой, что не как они.

— Я не собираюсь вставать против своих, Кроули, — отчаянно отозвался тот, отводя взгляд.

— А что, у вас высказаться поперёк — уже восстание? — спросил Кроули. — У вас там не приемлют никакой критики, есть только два мнения — ваше и неправильное?

— Это всё не бессмысленно, — попытался оправдаться Азирафель, коротко вскинув глаза на Кроули. — Есть…

— План? — зло подхватил тот. — Все Его планы включают в себя убийства, пытки и геноцид. Я совершенно не удивлюсь, если в ближайшее время Он решит опять стереть людей с лица земли.

— Он обещал больше не устраивать потопа, — упрямо сказал Азирафель.

— Но Он не обещал больше не насылать на мир полчища саранчи, — возразил Кроули. — Не обещал, что моря не выйдут из берегов, что воздух не станет отравой, что не наступит засуха длиной в десять лет. Этого ведь Он не обещал?

— Не обещал, — неохотно согласился Азирафель.

— У Него столько способов убить людей, и Он так изобретателен, что я не удивлюсь новому катаклизму. А потом Он придумает новый знак в качестве обещания, что такое больше не повторится. А зачем ему повторяться? — с усмешкой спросил Кроули. — Можно убивать людей тысячью способов! А потом изобретать тысячу знаков «не ссыте, я так больше не сделаю».

Азирафель, кажется, хотел что-то сказать — но не решился, только поджал губы, словно сдерживал внутри слёзы.

Кроули бросил руки вперёд, через стол, и уронил на них голову. Вино действовало быстро — наверное, потому что он страстно желал, чтобы оно подействовало. Голову будто качало на морских волнах.

Что-то тёплое накрыло запястья, Кроули вскинулся. Это Азирафель положил ладони на его руки. Кроули уставился на него непонимающим взглядом. Ангел отвёл взгляд, но рук не убрал.

Кроули опустил голову обратно. Закрыл глаза. Зажмурился, чтобы оказаться в пустоте без проблеска света. Ладони лежали на нём, от них тянуло ощутимым теплом. Кроули не двигался, а Азирафель тихонько поглаживал его запястья большими пальцами, будто бы машинально.

В мире не было ни любви, ни надежды. Но были эти руки, и Кроули не спешил отнимать свои.

— Я кое-что знаю, — сказал Азирафель. — О том, что будет дальше. Если тебя это утешит…

Кроули резко выпрямился, отстранился. У ангела на лице промелькнуло беспокойство.

— Я не нуждаюсь в утешении, — зло сказал Кроули. — Утешай самого себя. Скоро мне ничего не придётся делать, чтобы подталкивать людей нарушать ваши законы. Они сами всё придумают. И вам их не изменить.

— Посмотрим.

Кроули схватился за свой стакан.

— И всё же, — опять начал Азирафель. — Я не должен тебе этого говорить, но я знаю кое-что… Важное. О том, что будет дальше.

— Ничего хорошего дальше не будет. И я не хочу ничего слышать о ваших планах, — оборвал его Кроули. — Просто заткнись и пей.