Арчибальд Малмезон (ЛП) - Готорн Джулиан - Страница 15

   - Кейт, я никогда не видел тебя такой красивой, - сказал он. - Но почему на тебе эта белая вуаль? И цветы апельсина? Это похоже на свадьбу. Кто-то что-то говорил о свадьбе... Это будет наша свадьба?

   - Свадьба уже состоялась, мой дорогой Арчи, - вмешался жених, протягивая руку невесте и улыбаясь не слишком любезно. - Эта леди теперь миссис Пеннроял. Отойдите в сторону, будьте хорошим мальчиком...

   Арчибальд схватил Ричарда за руку и сердитым движением отбросил назад, в объятия его тещи, направлявшейся к ним.

   - Вы живете под крышей моего отца, иначе я сказал бы, что вы - лжец, - мрачно сказал молодой человек. Затем, повернувшись к невесте, которая не произнесла ни слова с тех пор, как начала разыгрываться эта сцена, не сводя глаз с главного героя, сказал: - Он больше не оскорбит тебя, моя дорогая. Но все это очень странно. Что все это значит?

   - Это значит... Что уже слишком поздно! - ответила девушка тихим голосом, в котором звучала горечь. Что она имела в виду?

   Ричард, бледный от ярости, снова подошел. В толпе послышался ропот, наметилось движение; все ожидали развития событий.

   - Миссис Пеннроял, - процедил он сквозь зубы, - я вынужден настоятельно просить вас взять меня под руку и... и покинуть этот дом, где гостей унижают и оскорбляют!

   Арчибальд обернулся, его лицо потемнело. Но Кейт умоляющим жестом подняла руку, и Арчибальд заметил блеск золотого кольца на ее пальце. Увидев это, он замер.

   - Это... правда? - спросил он с недоумением в голосе.

   В этот момент сэр Эдвард снова счел нужным вмешаться, сказав, с холодной учтивостью:

   - Мистер Пеннроял и вы, друзья мои; надеюсь, вы сочтете возможным не обращать внимания на поведение моего брата. Вы можете видеть, что он не в себе. Когда он очнется, он обязательно попросит прощения у каждого из вас. Мистер Пеннроял, умоляю вас и вашу жену забыть о том, что произошло и не обвинять мой дом столь тяжким обвинением. Пусть исчезнет малейшая тень, способная омрачить столь радостное событие!

   В последних словах слышалась ирония, но она была слишком серьезной и церемонной, чтобы стать очевидной, и Пеннроял уже был готов ответить сэру Эдварду со всем возможным достоинством. Остальные собравшиеся приняли извинения, как хотя бы такой формальный выход из создавшегося положения. Каждый приложил усилия, чтобы возобновить безразличный разговор и вести себя так, словно ничего не произошло. Сэр Эдвард с восхитительным самообладанием и вежливой улыбкой проводил гостей из зала в соседнюю комнату, где был накрыт свадебный стол. Арчибальд остался в зале, доктор и старая мисс Тремаунт остались с ним. Он стоял неподвижно, уперев руки в бока и устремив взгляд в пол. Доктор и мисс Тремаунт переглянулись; старая леди подошла к Арчи и взяла его за руку.

   - Ты узнаешь меня, дорогой? - спросила она.

   Арчибальд посмотрел на нее и покачал головой.

   - Я - твоя тетя, Рут Тремаунт. Мне очень жаль тебя, дорогой.

   - Вы можете сказать мне, что со мной происходит? Я что, сошел с ума?

   - Напротив, - отозвался доктор, - вы уже второй раз в своей жизни становитесь самим собой. Вы просто проспали, мой мальчик, вот и все.

   Арчибальд обвел глазами зал, словно ища кого-то.

   - А где мой отец? - наконец, спросил он.

   Последовала неловкая пауза. Наконец, мисс Тремаунт сказала:

   - Мой дорогой, твой сон длился семь лет. За такой отрезок времени многое может случиться.

   - Но мой отец... где он? Я хочу видеть его, я должен увидеть его! - И он сделал несколько шагов к двери.

   - Мой бедный мальчик, ты не сможешь его увидеть... Он... он...

   - Где он? - воскликнул Арчибальд, топнув ногой.

   - Он уже пять лет, как покоится в могиле.

   Арчибальд с минуту смотрел на доктора, а потом расхохотался.

<p>

IX</p>

   Арчибальдом снова овладела его "разумная" ипостась; или же он снова проснулся; или же давление крови внутри черепа в очередной раз ослабло; во всяком случае, теперь в оболочке из плоти и крови был прекрасный юноша, всего лишь час назад представлявший собой слабоумного мальчика. Когда первый этап восстановления закончился, новый человек с удивительной быстротой и живостью начал приспосабливаться к чуждой среде. Он ничего не помнил о том, что произошло с того самого дня, когда он разговаривал с Кейт в восточной комнате, а из пореза на его лбу сочилась кровь; но он принял эти факты с решимостью и стоицизмом юноши. Мир развивался вокруг него, пока он отсутствовал в нем, пребывая... где? Что ж, силой своей воли и великолепными способностями он снова займет в нем достойное положение, и даже более чем достойное. Ему нанесли рану, возможно, неизлечимую, но он вполне был способен за это отомстить. Он не был обескуражен; его дух, казалось, вернулся к жизни после семилетней спячки, и теперь для него не было ничего невозможного.

   Разумеется, его новая метаморфоза вызвала множество разговоров среди соседей; Арчибальд Малмезон был самой обсуждаемой фигурой в этой части страны в течение нескольких недель, ввиду невозможности прийти к какому-либо удовлетворительному заключению относительно его состояния или условий, позволяющих чуду продолжаться. Одни горячо утверждали, что он - сумасшедший; другие выступали против этой точки зрения с точно такой же энергией. Обе стороны приводили множество аргументов, а когда все они были опровергнуты, обратились к сэру Генри Роллинсону, который мудро покачал головой, что могло быть воспринято любой стороной как доказательство ее правоты.

   Впрочем, этот достойный джентльмен приближался к своему закату, и фактически перестал жить еще до наступления физического конца. Однако он не ушел, не оставив по себе наследника, того, кому завещал быть достойным памяти своих предков. Это был мистер Э. Форбс Роллинсон, его сын, прошедший курс обучения в Вене и Париже, и вернувшийся на родину с самыми лучшими дипломами, какие только могли дать ему континентальные университеты. В то время это был молодой человек лет двадцати пяти, с большой квадратной головой, невысокий и плотно сбитый. Дикие заросли на подбородке и очки на носу, помогавшие проникать в глубину души того, кто с ним говорил, отличавшие его в более поздние времена, тогда еще не появились.