Навь (СИ) - Борисов Олег Николаевич - Страница 29

— Посмотрим, что тут у нас, — опустился на карачки дед, и зашарил рукой внизу. Улов оказался приличный — небольшой сундук и мешок из прорезиненной ткани, похожий на армейский водолазный.

Дед вытряхнул содержимое на пол.

— Ого, — не выдержал один из наших. Да, на это стоило посмотреть. Полный набор диверсанта.

— Клейм нет, — усатый поднял с пола боевой нож в ножнах.

— Английский. Боевой нож пловца-аквалангиста. Только вот моря здесь нет. Ладно, допросим, все скажет.

Судя по недоброму огоньку в глазах деда, сомневаться я бы не стал.

— А тут что, партийная касса? — дед откинул крышку сундука.

— И документы, и деньги. Английские фунты, доллары САСШ, золотые червонцы, — усатый пошарил в сундуке. — А вот это уже интересно. Узнаете?

— Ожерелье Марго? — дед осекся на мгновение. — Так вот кто ее убил. Ну, ладно. Все несите в машину, разбираться будем потом.

— Вот еще интересная находка, — один из обыскивающих подошел, и показал ладони. На одной был полицейский жетон тайного агента, на другой уместился короткоствольный револьвер.

— Где нашли?

— У вон того, — палец уперся в Лопатина. — С собой таскал.

— Ну с него и начнем. Приводите всех в чувство, нам есть о чем поговорить.

Нашатырь и пощечины привели оглушенных дедом в чувство. Чихание, охи, недоуменные испуганные взгляды… Ну еще бы, говорить о возвышенном, о радении за чаяния народа — и вдруг оказаться в центре вихря, а потом очнуться качественно примотанными к стульям и среди непонятно кого. Да еще и рты заклеены скотчем, не выказишь свое благородное негодование.

— Ну что, мальчики и девочки, накрылась ваша подрывная работа медным тазом, — дед прохаживался взад-вперед, наслаждаясь злобными взглядами четырнадцати пар глаз. В нем умер великий актер. Сидели бы дома с маменьками и папеньками, играли бы со своими богомерзкими смартфонами и занимались бы подростковым сексом, ан нет, в политику потянуло.

Дед ласково погладил по головке одну из девушек, яростно отдернувшую голову.

— Что-то хочешь сказать, милая? Кот, освободи ей рот.

Усатый сдернул скотч.

— Да как вы смеете? Да мой па…

— Кот, убери звук, — спокойно сказал дед. Усатый, ловко увернувшись от щелкнувших зубов, опять залепил рот девушки.

— Хорошо зафиксированная девушка в предварительных ласках не нуждается! — заявил Кот. Девушка залилась пунцовым цветом.

— Ах Кот, Кот, ну разве так можно? — попенял дед подчиненному. — Ну разве так можно, с рэволюционэрками-то? Они натуры тонкие, возбуждаются только от Маркса с Энгельсом. Твоя грубая жандармская натура вызывает у нее только «фи». Ну или желание прирезать тебя во сне.

— Или взорвать, — еще один подчиненный деда приволок обувную коробку и, сняв с нее крышку, показал нам. Дед взял коробку, взвесил ее на руке, раздвинул пальцем проводки адской машинки, понюхал…

— Или взорвать, — согласился дед. — Аммонал, солярой пованивает. Научили на свою голову и задницу… Говорил я редакторам политехнического словаря убрать эти статьи от греха подальше, так нет, это ваша чертова сеть. А болты какие хорошие, большие, в скобяных товарах таких нет. В автомагазине что ли покупали?

Я наблюдал за кружком спаленных революционеров. Хомячье, шататели режыма… Дед прав, какого хрена этих, с чистыми лицами и еще более девственно чистыми мозгами потянуло искать на свою пятую точку приключений? Причем пока они еще не осознали, что это не игра, не доходит это до куцых мозгов. Думают, что сейчас приедет полиция, деток заберут, подержат в камере пару суток, главных отдадут под суд, а их, белых и пушистых, раздадут обратно маменькам и папенькам. Если бы не докатились до терроризма — может быть, так бы оно и было. И приехала за ними бы полиция, максимум пару раз по почкам дали бы, в хате с уголовниками бы подержали, исключили бы из института с «волчьим билетом». Но за ними приехала не полиция, а неофициальный эскадрон смерти императорской охраны, не страдающие гуманностью по отношению к террористам. Так что революционеры были уже мертвы, только они еще об этом не подозревали.

— Рык, Гром, тащите этого в соседнюю комнату, — дед указал на побелевшего как смерть Лопатина. Клиента даже не стали отвязывать от стула, так вместе с ним и внесли в проем. — Кот, на улицу, наблюдение. Навь, остаешься здесь, сторожишь этих…

— Есть.

Я продолжил наблюдение за переглядывающимися и мычащими членами кружка. Вдруг из соседней комнаты раздался такой крик, что вздрогнул даже я. Понятно, дед решил не заморачиваться и провести экспресс-допрос на месте. Ну, разошлись… Крики, рыдания и вой оказывали благотворное влияние на членов кружка, вот уже и свежачком потянуло, и кое-под кем натекло… Ага, наконец-то вы поняли, что спектакля не будет, что все всерьез, то-то глазки совсем выпуклые стали…

— Тащите его сюда, он нужен здесь, — дед вышел из комнаты, брезгливо вытирая руки салфеткой. За ним волоком за ноги, оставляя за собой широкую красную полосу на полу, агенты протащили то, что некогда было Лопатиным. Теперь, похоже расслабление сфинктеров настигло всех.

— Как воняет… — сморщился дед. — Запомни, Навь, так пахнет революция. Дерьмом и кровью. Причем самые идейные льют кровь, а всякая шелупонь срется и ссытся.

Дед взял коробку СВУ в руки.

— Где оставшийся пластит?

— Вот, — агент подал ему полиэтиленовый пакет.

— Отлично, — дед положил пакет в центр стола, и начал колдовать с миной. — Ну блин народ пошел, как они раньше не подорвались, затейники хреновы… Кто ж так детонатор подсоединяет? Рык?

— Да?

— Канистры с бензином принесите.

— Есть! — хлопнула входная дверь, и Рык исчез на улице.

На хомячков было страшно смотреть. Они наконец поняли, что пришел их последний час.

— Не переживайте, — дед ласково потеребил волосы одного из студентов. — Вы положите свои жизни на алтарь революции, сказано же в ваших цитатниках, что дерево свободы нужно поливать время от времени кровью патриотов и тиранов, это для него естественное удобрение. Правда сказал это Джефферсон и по другому поводу. А я больше поддерживаю Карлейля — революцию замышляют романтики, осуществляют фанатики, а плодами её пользуются мерзавцы. Так что героического и мученического вам конца, чего вы так страстно желали в своих патриотических речах. А также сейчас вы узнаете на своем опыте, что испытывали те люди, которых вы убивали на улицах, многие из которых были невиновны, вся вина их была в том, что они служили на благо Империи и не разделяли ваших взглядов воинственного быдла, продавшегося за иудины серебреники. Ах, да, вы же не знали… Лопатин работал на англичан, на эту их МИ-6, сам признался.

Стукнула входная дверь, и в комнату ворвались запыхавшиеся Кот и Рык с канистрами бензина в руках.

— Разливайте, — дед кивнул им, и начал нажимать кнопки дешевых часов адской машинки, отзывавшихся пиканьем. Ну точно лохи, я понял по этому пиканью. Так можно и раньше времени взлететь на воздух самому, уточнять не буду.

Остро запахло бензином, щедро лившимся на пол, стены, и самих кандидатов в мученики.

— У вас — десять минут. Кто верует — помолитесь, кто не верует — гордитесь собой. На этом императорская служба охраны прощается с вами и желает приятного путешествия в рай. Ну или ад.

Дед поставил коробку в центр стола, на кулек с пластитом.

— Пошли!

Мы вышли из дома и быстрым шагом направились к машинам.

— Жестоко? Осуждаешь? — спросил меня дед на ходу.

— Мне трудно ответить на этот вопрос. Тут слишком много переменных, — уклонился от прямого ответа я. С одной стороны, конечно, жестоко, а с другой… Иногда самому хотелось свершить справедливый суд по принципам САС — те никогда не брали пленных, даже опустивших оружие.

— А мне — нет, — дед повернул голову в мою сторону. Запомни — нельзя никогда жалеть врагов государства. И никогда не оставляй за спиной хвостов, которые потом рано или поздно аукнутся.

— Есть не оставлять.

Когда мы сели в наши неприметные машины и уже достаточно отъехали от обреченного дома, сзади раздался оглушительный взрыв и в воздух поднялся красно-черный огненный шар, оставивший за собой грибовидное облако дыма.