Тайны темной осени (СИ) - Чернышева Наталья Сергеевна - Страница 2

Кто поумнее, тот свалил сразу. Но мне было жаль проект, в который мы вложили столько времени и сил. Надо было всё-таки довести его до ума.

Что делаешь — делай хорошо. Или не делай вовсе…

****

Функции работы с памятью компьютера языка программирования С

В сентябре у нас обычно погода хорошая, солнце сквозь облака, тепло — относительно, разумеется, — деревья ещё зелёные, но уже с первыми мазками ржавого осеннего золота в листве. Утренняя морось уходит к полудню, о ней напоминают разве что мокрые тротуары и влажный шелест шин по асфальту. Идеальное время года для того, чтобы бродить по городу.

Десятый трамвай привёз меня к Финляндскому вокзалу. Оттуда я неспешно пошла пешком — на Литейный мост.

Дошла до середины моста, долго стояла, вбирая в себя пронизанный солнечным светом простор. Ветер бил в лицо, трепал волосы, сбивая их в длинный хвост за спиной.

Стрелка Васильевского острова — далеко впереди. Там же, в перспективе, по правую руку — Петропавловская крепость, по левую — Летний сад. Куда пойти? Можно кинуть монетку, а можно ещё постоять, подумать… Почему-то мне всегда было сложно принимать решения, связанные с выбором из двух вариантов. Направо пойдёшь, налево пойдёшь… и зависаю. Стою, смотрю, ни о чём не думаю, и сделать бы шаг, но никак, не могу, тупик, стена, оцепенение. Зато потом уже никаких сомнений не бывает никогда. Выбрала — всё, поздно проситься обратно, да и время не старая киноплёнка, не отмотаешь назад.

Солнце приглушило набежавшей тучей, и сразу выцвели все краски, обращая мир в жемчужную серость. Я подняла голову к небу и обомлела: в небе стояло вокруг солнца огромное тусклое кольцо-гало. Редкое явление, обычно возникает зимой и сверкает радугой, но сейчас оно было серо-белым, со слабой рыжиной по внутренней стороне кольца, на сером же фоне, солнце в центре — размытый неяркий пятак, и общее гнетущее впечатление, будто город внезапно накрыло огромной металлической крышкой из алюминия.

Прогулялась, называется.

От железного неба на душе стало совсем уже гадостно.

Ветер яростно рванул волосы в очередной раз, дохнул в лицо промозглым холодом, и показалось, будто из-под моста выплывает древняя, тёмная от времени, лодка со зловещей чёрной фигурой на носу. Кинуло в жар, потом в холод, руки судорожно вцепились в холодные перила. Мне даже запах почудился, стойкий запах чего-то страшного, а ведь, я читала когда-то, при шизофрении галлюцинации не пахнут. Они могут быть слуховыми — всякие там голоса, визуальными, — всякие там пришельцы и зелёные черти, но чтоб запахи — никогда.

Я тряхнула головой, отгоняя видение. Видение послушно пропало. Лодка оказалась обычным частным катером, и на носу — да, стоял какой-то мужик, но даже не в плаще, а в обычной одежде — куртка, джинсы. И воздух пах речной сыростью и проезжающими мимо автомобилями, и странное облако протащило — солнце вновь усердно поливало город ослепительным светом…

Это всё следствие утреннего потрясения: не каждый же день видишь трупы! Я оторвалась от перил, пошла по Литейному дальше. Решила бродить по городу, давай броди. И думай о проекте, после завершения которого, очевидно же, надо увольняться. С нынешним боссом кофе не сваришь…

Летний Сад хорош всегда. Его открыли для свободного посещения не так давно, лет семь или шесть тому назад. Эти таинственные зелёные переходы, фонтаны, старые деревья, помнящие те, давние, времена… Парочка лебедей в озере у входа, Порфировая, она же Эльфдаленская, ваза из розового мрамора, подарок шведского короля…

Но по вторникам Летний Сад закрыт, а я об этом напрочь забыла. Так что полюбовалась вазой через забор и пошла на Марсово поле, оттуда — снова к Неве.

Там-то меня и настиг вызов от Ольги. Песня из комедийного какого-то сериала, — «Я птицу счастья свою отпускаю на юг, теперь сама я пою, теперь сама летаю…» Точно про Ольгу! Под её характер, полностью. Как услышала, сразу же скачала и поставила на её звонок.

Моя дорогая, незаменимая, бесценная старшая сестра. Кроме шуток: второй такой нет на свете.

— Что случилось, Римма? — сходу, без здрасьте, интуиция у сестрёнки потрясающая, насквозь видит.

— Ничего, — решила я отмолчаться.

Энтузиазм Ольги не знал предела. Мало того, что человек под вечным феназепамом — мир прекрасен, люди хороши, позитив рулит, так там ещё и энергии — два термоядерных привода в попе. Это я могу сидеть неподвижно, смотреть на бегущую в залив реку, а для неё такое смерти подобно. Движение — это жизнь, не уставала повторять Оля, и, глядя на неё, я понимала: действительно, жизнь. Для неё. Я бы повесилась.

— Ты на работе?

— Нет.

Не врать же. Тем более, уличный шум…

— А где?

— У Невы.

— Римма, — сердито сказала сестра, — тут тебе не Спарта, здесь Питер! Где конкретно?

— Напротив Летнего Сада.

— Через пятнадцать минут буду. Жди.

Я вздохнула, пряча средство коммуникации в сумочку. Впереди меня ожидал сверкающий дождь бодрости и ослепительные лучи позитива. У нас с Олей слишком большая разница в возрасте, она так и не отделалась от привычки опекать бестолковую младшенькую. Правда, теперь опека состояла не в утирании платочком соплей типа «паччиму Он пошёл в кино не со мной, а с той крысой!», а именно в родственном плече по таким вот, как сегодня, моментам. Оля их чуяла, не спрашивайте меня как. Она сама толком не понимала, вряд ли смогла бы рассказать внятно, в чём дело. Просто, как она однажды призналась, торкает что-то в спину — позвони маме. Позвони Римме. Позвони Лёшке. (Лёшка — это сестрин муж).

О, вон она! Быстро же, какие там пятнадцать минут.

Олю на дороге ни с кем не спутаешь. Во-первых, машина у неё интересного рыжего цвета. Все вокруг — чёрные, серые, красные, белые, иногда вишнёвые или зелёные. А у неё — рыжая, как осенний лист или пустынный песок. Во-вторых, этот монстр называется Jeep Wrangler Sahara, а в Ольге — метр пятьдесят два росточку и одевается она вовсе не в кожу и колготки-сеточкой, и даже не в деловой костюм успешной бизнес-леди. Джинсы, бессменный серый свитер, на ногах чудовищной величины кроссовки, — ей так удобнее. И несуразная серая кепка из супермаркета «Лента». Чёрт знает, что именно её с этой кепкой связало, но последние года полтора она у Оли на все случаи жизни. Кому не нравится, могут поплакать в сторонке.

Кадр.

А ещё адвокат, причём хороший, с именем, частной практикой и репутацией.

Останавливаться здесь нельзя, так что она притормозила, я заскочила, вроде как никто из дорожных властей не заметил, поехали дальше.

— Что киснем? — бодро спросила Оля, не отвлекаясь от дороги.

— Труп, — мрачно пояснила я.

— Труп, — кивнула она понятливо. — И?

— Мёртвый труп, — уточнила я.

— Конечно, мёртвый, трупы другими не бывают. И, ещё раз спрашиваю?

— Блин! — завопила я. — Олька! Я сегодня своими собственными глазами увидела самый настоящий труп! Из окна выпал, пока по смарту говорила.

— И молчала всё это время, — покивала она. — Мне пришлось тебе звонить самой. Как похоже на тебя, Римус! Всё в себе, всё в себе, инфаркта хочешь в свои неполные двадцать семь?

— Погоди, погоди, — насторожилась я. — Ты что, что-то знаешь про этот труп?!

— Нет, — беспечно ответила она. — Просто с утра маяло: «позвони Римме»… Я позвонила, а у тебя голос похоронный. В последний раз такой голос был у тебя тогда, когда ты в больничку по скорой ехала с переломом, помнишь?

Я помнила. Классика жанра — поскользнулась, упала, очнулась. Только вместо гипса — обледенелая дорожка, совсем не мягкая. Спасибо неравнодушным прохожим, но скорая ехала сорок минут, а Оля позвонила, когда меня уже грузили в машину. Конечно, голос был похоронным. Ещё бы ему быть другим. Послушала бы я ваш голос после сорока минут на морозе со сломанной голенью!

— Но сейчас-то не перелом, — буркнула я.

— Именно! — воздела Оля палец. — Именно не перелом, а всего-то навсего лишь труп. Причём даже не твой.