Последний рубеж (СИ) - Шерола Дикон - Страница 44

Альберт строго взглянул на Дмитрия, затем перевел взгляд на Фостера, но с губ парня уже исчезла его раздражающая ухмылка. Теперь в глазах наемника читалось беспокойство, которое он изо всех сил старался скрыть деланным равнодушием.

— Ты хорошо потрудился, Адэн, — мягко произнес Лесков, с благодарностью коснувшись руки мальчика. — Отдыхай…

В ответ Лунатик сумел лишь выдавить слабую улыбку.

— Да, мелкий, ты — молодец, — подхватил Эрик. — Не зря мы все-таки тебя из Америки волокли. Впервые не сожалею, что подставлял башку, не имея с этого никакой выгоды. Если бы ты еще не был таким полудохлым…

В этот момент Дмитрий ощутимо стиснул локоть наемника, после чего подтолкнул его к двери.

— Да иду я, иду! — поморщился Фостер. — Кстати, это не очень вежливо — толкать того, кто знает имена всех необходимых нам полукровок. А сегодня благодаря мне вы сорвали джек-пот!

— Мы вас позже отблагодарим, — сухо произнес Лесков, и они первыми покинули комнату. Следом вышел Алексей, и все трое направились в правительственное здание. Нужно было сообщить Главе Совета о предстоящей вылазке в Берлин.

В свою очередь Альберт еще какое-то время находился подле мальчика. В карих глазах врача отразилась жалость, когда он скользнул взглядом по истощенному телу подростка.

«Так не должно быть», — подумал мужчина, чувствуя, как его охватывает волна отвращения. К войне, к л|дям, сотворившим подобное с ребенком, и отчасти к самому себе. По сути он обязан запретить использовать способности Лунатика до тех пор, пока мальчик не восстановится. Вот только Адэн уже не сможет восстановиться. Его энергетика была слабее чем пульс, а это означало, что этот ребенок — не жилец.

Альберту невольно вспомнился его вчерашний разговор с Дмитрием. Тогда он впервые озвучил Лескову правду, но на лице собеседника не промелькнуло ни единой эмоции. Дрогнула лишь его энергетика, но внешне Дима не выглядел ни удивленным, ни чересчур расстроенным. Возможно, он уже сам догадался или его предупредила Воронцова, и он успел смириться со сложившейся ситуацией. А, быть может, настолько сжился со своей маской Черного Барона, что умудрялся прятать свои эмоции даже от полукровки вроде Альберта.

— Мы не можем использовать его способности, — произнес тогда Вайнштейн. — Он умирает, Дим. Каждая его попытка выйти на связь с полукровками и уж тем более активировать телепорт на другой стороне земного шара может стать для него последней. У него попросту не хватит сил.

— Значит, будем колоть «эпинефрин», — бесцветным тоном ответил Лесков. Его взгляд был устремлен в одну точку, отчего глаза казались пустыми и холодными.

— Ему всего четырнадцать! — вырвалось у Альберта. — Я… Я отказываюсь вкалывать этот препарат ребенку!

— На Спасской есть и другие дети. Тридцать два ребенка, еще не достигшие четырнадцати лет. Как думаешь, что с ними сделают «процветающие»?

Вайнштейн молчал, и тогда Дмитрий продолжил:

— Либо мы идем до конца, либо не делаем ничего. При любом раскладе святыми быть не получится…

Сейчас, стоя рядом с постелью измученного Адэна, Альберт думал о том, хватит ли у него мужества и одновременно низости использовать умирающего ребенка. Он был врачом, давал клятву спасать жизни, а теперь собирался собственноручно уничтожать ни в чем неповинного мальчика. Через пару дней Дмитрий и его группа собирались отправиться в Берлин, но у Адэна не хватит сил активировать телепорт самостоятельно. Понадобится сыворотка. Конечно, можно поручить сделать укол какой-нибудь ни о чем не догадывающейся медсестре, но при мысли о подобном поступке Альберт почувствовал себя еще хуже. Нет, он сам должен взять на себя ответственность, как брал всегда в случае, если его пациент умирал. У каждого, даже самого хорошего врача, есть свое кладбище. Но до сих пор у Вайнштейна не было ни одной могилы, где бы покоился ребенок.

— Прости меня, — прошептал Альберт, чувствуя, как к горлу подкатывает ком. Затем, чувствуя, что больше не в силах находиться в этой комнате, врач поспешно покинул палату. Впервые ему так остро захотелось сбежать. Уйти куда-нибудь в другую часть станции, чтобы хоть ненадолго перестать ощущать энергетику умирающего ребенка.

Тем временем в правительственном здании уже собирались на совет. Встревоженные, они рассаживались по своим местам, пытаясь понять, почему на закрытом собрании находится Эрик Фостер. Лесков настоял на его присутствии, чем вызвал очередную волну негодования. В свою очередь «причина конфликта» вальяжно расселась на стуле подле Лескова и с довольной ухмылкой наблюдала за мрачными лицами советников.

— Что рот растягиваешь, чай, не лягушка! — услышал Фостер сердитое ворчание Рудольфа Зильбермана. Так же как и Эрик, старик впервые был приглашен на закрытое собрание, чем еще больше удивил присутствующих. Он и его сын Марк устроились рядом с Эриком, один злой, второй взволнованный.

Услышав, что «чай — не лягушка», наемник тут же прекратил улыбаться и внимательно посмотрел на старика. Он не понимал, как реагировать на это заявление: это была очередная русская пословица, изощренное оскорбление или заявление в стиле капитан-очевидность?

— Кофе тоже не жаба, — осторожно огрызнулся он, но в этот момент Александр объявил о начале совещания.

— Только и любят, что совещаться, — пробормотал старик, сердито оглядывая зал. — Пользы ноль, зато штаны протирают. Лучше бы на кухне картошку чистили, так и этого ведь не умеют.

Стараясь абстрагироваться от бормотания по правую руку, Дмитрий поднялся с места и вкратце изложил результаты первого общения с немецким полукровкой.

— Мы предложили ему встретиться в Рейхстаге, — продолжал Лесков, не сводя взгляда с Александра. — Там в наличии — работающая телепортационная арка плюс прямой выход в подземный Берлин и, собственно, в метро. Таким образом нам не придется идти через весь город за Шульцом и остальными полукровками. Встреча состоится непосредственно у телепорта.

— А что если это ловушка? — мрачно поинтересовался Полковник. — Что если ты ведешь наших людей на смерть? Где гарантии, что Берлин еще не сдал свои позиции? Насколько нам известно, Мюнхен и Дюссельдорф собственноручно согласились вычищать неугодные «процветающим» земли, едва туда ввели «ликвидаторов». У меня вопрос: почему бы и Берлину не перестать сопротивляться? Германия распалась — этот город в любом случае обречен.

— Шульц — «телекинетик», — ответил Дмитрий, наконец взглянув на своего собеседника. Со дня «свадьбы» Полковник по-прежнему отказывался разговаривать со своей дочерью, а попытки Лескова наладить отношения заканчивались очередной ссорой. На собраниях эти двое придерживались политики холодного перемирия, но, едва затрагивалась тема Эрики, все снова шло наперекосяк.

— И что с того? — с вызовом спросил Полковник. — Сомневаюсь, что он один может задержать группу роботов.

— Бранн Киву взглядом превращал в щепки вековые деревья. Если Шульц хотя бы частично обладает такими способностями, роботы ему не страшны.

— Хорошо, что требуется от нас? — вмешался Александр.

— Разрешение активировать телепортационную «арку», — ответил Лесков. Глава Совета удивленно вскинул брови. Что-что, а он никак не ожидал, что после Вашингтона Дмитрий ограничится столь скромной просьбой. Но в этот момент в разговор вступил Рудольф.

— Дело не только в разрешении. Свет надо гасить, — мрачно пробубнил он. — Нельзя и небо включать, и лампы жечь, и «арку» гонять. Для активации телепорта требуется огромное количество энергии. Мы ведь не в последний раз его используем?

— Определенно, нет, — отозвался Дмитрий, взглянув на старика.

— Тогда тем более! Минимизируйте энергозатраты на всё кроме «арки». На этом собрание окончено. Идем, Марк, нечего тут штаны протирать. Только и могут, что языками чесать…

— Постойте, нельзя так с людьми! — воскликнул кто-то из советников. — Голограмма неба для выживших, как символ надежды. Это сломает их!

В ответ Рудольф демонстративно поднялся с места и, бормоча под нос ругательства в адрес некоторых сопливых политиканов, направился к выходу. Поравнявшись с дверным косяком, он заметил на стене выключатель и тут же шлепнул по нему ладонью, отчего весь зал немедленно погрузился в темноту.