Да, Босс! (СИ) - Рей Полина - Страница 22

Результат, как это повелось в их отношениях с самого начала, значительно превзошел все его предположения.

Зелёный жакет на почти голое тело, на котором остались только белье и чулки — это было смело. И глупо не менее, чем смело.

Он не стал теряться, как какой-нибудь подросток, хотя она, возможно, рассчитывала именно на это. И ронять челюсть на пол не стал тоже. Хотя нужно отдать ей должное — посмотреть тут было на что. Что он с удовольствием и сделал.

Его откровенный взгляд внимательно прошелся по ее телу. Адам растянул губы в ленивой улыбке, остановившись глазами на красивой полной груди третьего, как минимум, размера. Эта часть тела его секретарши, стоило признать, была весьма хороша. Да и вся фигура Евы оказалась неожиданно соблазнительной, с аппетитными формами в правильных местах. Но как же нужно было не любить себя, чтобы прятать все это под мешковатой безразмерной одеждой?

А главное — чего она добивалась сейчас, открыто вываливая ему на обозрение все это великолепие?

Что это — акция протеста? Какая-то игра с неизвестными ему правилами? Или бесстыдная демонстрация того, что могло бы ему принадлежать за определенную сумму?

Последнее соображение заставило Адама презрительно усмехнуться. Напрашивается на отношение к себе, как к товару? Она его получит.

Он ещё раз внимательно ее оглядел — начиная со стройных ног, обутых в туфли на высоком каблуке, и заканчивая лицом, выражение которого не мог определить точно. Что означал этот странный огонёк, зажегшийся в зелёных глазах — вызов или приглашение? Впрочем, ему это было не так уж и важно. Он не собирался разгадывать ее ребусы. Она стояла сейчас перед ним, как шлюха, беззастенчиво представ практически голой на потеху покупателям и продавцам, что чертовски его злило. А потому, с каким бы расчетом это ни было Евой сделано — он не намеревался показывать, что ее маленькое шоу возымело на него какой бы то ни было эффект.

— Отличные туфли, — похвалил Левандовский равнодушным тоном. — А грудь — и того лучше. Вот только если вы собирались этим занимательным стриптизом убедить меня все же купить ваши сексуальные услуги, то стоило позаботиться и о белье. Ибо вы правы — упаковка в вопросе продажи товара имеет немаловажное значение. — Он снова недобро усмехнулся и направился к стенду с нижним бельем. Недолго думая, выбрал комплект из тончайшего кружева самого вызывающего цвета — красного и, вернувшись к примерочной, бросил его Еве. А затем вошёл внутрь сам и, прикрыв за собой дверь, повернул задвижку.

— Давайте, надевайте, — скомандовал Адам ледяным тоном и, прислонившись плечом к стене, выжидающе сложил руки на груди. — И запомните важную вещь, моя дорогая, — последние слова он выделил особо — так, что звучали они как насмешка, — если хотите себя кому-то удачно продать — не стоит выставлять товар на всеобщее обозрение. Вещь, которая предлагается всем и каждому, теряет свою ценность. А я люблю владеть эксклюзивом.

Ева не умела злиться. По крайней мере, она была уверена в этом до этих пор. По крайней мере, она была уверена, что не может быть злой настолько. Но Левандовский ожидаемо показал ей, что всё в жизни бывает в первый раз.

Эта его манера, с которой он сообщал простым смертным, что именно думает на их счёт, порядком её раздражала. Потому что Ева считала — она может рассчитывать на несколько иное к себе отношение. Почему? На этот вопрос у неё был только один ответ, наиглупейший, как и ситуация, в которой она оказалась. Ведь она же была его невестой… пусть и фиктивно, пусть ненадолго… Мог же её босс проявить к ней иное отношение?

Как выяснилось — не мог. Он чётко дал понять, что она для него всего лишь вещь, и собирался указывать ей на это до победного. Что ж, как там говорила Галка? С волками жить — по волчьи выть. И была права на все сто.

Стоя напротив Левандовского, который небрежно прислонился плечом к одной из стенок кабинки, Ева старательно отводила взгляд от его лица. Не хотела видеть на нём выражения превосходства, которое наверняка царило во всех чертах Адама. Она не понимала, чего именно добивается от неё Левандовский. Он сделал всё, чтобы убедить Еву в том, что она является товаром, который он собирался купить. И в этом состоял его план?

Ева повесила комплект белья на крючок, на котором уже висели её вещи из прошлой жизни, после чего взялась за пуговицы жакета. Всё это время она неотрывно смотрела в глаза Адама. В глаза, в которых загоралось что-то потустороннее, незаметное иному взгляду, и чему сама Ева не могла дать названия. Жакет упал на пол, оставив её в одном белье. Да, не таком роскошном и изящном, как то, которое выбрал Левандовский, но всё же более обнажающем, чем скрывающем её тело от чужих глаз.

Заведя руки за спину, Ева расстегнула застёжки бюстгальтера. Чего ей стоило остаться неодетой перед Левандовским, наверное, не знал никто, даже она сама. Но вот груди коснулась прохлада воздуха, а Ева не предприняла попытки прикрыться, хотя ей этого чертовски хотелось.

Следом участь быть снятыми настигла трусики. В этот момент в лицо Левандовского она не смотрела — не хотела видеть на нём насмешку, отвращение или презрение. Но раз уж начала этот спектакль, собиралась идти в этом желании до конца.

Переступив через тёмную ткань, Ева протянула руку, сняла с крючка выбранный Адамом комплект и принялась надевать его на себя. Бельё село идеально, как будто было создано специально для Евы, что ещё сильнее её разозлило.

Этот невыносимый мужчина, похоже, знал всё наперёд. Знал, как выбить её из колеи одним словом или жестом, знал, на что она пойдёт, если довести её до края. Он вообще знал всё, и ей оставалось лишь следовать за его желаниями. И Ева понимала, что ничего не сможет с этим поделать.

Протиснувшись мимо Левандовского, она выскользнула из примерочной, продефилировала по залу, делая вид, что придирчиво выбирает вещи из бог весть какой коллекции. На продавцов, застывших в нескольких метрах, старалась не смотреть. Обернувшись к Адаму, Ева сложила руки на груди, копируя его жест, и проговорила:

— Если бы я хотела себя кому-то удачно продать, я бы непременно выбрала вас, босс. Кто, как ни вы, сумели бы подобрать мне подходящую упаковку? Но я не хочу себя никому продавать… Тем более — вам.

Сообщать о том, что именно ему предлагать себя в качестве товара было особенно унизительно и болезненно, она не стала. Хватит Левандовскому и того, на что он уже её толкнул. Но и не сделать ничего в ответ на его слова, что до сих пор рефреном звучали в ушах, Ева не могла.

— Вы правы… Вещь, которая предлагается всем и каждому, теряет свою ценность. Но есть одно «но». Я — не вещь, как бы вам ни хотелось думать иначе после того, как вы всё решили за меня. Поэтому примите совет от вашего секретаря — выберите себе более сговорчивый товар. Думаю, что любая другая, например Вероника, с удовольствием побудет хоть вашей женой, хоть вашей вещью, что в принципе одно и то же. И вы будете полностью удовлетворены в своей потребности владеть эксклюзивом. В моём же случае я могу вам предоставить только одно — впредь я буду так же самоотверженно выполнять ваши желания. Те, которые связаны с работой, разумеется. Ведь это очень важное качество для любого секретаря. Да, босс?

Первый порыв — набросить на Еву какую-нибудь тряпку и выволочь из магазина, был Адамом решительно подавлен. Он смотрел на то, как она раздевается, а затем выходит из примерочной и дефилирует по залу, со смешанным чувством гнева и сожаления. Только о чём именно жалел в этот момент — не знал совершенно. А может, просто жалел о слишком многом.

Жалел о том, что она оказалась такой привлекательной. Жалел о том, что ее скромность в день собеседования была, судя по всему, наносной. И ещё жалел, что он такой идиот, что поверил ее нелепой оболочке, не сумев разглядеть того, что крылось за ней.

А к тому, что крылось за ней, он затруднялся сейчас определить своё отношение.

Он, как и всегда, внимательно выслушал ее, хотя ему стоило огромного труда не выйти из бутика к чертовой матери, оставив ее тут сверкать своим телом и дальше сколько влезет. Но показывать, что ситуация его хоть как-то задевает, он не желал. А потому, дослушав Еву до конца, улыбнулся и громко зааплодировал.