Дочь княжеская. Книга 1 (СИ) - Чернышева Наталья Сергеевна - Страница 22

Хафиза упёрла руки в бока, повысила голос:

— Какое ещё Жемчужное Взморье?!!

Мысли прочитала. Хрийз была уверена, что про Жемчужное Взморье вслух не говорила ни слова. Нечестно!

— Это я предложила поехать к нам, на плантации, — сказала Млада из-за спины. — Я не знала, что она настолько травмирована…

Млада. Отвезла в больницу… Понятно.

— К вам вопросов нет, — отмахнулась целительница. — Отпустить её не могу, сами видите. В другой раз.

— Мне можно идти? — спросила Хрийз.

— Куда? — Хафиза подняла бровь, и в кабинете вновь запахло грозой.

— У меня смена завтра…

— У тебя процедуры завтра, — отрезала Малкинична, — и на весь курс ты остаёшься здесь. На восемь дней. А дальше видно будет. Пошли, лично в палату отведу.

Хрийз беспомощно посмотрела на подругу. Млада только руками развела:

— Давай, выздоравливай. Ещё увидимся…

Лето катилось к закату. На смену вставать приходилось уже в сумерках: начал уменьшаться световой день. Утренний воздух бодрил почти осенней прохладой. По улицам стекал туман, собираясь в белёсое марево над морем. Восходящее солнце поджигало его зеленовато-золотистым свечением, получалось очень красиво.

Хрийз всё же купила себе тёплый плащ, беспокоясь о подступающей осени. Купила сапожки и длинную шерстяную юбку, тёплое бельё. На это ушли все упырёвы деньги; не пожалела о них ни разу. Связала сумочку себе, как и хотела. Взялась за тёплый свитер…

Перевязки больше не пропускала и от того не чувствовала боли, но рука заживала медленно, дико было видеть обожжённую, багровую в жёлтых гранулах кожу, над которой порхали, исцеляя, пальчики Хафизы Малкиничны. Прогресс пока не намечался, по крайней мере, визуальный. Млада обещала, что на жемчужных плантациях будут ждать, сколько понадобится. Хорошо, если так. Хрийз сомневалась, какая в том хозяевам выгода, но надеялась, что всё же возьмут… От бесконечной уборки мусора хотелось лезть с воем на стены.

Через несколько дней послали на другой участок, в район Площади Девяти. Площадь представляла собой большой овальный круг из зелёной зоны. В центре находился барельеф памяти, рассказывающий о том, кто были эти Девять и почему в их честь назвали площадь. Девять скульптур из серого гранита изображали обыкновенных мальчишек и девчонок, трое из них были моревичами, остальные — береговыми. Самый младший выглядел совсем крохой…

Имя и даты жизни были выбиты в постаментах под каждой фигурой. Хрийз старательно разбирала официальные надписи. Читала она до сих пор медленно, путаясь в буквах, да ещё не захватила с собой верный вендарик. Кто же знал, что на работе доведётся читать? Фиалка Ветрова… Погибла при штурме Алой Цитадели. По датам получалось, что… в тридцать семь лет? В нормальные земные тридцать семь, а не местный двадцать один. А почему тогда на памятнике вместо взрослой женщины девчонка?!

Хрийз обошла всех. Почти все погибли в боях за Алую Цитадель, один — в мирное время, в море, у Барьерной стены, транспортник наткнулся на магическую мину военных времён, пропущенную в свое время тральщиками. На данный момент в живых оставались всего двое — Ненаш Нагурн и Дахар Тавчог, герои Империи, почётные граждане Сосновой Бухты. Но возраст павших в боях оставался странным: от тридцати до тридцати пяти.

За скульптурами возвышалась гранитная стела в виде книжного разворота, с ровными столбиками текста. Хрийз подошла, стала читать, шевеля от усердия губами. На первых же фразах ощутила всю горечь случившейся с героями жути…

'… Зимы седьмой декахрона второго через Перевал Семи Ветров прошла группа из детей и подростков числом девять. Они были истощены, обморожены и заражены магически усиленным вирусом. Заразу удалось выжечь, но восстановление обещало быть долгим, без существенных гарантий. Жить инвалидами в глубоком тылу? Никто на это не был согласен.

Ребята призвали господина сТруви и потребовали от него инициации. Он отказал им, потому что никто из просящих не достиг ещё возраста свершений. И тогда самый младший из них сказал: 'Даже погребальный костёр не остановит нас. Мы восстанем из пепла безглазой нежитью, пойдём грызть врага железными зубами, и не надо нам нового рождения, лишь бы враг не топтал больше нашу землю'. И остальные поддержали его.

Отчаянное мужество детей произвело впечатление. Канч сТруви дал им посмертное рождение, которого они просили, и Братство Девяти, как они назвали себя сами, превратилось в ветер смерти для третичей, захвативших к тому времени всё побережье, от Сосновой Бухты до острова Светозарного.

Навьими тропами ходили они за душами врагов, и маги третичей ничего не могли сделать с неуловимыми мстителями, берущими жизнь за жизнью у захватчиков, и погибали сами, в тщетной надежде уничтожить угрозу.

А когда пришло время штурмовать Алую Цитадель, проклятое вовеки место, одну из Опор Третерумка в нашем мире, Девятеро откликнулись на призыв и влились в ряды регулярной армии Сопротивления.

Алая Цитадель была смята и уничтожена, но храбрецы пали в битве почти все. Их имена навечно в наших сердцах: Ветрова Фиалка, Драй Ктальш Нагурн Ненаш, Аркин Славен, Рутов Твёрд, Каменева Злата, Каменев Стоян, Занчови Станч, Тавчог Дахар.

Никто не забыт!

Ничто не забыто!'

Хрийз зябко поёжилась, несмотря на полуденный зной. Понятно теперь, отчего в тридцать семь лет та же Фиалка Ветрова выглядела девочкой. Наверное, возраст, в котором перерождаешься в упыря, остаётся твоей внешностью навсегда…

Вокруг площади стояли недлинные двухэтажные особняки из белого камня, каждый со своей придомовой территорией, ухоженной, с яркими цветами на клумбах, ровными дорожками, небольшими фонтанчиками. Девять улиц (каждая носила имя одного из увековеченных в граните героев), выходивших на площадь, составляли точно такие же дома. Типовая застройка.

Трамвайные пути выныривали из нижней, идущей от моря, улицы, огибали зелёную зону площади полукругом и уходили вверх, в горную часть города. Опорные столбы контактной сети шли друг за другом как гигантские, раскинувшие руки-кронштейны, великаны. Дорога была прямой, просматривалась очень хорошо: где-то там, далеко-далеко, шёл вагон, казавшийся игрушечным с такого расстояния.

Хрийз рыхлила тяпкой клумбы с рыжими цветами. Служба Уборки по совместительству занималась ещё и озеленением общественных мест; приходилось копаться в земле, осваивая нехитрую науку возделывания культурных растений. Рыхлить, поливать, удобрять, срезать отцветшие бутоны… Помнится, дома с какой неохотой бралась за огородные работы. Воооосемь сооооток, люди, кошмар! Летом надо из моря не вылезать, а не из грядок!

Сейчас эти восемь соток расцеловала бы. За их ну очень скромный относительно городских пространств размер.

С нижней улицы выбрался трамвай. Большой высокий вагон, белый, с узкой красной полосой по бортам, с широкими окнами и красным токоприёмником. Он величественно прошёл мимо, негромко, — так-так, так-так, — простучали по стыкам колёса, мелодично прозвонил, отдавая дань павшим героям, и пошёл дальше, ускоряясь. Хрийз, опершись на тяпку, смотрела вслед.

Тем же днём она приобрела на трамвайной остановке карту маршрутов и книжечку по истории развития трамвайного сообщения в Сосновой Бухте. Появилось чем занять пустующий вечер…

Маршруты различались не номерами, а цветом вагонов; очень удобно, издалека видно, твой вагон идёт или нет. Оплатить проезд можно было либо деньгами (сумма была невелика) или же зарядом магии с раслина, на выбор. Дети до семи лет ездили бесплатно, школьникам полагались льготные проездные. Всего маршрутов было двадцать семь, двенадцать из них пролегало в подводной части города. Логично. Если моревичи амфибии, то что им всё время на суше делать?

В скором времени собирались открыть двадцать восьмой, двадцать девятый и тридцатый, и да, не забываем, что местное тридцать — это нормальное восемнадцать, умноженное на три… Шло обсуждение, какие цвета назначить вагонам новых линий, к карте прилагался билет для голосования. Надо поставить 'птичку' напротив одного из сочетания цветов в списке и опустить в специальный кармашек на любой из остановок.