Дочь княжеская. Книга 1 (СИ) - Чернышева Наталья Сергеевна - Страница 23

К конечной станции 'Горная Поляна', откуда по подвесной дороге можно было попасть в Алую Цитадель, ходило целых четыре маршрута, из разных концов Сосновой Бухты. Удобной оказалась белая линия, проложенная через Площадь Девяти. Почему бы не съездить? Завтрашний день свободен от мусора и от посещения больницы, можно потратить его на долгую прогулку.

Но поездку пришлось отложить.

За больничными приключениями как-то забыла о важной дате: день взятия Алой Цитадели праздновался здесь с размахом. Придут боевые корабли с Островов, и с ними военный правитель островных моревичевй, Стальчк тБови, сам князь Бранислав встретит его на набережной, и будет совместный военный парад, и официалные торжества и фейерверк, всё такое. То есть, опять работы Службе Уборки привалило.

Снова город украсился княжескими штандартами и флагами Островов. В воздухе повисло карнавальное веселье, чем-то схожее с тем, что охватывало прежний Христинкин мир перед Новым годом.

Все свободные деньги ушли на тёплые вещи. К празднику Хрийз оказалась не готова совсем. Ни тебе нового платья, ни новой заколки для отросших волос, ни браслета… Ни мороженого на палочке, если там, конечно, будет мороженое. И одежда будничная, а все наверняка явятся расфуфыренными. Как себя показать в таких условиях?

Но вариант не идти совсем даже не рассматривался. Сидеть, киснуть, плакать, — надоело, хватит. Ничего, будут и другие праздники.

Парад смотрела издалека. Кто же пустит в первые ряды безродную приблуду? Но даже к лучшему. Нашла хорошее место, откуда набережная и площадь при ней видны были как на ладони. Смотрела, не отрываясь, как идут ровными рядами флотские, в белоснежной форме, как гарцует на крупных жеребцах-единорогах княжеская конница, как сам князь и могущественный его союзник, военный правитель Островов, принимают парад. Звучали резкие военные марши, хлопали на ветру многочисленные флаги Сиреневого Берега и Узорчатых Островов.

Юная девочка-моревична подошла к правителям и приняла от них в ладони шар лилового огня. Не девочка, догадалась Хрийз, кто же ребёнку магический огонь доверит! Дахар Тавчог, Одна из Девяти. Она высоко подняла шипящий и плюющийся маленькими молниями шар. С силой грянула его о мостовую площади. До небес взметнулся язык злого фиолетового пламени.

Город накрыла тяжёлая тишина минуты молчания, дань памяти всем, погибшим и не вернувшимся с войны.

Никогда не простим.

Никогда не забудем.

Во всех городах и поселениях Сиреневого Берега, Островов, Яснополянья, Луговины, Небесного Края и Пятиречья стояла сейчас эта тишина, единая для всех людей Третьего Мира Двуединой Империи.

Никто не забыт и ничто не забыто.

Тишина взорвалась громом победных выстрелов: солдаты отдавали воинский салют павшим героям.

Официальная часть праздника завершилась, начались гуляния. Правители испарились с народных глаз по своим великим делам. Ушли и военные, чтобы вернуться через время уже не такими парадно-надутыми и важными. А возле пылающего огня появилась тоненькая фигурка девушки-моревичны со скрипкой в руках.

— Лисчим, — радостно всколыхнулась толпа. — Лис-чим!

Лисчим улыбнулась, вскинула инструмент и над набережной взлетела задорная музыка.

Хрийз никогда не думала, что скрипичную музыку можно слушать, рот открыв, да так, что ноги сами рвутся в пляс. Бабушка любила, но тоска же тоскливая, согласитесь. Здесь тоски не было. Живой огонь гения Лисчим никого не оставлял равнодушным. Скоро затанцевала вся набережная и близлежащие улочки. Военные пользовались закономерным успехом, что княжеские, что флотские. Воздух кипел радостью и неудержимым весельем.

Хрийз не раз ловила на себе незлое любопытство островитян. Это и грело её самолюбие и смущало. Смотрят, значит, не такая уж записная уродина, особенно по сравнению с нарядными девчонками Сосновой Бухты. Смущала собственная дикая нетолерантность: с жабой оранжевой охоты под руку бродить не возникало ни разу. Пусть другие с ними целуются, а она, Хрийз, не будет. Нечего потому что.

Напрягала собственная свобода. Абсолютная и страшноватая. Никто не будет звонить и требовать срочно вернуться домой. Никто не отругает, если вернёшься слишком поздно или под утро или вообще не вернёшься в ближайшие сутки. Куда хочешь, туда и пойдёшь. Как сама захочешь. С кем захочешь сама. Если, конечно, с тобой кто-то захочет пойти…

Задорная мелодия сменилась другой, тягучей, плавной и чувственной. Медляк. Белый танец. Время поцелуев. И тут же, как по заказу, нарисовался кавалер:

— Потанцуем?

Хрийз в испуге вытаращила глаза, — жаба оранжевая! — замотала головой, шарахнулась в сторону. Бежала так, будто за ней черти гнались, не разбирая дороги. Наткнулась на кого-то, её отпихнули, обругали…

Очнулась у парапета, далеко от всеобщего веселья. Одна.

Солнце клонилось к закату, бросая на волны золотисто-зелёную дорожку. Чёрными громадинами застыли у причалов хищные, ощетинившиеся стволами ракет и пушек, военные корабли. И так стало невыносимо горько, жалко себя, что слёзы сами поехали по щекам.

… И что, спрашивается, недотрогу из себя скорчила? Не урод, флотский боевой маг, ну, моревич, ну, оранжевая жаба — очень симпатичная оранжевая жаба, взглянем правде в глаза, так и что, танцевать — не целовать. Все танцуют. Дура, одним словом. Набитая молью и нафталином. Глас рассудка тонул в слезах и почти физической боли.

В темнеющем небе с грохотом расцвёл фейерверк. И ещё один. И ещё… Огни складывались на несколько мгновений в батальные сцены и рассыпались ворохом ярких искр, бросая на воду горбатые блики. Ветер донёс с площади восторженные вопли гуляющих. А Хрийз вновь ощутила, насколько она лишняя на всеобщем празднике жизни. Нездешняя. Чужая. Совсем не своя.

Руки на парапет. Одно движение, и вода сомкнётся над головой, уже навсегда. Никто не заметит. Была чужая девчонка из другого мира, и не стало её. Одной волной больше, одной меньше. Мир не рухнет, солнце не погаснет и небо не прейдёт…

— С ума сошла?!

Её держали за плечо железной хваткой, трясли и что-то спрашивали ещё. Хрийз не понимала. В мыслях она уже была там, в воде. Медленно опускалась в зелёновато-синих сумерках на дно, и воздух вырывался изо рта последними пузырьками жизни.

И только потом вломилось в сознание: не на дне, а всё ещё на набережной. Потому, что в плечо вцепился своими клещами, по ошибке именуемыми пальцами, один из островных гостей. Жаба оранжевая. Только не оранжевая, а скорее, бурая. От бесконечных морских походов и не сладкой жизни на палубе боевого корабля. Светлые волосы до плеч, светлые беспощадные глаза, усы как у моржа… Да. Это не мальчик, от которого позорно сбежала, это — боевой офицер высокого ранга. Может, даже капитан, чёрт его разберёт, в сумерках. От такого сбежишь!

— … медуза бесхвостая, дура! — закончил он ругаться, и Хрийз поняла, что пропустила немало славных определений в свой адрес.

— Отпустите меня! — пискнула девушка, безуспешно пытаясь вывернуться из цепких пальцев. И вдруг неожиданно даже для себя завизжала ультразвуком — Отпустите! Отпустите сейчас же!

Военный разжал пальцы. Хрийз не удержалась на ногах, шлёпнулась на землю, сильно ушибла выставленный сдуру локоть. На мгновение перехватило дух: попало, что называется, в косточку, да и рука была та самая, в больничной 'перчатке'.

— Что с рукой? — резко спросил непрошеный спаситель.

— Да вам-то что?! — с испугу нахамила Хрийз. — Что вы прицепились ко мне!

— Как со старшими разговариваешь, сопля, — грозно шагнул к ней, и Хрийз внезапно осознала, какой он огромный, злющий и страшный.

Она проворно подхватилась на ноги и кинулась бежать. Бежала, как никогда в жизни не бегала ещё. В уши било тяжёлым топотом: за нею гнались, конечно же. Закончилось всё печально: запнулась обо что-то. Проехалась по земле, ободрала щёку, коленки, ладони… Тридцать три раза умерла от мысли, что всё, догнал.

Но никто не стоял над душой, не ругался, не хватал железными пальцами. Никого. Никто не гнался за ней. На пустой ночной улице она была совсем одна. Хрийз осторожно села, шипя от боли. Ссадины горели огнём. Самый противный вид травмы, — ободранная кожа…