Дочь княжеская. Книга 1 (СИ) - Чернышева Наталья Сергеевна - Страница 28

Дальнобойщик, понятно, — профессия тоже из разряда 'боевая фея'. Но — более достижимая, чем собственно фея, скажем так. Заодно мир посмотреть можно.

Дух захватывало, если вдуматься.

В придуманную мечту и верилось, и не верилось одновременно. С одной стороны, всё в твоих руках, только шевелись, а с другой — страшно. Страшили не трудности, неизбежные в любой карьере, страшило одиночество. Полное. Махровое. Беспросветное!

Один на один с чужим миром.

И некому довериться, не у кого поплакать на плече…

По утрам лужи схватывало хрупким хрустящим ледком, а ветер пронизывал до костей и до мозга костей. Хрийз выкапывала из клумб луковки цветов и аккуратно раскладывала их по маленьким отделениям с землёй в специальных многоярусных ящичках. Попутно рыхлила землю, пряча в жирную почву озимые семена. Они взойдут по весне и зацветут раньше всех, радуя глаз, уставший от серых зимних будней…

А сейчас наступало время осенних хризантем и гранитных лилий. И если хризантемы были привычны, за исключением некоторых, радовавших глаз зелёно-лиловыми цветами, то гранитная лилия вызывала собой неподдельное восхищение. Там, дома… когда ещё у неё был свой дом… Хрийз не видела никогда подобных цветов.

Листья у гранитной лили круглые, тёмно-зелёные, с зеркальным отблеском. Стебель цветоноса — толстый, гранитного цвета и такого же цвета сам цветок, по форме очень похожий на обыкновенную большую лилию. В основном, лилии эти серые, как гранит, отчего и получили своё название, но встречаются мраморные и даже, совсем уже редкие, розовые. Выглядит словно изваянная из настоящего камня статуэтка. Но если дотронуться пальцем, сразу же чувствуешь, цветок живой, настоящий. Чудо природы…

Хрийз сложила инструмент в кузов. С этой клумбой закончено, надо двигаться к другой. Что там у нас в задании? Точно такая же клумба через пару кварталов. За ней — ещё одна, и дальше третья. И всё на сегодня, работа окончена.

Сегодня работала одна, у напарника заболел ребёнок, а замена не нашлась. Дали задание, с которым можно справиться в одиночку. Не возражала…

Хрийз работала и думала о всяком-разном. О том, что пора бы уже и закончить тёплый свитер. Холода идут, ждать не будут, надо подготовиться. Вязание, — спасибо бабушке, научила, — скрашивало пустые вечера. Там, дома, включила бы телевизор, вошла бы в интернет через смартфон, что-нибудь почитала бы, послушала бы музыку… Здесь — гудение ветра за окном, скрипучая тишина одиночества, из книг — китайская грамота по истории Двуединой Империи. Чтение давалось тяжело, и долго читать не получалось. Неплохо съедало время вязание, и приносило пользу. Сумочка, кофточки, носки (намучилась с пяткой от души), шарфик, теперь вот — свитер. Все эти столбики с накидом и без накида, пико, воздушные петли… Удивительно, как много помнили руки из бабушкиной науки!

Сколько себя помнила, вязание к числу любимых дел не относилось никогда. Так только, бабулю не расстраивать. Или феньку какую себе сделать, типа браслета или вот той же сумочки. Такое, что нигде не купишь, и что будет в единственном экземпляре, перед девчонками пофорсить…

Хозяйка булочной попросила связать костюмчик для внучки, Хрийз связала. Женщина заплатила ей неожиданно много, девушка начала было отнекиваться, но матушка Мила заявила категорично, что иначе на порог не пустит и ни одной булки не продаст. 'Возьми, не обижай, я ведь знаю, что тебе надо…' Спасибо доброй женщине, заначка в коробке увеличилась существенно: Хрийз копила на зимнюю одежду. Шуба это будет или не шуба, вопрос отдельный. Но, судя по ответам на вопросы о местных зимах, приобретать следовало едва ли не полярку, спецодежду для Антарктиды. Пока ещё был не сезон и в продаже у знакомых лавочников зимней одежды не водилось. Но приблизительный ценовой диапазон девушке озвучили и даже сказали, что готовы отдать в долг, если на полную стоимость денег не хватит. 'Не замерзать же тебе, отдашь, мы тебя знаем'. Хрийз не хотела вешать на себя большой долг, поэтому копила как могла. Чем больше отдаст при покупке, тем лучше. Она ещё не знала, что в Третьем мире не принято брать с занявшего в долг проценты. За проценты полагалась смертная казнь через повешение. Действующих виселиц в городе не было ни одной и это говорило само за себя.

Нельзя за рулём отвлекаться на посторонние мысли. Нельзя! По окну мазнуло яркой пестриной, стук, шлепок… Руки отреагировали автоматом — выключение, останов, тормоз! Выскочила в предынфарктном состоянии.

Чтобы увидеть сбитую девчонку-моревичну и проклятый пёстрый мячик. Играла, мать её, упустила, поскакала ловить на дорогу! Задавила ребёнка!

Ужас продрал по нервам, выжигая душу. Время колыхалось тошнотной вязкой жижей. Откинуть бы назад его, это проклятое время, назад. Туда, где машина только начала движение. Как в голливудских фильмах. Или…

Вспышка синего света резанула глаза. Как молния. Блеснула и исчезла, оставив яркий след на сетчатке. Девочка шевельнулась и села, обалдело оглядываясь. И дала такого ревака, что сирена боевого флота от зависти треснула бы. Хрийз затрясло от пережитого. Живая. Твою дивизию через болото, живая!

Девушка пригляделась к оранжевой мордочке. Точно!

— Юфи! Ты!

Сирена выключилась. Девочка с изумлением таращилась на работника Службы Уборки. Потом узнала:

— А-а! Это ты?!

— Да чтоб тебя! — Хрийз повысила голос. — Под колёса бросаешься! Чтоб тебе… балда, растяпа, дура!

Юфи поднялась, деловито отряхнулась. Заглянула в раскрытую кабину, восхитилась:

— А это твоя машина? А посидеть мне можно? Пусти, я немножко только руль покручу! — полезла оранжевой лапкой к рулю.

— Брысь отсюда, — Хрийз сердито отпихнула наглую девчонку и захлопнула дверь. — Брысь к чертям собачьим.

— Ну и ладно, ну, и пойду, — обиделась она. — Тафчир только заберу и пойду. Злая ты, а ещё подруга.

Она резво нырнула под машину, и выбралась оттуда, держа в руках яркий мячик-тафчир. Скорчила рожу, и побежала вприпрыжку куда-то за угол. Вот коза.

Хрийз с отвращением посмотрела на собственные пальцы. Они дрожали.

Кое-как отбыла смену: разболелась голова. Добралась до своей комнаты, как была, упала в постель прямо в одежде. И провалилась в глубокий сон как в колодец.

Утро занялось тусклым, дождливым и ветреным. Пока добиралась до больницы, промокла основательно. Зонтов здесь не знали, носили длинные плащи с капюшонами, и свой резон в этом был: при таких ветрах зонт не спасение, а помеха.

Хафиза рассматривала пациентку долго и пристально, как редкий экспонат в музее. Хрийз заволновалась.

— Что со мной не так? А то вы смотрите…

— Как спалось? — спросила Хафиза, не отводя взгляда.

— Хорошо…

— Что произошло?

— Да ничего такого…

— Не юли, — сердито заявила целительница. — Что вчера с тобой было?

Вцепилась, как опытный опер, выпытала весь вчерашний день поминутно, а уж про глупую Юфи вызнала все подробности до запятой.

— Меня оштрафуют? — виновато спросила Хрийз после окончания допроса.

— Тебя? За что?

— Ну… не уследила. Едва не убила ребёнка…

Хафиза присела на кушетку. Взялась за голову, посидела так немного, потом выдохнула, беря себя в руки, и сказала:

— Горе ты моё луковое. Ты же её исцелила.

— Я?! — изумилась Хрийз, от потрясения тоже опускаясь на кушетку.

— А кто, я, что ли? — с раздражением поинтересовалась Хафиза. — Ты даже не сообразила толком, что именно ты сотворила. Жди на третьи сутки привет от патруля, это во-первых, а во-вторых, ну хоть немного, хотя бы вот настолько, — она показала двумя пальцами насколько, — думай, пожалуйста, головой, что ты делаешь и почему.

— Я… я просто очень сильно испугалась, — сказала Хрийз. — Я так хотела, чтобы девочка осталась жива! Я просто подумать не могла, что сбила её насмерть, я не поверила в это, и я захотела, чтобы она встала, живая, и… Так это что, получается?! Получается, если я что-то сильно захочу, это обязательно сбудется?