Дочь княжеская. Книга 1 (СИ) - Чернышева Наталья Сергеевна - Страница 29

Бешеная надежда подняла голову: я хочу вернуться домой, а это значит… значит…

— Нет, — отрезала Хафиза. — Не всё так просто. Девчонку ты спасла, а вот себе навредила, буду тебя сейчас лечить, дурочку глупую. Показывай руку…

Рука заживала. Хафиза назначила перевязку не через три дня, как обычно, а через шесть. Сказала, что скоро перевязки не понадобятся вообще. Отлично. Хорошая новость для убитого дождём дня…

В больничной столовой общего доступа можно было бесплатно выпить кружку горячего счейга, к которой полагались две булочки с вареньем из чего-то, зверски напоминавшего яблоко. Яблонь в Сосновой Бухте Хрийз не видела, но это не значит, что их не было в Третьем мире вообще. Но варенье слегка горчило чужим привкусом, какого никогда не бывает у сваренных в сахаре яблок. Горчинка не портила вкус, наоборот, просто… Просто варенье варили не из яблока.

Хрийз думала над произошедшим вчера, вспоминала. Как что было, как она испугалась тогда. Испуг торчал в сердце неприятной занозой. Но момент, когда она пожелала сбитой девочке встать, уходил, ускользал из памяти. А ведь именно в этот момент она, если Хафизе верить, использовала магию! Всё-таки может! Всё-таки получается! И вновь вставала перед внутренним взором картина умирающей Юфи. То ещё зрелище, мурашки по телу. Как бы научиться пользоваться магией без такого адреналина?

Больничный парк отмокал под дождём, роняя сиреневые, синие, алые и пурпурные листья. Деревья были очень похожи на привычные, земные: Хрийз нашла берёзу, дуб, боярышник, клён, иву… Но трава, стебли цветов, кроны деревьев, — вся зелень этого мира осенью окрашивалась в сине-серо-серебристую гамму. Даже дикий виноград на беседках, и тот похвалялся чистейшей синевой небесного оттенка. Только клёны оставались верны себе, радуя глаз алой окраской широких пятипалых листьев.

Хрийз медленно брела по дорожке, загребая опавшие листья носками туфель. Мокрые листья липли, отказываясь шуршать. Ничего, скоро прибьёт их морозом, сразу высохнут…

Проезжая мимо вокзала у меня слетела шляпа. Классическая фраза, давным-давно — в прошлой жизни! — врезавшаяся в память, очень чётко определила момент. Проходя мимо беседки её уши услышали имя — Хрийзтема. Произнесённое голосом Хафизы.

Клёны облетели наполовину, — постарался вчерашний ветер, но виноград ещё держал фасон. Лазурные листья не спешили падать, укрывая беседку надёжным плотным ковром. Сквозь ковёр этот что снаружи, что изнутри рассмотреть что-либо было невозможно. Разве только пристально вглядываться… Но говорившие были слишком заняты, чтобы вглядываться. Оставалось только не шуметь. Задача та ещё в осеннем парке, но Хрийз справилась.

— Ребёнок она ещё, — говорила Хафиза с досадой. — Ну, что тут скажешь! Маленькая она ещё! Нельзя с ней так.

— Не нашего ума дело, Хафь, — Хрийз вздрогнула: она узнала голос!

Тот самый Малк, вольный рыболов, отец Хафизы. Который тогда получил нахлобучку от князя за недозволенное чародейство. За то, что не дал утонуть глупой девчонке, решившей переплыть залив…

— Вот-вот, — злобно выразилась Хафиза. — Они то самое и сказали. Что не моего ума дело. Па, мне дело до всех, кого исцелили мой Дар и мои руки!

Хрийз боялась дышать. Вот тебе и невозмутимая лекарка. Вот тебе и скала бесчувственная. Вот что скрывалось под каменной маской: боль и вулкан эмоций. Но кто те самые 'они', сказавшие Хафизе, что дело — не её ума?

— Маленькая, — кто бы мог подумать, что мужской голос способен вместить в себя столько безграничной нежности? — Ты живёшь на разрыв души. Видит Небо, тебя хорошо учили, но ты всё ещё не умеешь отстраняться так, как должно… Побереги себя.

Всхлип, яростное молчание. Затем:

— У неё же и так душа еле держится. Её же держать надо сейчас, держать, пока ещё можно хоть что-то сделать. А эти… неумные люди… — яростный всхлип, — ей раслин дали с переменным контролем. Это что такое, папа?! Это глупость или сознательная подлость?

— Ш-ш, не кричи… не надо кричать…

— Да не могу я молчать! Не могу! Он либо глупец, либо подлец, князь наш, здравия ему на долгие годы. И Эрм туда же, хорош. Первое исключено, остаётся второе. Что им двоим эта девочка? Зачем они убивают её?!

Хрийз обхватила себя за плечи. Её пробило дрожью, и не от холода, хотя стоять неподвижно, под протекающим деревом, было не жарко.

— Возможно, не всё так страшно и ты зря придумываешь себе. Ты ведь сама надела раслин в пятидвешь, Хафь.

— У меня Дар…

— А у неё? По твоим же словам, она исцелила ту девочку, попавшую под колёса гурзовика…

— О чём ты говоришь? — сколько горечи, боли в голосе! — Исцелила! Какой ценой, папа?! Если б ты мог видеть, как я… ты бы понял.

Тишина. Шорох дождя по листьям, шёпот ветра, хриплый грай ссорящихся у соседней беседки шьемсов… Тихий разговор, слов не разобрать, о чём речь. Затем снова повышенный тон — Хафиза:

— Не могла я ему жизнь оставить. Не могла! Он уже в метаморфоз вошёл… поздно было что-то делать. Ну, позволила бы я ему сбежать… и что? За пределами Империи, в других мирах, что он творить мог, ты только подумай. Или остался бы на Грани, тоже не лучше. Нет, не жалею. Не жалею!

Но по голосу было слышно: жалеет. До боли. До потери пульса. Хрийз начала догадываться о ком. И имя прозвучало: Мальграш.

Мальграш.

Ноги заледенели настолько, что пальцами было уже не пошевелить. Но там, за ковром из синих виноградных листьев, плакала Хафиза, навзрыд плакала, и отец не мог утешить её. Если я сейчас шевельнусь, они услышат, думала Хрийз. И не поверят, что я здесь случайно. И вообще…

Чужая боль давила, не давая вздохнуть.

Не зря, выходит, Мальграш хотел убить её.

Не зря именно она убила Мальграша.

Какой оборот, кто бы мог подумать.

Дождь усилился, зашумел, застучал по виноградным листьям. Самое время уносить ноги! Хрийз унесла ноги обратно в больницу. Замёрзла до предела, пошла в столовую за горячим счейгом и новой порцией булочек. Сидела, грела ладони о горячие бока кружки, и не могла никак согреться. От услышанного смерзалась в ледяной камень душа.

— Вы позволите?

Хрийз подняла глаза от кружки и едва не поперхнулась счейгом. Потому что стояла перед ней та самая 'судьба', что уплыла к себе на Острова ещё летом. Откуда он здесь взялся?!

Но уже через секунду она поняла, что ошиблась. Этот был выше, не такой спесивый, и чем-то неуловимо напоминал Хафизу Малкиничну. Если перевести его оранжевую физиономию в береговой формат, можно было бы сказать, что он и Хафиза близкие родственники.

— Простите, — сказала Хрийз, запинаясь, — чем обязана?

Он воспринял её слова как приглашение. Подвинул стул к столику, уселся напротив.

— Я — Малк сШови, глава промысловой компании 'Сияна',— назвался он. — Возможно, вы обо мне слышали…

Хрийз немо вытаращилась на него. Даёт мужик! Слышала! Ночь, истекающая запахами позднего лета. Вымораживающий пространство голос князя: 'Малк, вольный рыболов. Ты ли чародеил сверх дозволенного?'

— Вы меня спасли, — сказала она. — Я обязана вам…

— Не обязаны. Спасение в море — дело чести.

Хрийз молчала. Отказывается от благодарности, имеет право. Но царапнула вдруг логическая нестыковка: тогда, в море, она хорошо поняла несколько коротких фраз из разговора между князем и Малком, поняла и запомниа их. А вот потом язык пришлось учить с помощью доброй Хафизы…

— Дочь рассказывала мне о вас, — продолжал он. — Насколько я понял, вы ещё не определились с профессией…

Дочь! Хрийз поняла, что будет получать такое сплошь и рядом, всегда, пока не привыкнет и не перестанет замечать. Две расы сошлись вместе так давно, что смешанные межвидовые браки никого не удивляли и не казались чем-то вызывающим, предосудительным, кошмарным, ужасным и далее по списку. Детей рожать помогала магия. Наверное, не будь здесь магии, обе расы вполне додумались бы поднять биоинженерию и отточить метод экстракорпорального зачатия. Но что за разница, каким образом создан ребёнок: при помощи ЭКО или магической энергией соединённых раслинов?