Дочь княжеская. Книга 1 (СИ) - Чернышева Наталья Сергеевна - Страница 37

Хрийз обещала. Что ещё оставалось делать?

Он прошёл к столу, закрыл обе книги, передвинул их. Спросил, с ощутимым подтекстом:

— Кстати, как спалось?

Хрийз сначала удивилась, а потом неприятная истина встала перед ней во всей красе:

— Так это что… это был не сон?!

Ненаш покачал головой. Не сон.

— Я не понимаю, — беспомощно сказала девушка. — Объясните!

Он сел за стол, жестом показал ей, чтобы взяла стул и села рядом. Хрийз так и сделала.

— Смотри, — в воздухе возникла сияющая точка. — Это вечнотворящий поток, рождающий миры. Он пронизывает все слои междумирья, хаос изначальный сам по себе и есть этот поток… В мирах, ставших явью, поток дробится на триаду высших сил, и хещё называют изначальными, — под точкой, повинуясь жесту Нагурна, возник и начал медленно вращаться треугольник. — Три Вершины, три Силы — Свет, Тьма и Сумрак. И каждая из них проецируется в Квадрат Сил Стихийных, — под треугольником появился квадрат, и к вершинам квадрата от вершин треугольника протянулись связующие нити. — Ты — из тех, кто способен направлять единый поток, не дробя его на части, не преломляя какую-то одну его часть. Потому у тебя такой раслин, без ограничений. Это не плохо, и не хорошо, это просто есть. Как цвет волос. У кого-то тёмный, у кого-то светлый, у кого-то седой от рождения. А плохо здесь то, что по какой-то причине ты не видишь берегов. Не понимаешь, когда надо остановиться. Черпаешь и черпаешь, не замечая истощения собственной души. У души есть неприкосновенный резерв, трогать который нельзя. Если его растратить, то истощённая таким образом душа неспособна поддерживать тело и неспособна отойти, чтобы воплотиться вновь. Так начинается перерождение. Живой человек становится умертвием. Самый паршивый вид нежити. Чтобы упокоить такую, необходимо не убить, но наполнить искорёженную душу силой, дать ей энергию на полноценное посмертие. И отпустить. А ты, прости, сглупу оказалась как раз на грани, и даже сама не поняла, что произошло. Я уверен, ты прекрасно знаешь сама, что брать чужие вещи без спросу нехорошо. И всё же взяла мою книгу. А будь истощение сильнее, ты взяла бы именно зачарованную книгу. Вот так это действует, понимаешь? Как роковая случайность, неприятное совпадение, глупость на грани утраты инстинкта самосохранения из тех, что характеризуется выжившими как 'сам не знаю, что на меня нашло! Никогда не лазил по скалам без страховки, а тут вдруг понесло'. Как пример. Только вместо честной смерти получается трансформа в мерзкую тварь, опасную для всего живого. А возиться с этой дрянью приходится нам, неумершим. Некому больше. Для магов-то она ещё опаснее, чем для обычных людей.

Хрийз зябко обхватила себя за плечами. Да уж, нерадужная выходила перспектива.

— И что теперь, мне совсем нельзя пользоваться магией? — спросила она.

— Пока да. Нежелательно.

— А когда будет можно?

Он пожал плечами.

— Трудно сказать. Может быть, после совершеннолетия начнёшь как-то ориентироваться в своём состоянии. А пока не рискуй. Куда тебе торопиться? Успеешь…

Успеешь, легко ему говорить… А она-то было поверила, что жизнь налаживается!

— Спасибо. Я… поняла.

— Вот и хорошо, — он отвернулся к своим книгам, показывая, что разговор окончен.

Хрийз поднялась, поставила стул туда, откуда взяла, к соседнему столу. Долго стояла у окна, смотрела на ряды трамвайных вагонов, стоявших на путях. По низу плавал туман, тянулся длинными прядями между колёсами. Полуоткрытая створка окна влажно дышала прохладой, привнося грибные запахи земли, опавшей листвы, недавно прошедшего дождя Фонари заливали ночь оранжевым сиянием. Картина казалась нереальной из-за ватной тишины, давящей на уши.

Хрийз сама не заметила, как туман вполз в комнату, растёкся по углам, оборачиваясь душным жарким киселём, растворившим в себе реальность. Серая тоска подкатила к горлу непрошенными слезами. Отчаянно, до боли, до огромной жалости к себе, захотелось домой! Очнуться под клетчатым пледом, услышать бабушкино ворчание и запах оладьев, шкворчащих на сковороде…

Из тумана сгустилась тёмная фигура, обретая черты мальчика-упыря, Одного из Девяти, героя войны, прокатившейся по пределам Третьего мира два десятка местных лет назад.

— Дай руку. Отведу обратно.

Хрийз не двинулась с места.

— Отпустите меня. Вы же можете.

— Не могу. Тебе нужно вернуться в явь и восстановить утраченное. Или ты останешься здесь навсегда.

— Как нежить?

— Почти. Пойдём, отведу обратно. Сама дорогу не найдёшь.

— Я хочу вернуться домой…

— Твой дом — здесь.

Полуявь, полусон, — кто его разберёт в сером безмолвии, — исчез. Хрийз вновь обнаружила себя в диспетчерской трамвайной станции 'Горная поляна'.

Туман таял, вжимаясь в стены. Мир прорисовывался вновь. Хотелось плакать от того, что последняя надежда на возвращение исчезла навсегда. Если принять объяснения Нагурна как истину, выходила так, что она, Хрийз, сама истощила себя настолько, что переход между мирами оказался для неё невозможен. Даже если она умрёт, то останется здесь. Здесь, в этом проклятом Третьем мире в этом чёртовом княжестве под дебильным названием Сиреневый Берег.

Невыносимо!

Ненаш Нагурн всё так же сидел за столом над своими зачарованными книгами. Он не обернулся, когда Хрийз тихонько вышла в коридор.

Захотелось горячего. Она нашла кухонный блок без проблем. Вскипятила воду, заварила счейг: взяла пакетик на полочке, справедливо рассудив, что раз он, пакет, стоит открыто, значит, брать его может любой. Подумала немного, прихватила вторую чашечку.

— Возьмите, — сказала она, протягивая дымящуюся чашечку Нагурну. — Себе сделала, и вот, подумала, что нелишне будет и вам…

Он серьёзно смотрел на неё снизу вверх. Похоже, его никто никогда не угощал. Не додумались? Или неумершие счейг не пьют?

Нет, взял двумя пальцами за ручку. Горячее, и для него горячим оказалось.

— Благодарю, — ответил он искренне.

Хрийз кивнула и вернулась на 'свой' диванчик. Стала пить обжигающую жидкость и думать о том, что же ей делать дальше, и как дальше быть.

Не спалось. Хрийз сдалась, встала, вышла за дверь, в холодную, пронизанную осенними запахами ночь. За диспетчерской обнаружилась небольшая терраса с ограждением, оттуда открывался великолепный вид на спящий город. Хрийз облокотилась о перила, стала смотреть.

Есть что-то особенное в ночных фонарях. Они рассеивают тьму и превращают городские улицы в нитки сияющего бисера, окрашивают низкие облака в оранжевый цвет и зарождают в ползущем с моря тумане светлые тени, и ещё они, как сигнал маяка, дают уверенность и чувство защищённости. Мир без городских огней страшен, мрачен и дик.

По левую руку стояли на путях трамвайные вагоны. Привычные уже пассажирские и несколько жёлтых служебников. Служебные отличались формой и размером, ещё у одного была какая-то конструкция впереди, углом, как решётка у паровоза. Хрийз чувствовала магию, запертую в элементах этой странной решётки, как хрустальный перезвон осколочков льда, когда те бегут по стеклу в метельный зимний день.

— Коэлро 'Вихорь',— сказал над ухом голос Ненаша. — Послевоенного образца.

Хрийз вздрогнула. Ненаш Нагурн в своём репертуаре! Эта его манера возникать внезапно и бесшумно, когда не ждут. Но она не стала возмущаться. Смысл? Как будто упыря можно переделать на человеческий лад…

— Почему 'коэлро'? — спросила она.

— По имени создателей. Ковалёв, лТопи, Ровен. Эту модель сетевых накопителей разрабатывали они, и щит, усиленный стихией Воды — их находка.

— Зачем ему такой щит?

— Сейчас, можно сказать, уже незачем. Но демонтировать не к чему, пусть будет. На всякий случай… А использовался именно как щит. Против нежити…

— Нежити? — переспросила Хрийз.

Она обхватила себя руками за плечи: стало зябко и вовсе не от сырого воздуха поздней ночи.

— Да. Город после войны лежал в руинах. Сколько боевой магии здесь разрядилось… Хватило бы на ещё одно солнце! Магический фон, само собой, оставлял желать лучшего. Неупокоенные души слипались друг с другом в единое целое и порождали пепельников. Ты не видела, как восстаёт сожжённый прах, что он оставляет после себя, и, надеюсь, никогда не увидишь. Вот этот щит на служебном накопителе оберегал живых…