Возвращение росомахи
(Повести) - Зиганшин Камиль Фарухшинович - Страница 83

Только на следующий день по зоопарку поплыли запахи, предвещающие еду. Донеслись шаги, скрип колес. Следом показались два человека. Белобородого среди них не было. На тележке стояли два бачка с похлебкой, фляга с водой и ящик с мясом. Раздавая еду, люди переговаривались между собой. Тот, что толкал тележку, сразу не понравился Топу. Пустые рыбьи глаза, тонкие губы, искривленный улыбкой рот, а главное, запах, шедший от него, выдавали злобную натуру. Бросив росомахе кусок мяса, люди прошли дальше.

На следующий день Рыбий Глаз опять появился, но уже один. Подойдя к вольеру Топа, он прочитал вслух: «Росомаха… Платон». Возле двери табличка поменьше: «Внимание! Входя и выходя, запирай замок».

Оглядев Топа, он пропел:

— Пла-а-а-тон, из тебя выйдет хороший ша-а-а-пон! — и заржал, довольный сочиненной рифмой.

Топ же продолжал катать шар.

— Что, брат, хорошо жить на дармовых харчах? Играй да играй!

Введенный в заблуждение добродушием и игривостью симпатичного «медвежонка», он зашел в вольер, чтобы навести в нем порядок, а дверку только прикрыл. В тот же миг бурая молния метнулась в образовавшуюся щель и саженными махами понеслась между клеток.

Выскочив на улицу, Топ помчался, высоко вскидывая зад, отчего в какие-то моменты все четыре лапы не касались земли. Бежал без остановки, подгоняемый страхом и криками людей, заглушаемым ревом накатывающихся то сзади, то с боков железных чудищ. Прохожие в страхе шарахались от него в стороны. С демонически горящими глазами и хриплым пенным придыхом, Топ и впрямь был ужасен.

У столба с круглым красным глазом на него чуть не наехал железный дом на колесах («Точь-в-точь как у Круглолицего», — отметил Топ). Перепуганный зверь понял, что из этого кишащего людьми и машинами муравейника ему сейчас не выбраться. Надо где-то спрятаться и дождаться ночи…

Когда шум вокруг стих, зверь выбрался из убежища и при свете фонарей пошел, подчиняясь врожденному инстинкту ориентировки, на северо-восток — туда, где находился его родной горный массив.

Перед рассветом высокие и многоглазые каменные дома сменили деревянные поменьше. За ними уже просматривался лес. Скорей под его защиту! Вбежав в высветленную белыми стволами березовую чащу, беглец перешел на размеренный шаг. Жадно вдыхая чистый, настоянный на травах и листьях воздух, Топ с наслаждением углублялся в родную стихию. На пути торчали одряхлевшие пни, зияли, карауля неловких, рытвины, обрамленные ажурным папоротником. Топа весь этот кавардак только радовал: он обрел самое дорогое для дикого зверя — свободу! От избытка чувств Топ запрыгал, закувыркался, путаясь в высокой траве.

Двигаясь в выбранном направлении, он невольно оглядывался на каждый треск и шорох. Если обзор закрывали кусты, вставал столбиком: смотрел, не преследуют ли его. Убедившись, что погони нет, опускался на передние лапы и продолжал путь.

За месяцы, проведенные в неволе, Топ отвык от длительных переходов, и сейчас его сердце билось так, что, казалось, вот-вот разорвет грудную клетку. Следовало отдохнуть и перевести дух. Взбежав на лесистый увал, он растянулся на траве, с наслаждением вдыхая лесные запахи.

Ненавистную вонь железных чудищ сменили ароматы прелой листвы, сырой земли. Над головой, на кончиках сосновых веточек, светились полупрозрачные капельки смолы. Они наполняли воздух любимым с детства запахом.

Передохнув и успокоившись, беглец побежал еще резвее. Как весной птиц тянет на север на родные гнездовья, так и Топа генная память вела туда, где он родился.

Завершался первый день свободы. На смену тягучим сумеркам как-то незаметно пришла ночь, а Топ все несся сломя голову. Далеко позади остались огни человечьего жилья. Но вот впереди сквозь чуть шелестящие от ветра кусты опять мелькнул слабый свет. Проступили темные силуэты домов. «Там могут быть собаки, обойду-ка стороной», — решил он.

Как ни велико было желание Топа побыстрее удалиться от города, желудок все настойчивей требовал пищи. Он, конечно, подкреплялся на ходу травой и ягодами, но, чтобы восстановить силы, необходимо было мясо. Тут очень кстати из-под берега шумно сорвалась пара крякв и понеслась по воде, оставляя на ней две дорожки жемчужных кружков. Одна из уток, всем видом убеждая росомаху, что ранена, стала отставать. Но опытный хищник на нее даже не глянул. Сразу полез в траву. В ямке между кочек обнаружил пятерых утят и одно яйцо. Они составили его завтрак и обед одновременно.

На исходе дня Топ, пересекая плотную, отполированную бобрами тропу, увидел уныло бредущее по берегу пухлявое, похожее на бочонок существо. Оно мрачно поглядывало по сторонам. Иногда останавливалось и рылось в береговом мусоре. Это создание было похоже на косматую короткомордую собаку. Топ прикинул: размером с меня, но больно неуклюж — справлюсь в два счета.

И тут до него донеслись едва уловимые шорохи. Он замер и, двигая ушами, огляделся. Косматое создание тут же куда-то исчезло. В глубине леса замелькали призрачные тени. Из-за высокой травы и густого кустарника Топ не сразу распознал в них свору собак. Разойдясь в цепь, они окружали его. Что-то зловещее было в их молчании и слаженных движениях.

Убегать бессмысленно — догонят. Тратить драгоценный мускус жалко — дорога длинная, еще не раз может пригодиться. Топ благоразумно отступил к дереву и, вскарабкавшись по стволу до первой толстой ветки, растянулся на развилке во всю длину. Разномастная стая расселась под ним: решили взять измором!

Из-за горы выкатилась и зашныряла в разрывах туч лимонная долька луны. Тут собаки отчего-то заволновались, вскочили и побежали, то и дело оглядываясь. По их следам вскоре протрусили волки. Учуяв запах росомахи, они на нее едва глянули: знали, что от вонючки следует держаться подальше. Вскоре чуткую тишину леса разорвали душераздирающие визги.

Топ же долго еще лежал на развилке дерева, принюхиваясь и всматриваясь во все, что происходило внизу. Убедившись, что ему больше ничего не угрожает, спрыгнул в траву. В ней его внимание привлекла то разгорающаяся, то почти гаснущая точка. Раздвинув стебельки, разглядел маленького жучка, излучающего мягко тлеющий свет. У себя на родине он таких не встречал.

Шел третий день свободы.

Чтобы экономней расходовать силы, Топ старался пользоваться наторенными звериными тропами. На закате со стороны реки послышалось громкое чавканье. У комля могучего дерева копошился крупный незнакомый зверь. Туловище клиновидное, шерсть бурая, грубая. На голове высокие мохнатые уши. Вытянутый нос венчал подвижный пятачок, по бокам грозно поблескивали круто загнутые клыки. Вепрь, а это был он, ворошил листву, «пахал» мощным рылом дерновину, что-то выбирая в земле. Его волосатый хвостик беззаботно вертелся.

Из-за другого, поваленного дерева показалась пара мохнатых ушей. Они двигались, как локаторы, и вскоре оттуда вышла, бдительно оглядываясь, старая кабаниха — вожак табуна. Она недоверчиво покосилась на Топа и что-то прохрюкала. И тут же выбежали с визгом шерстистые детки с вертикально задранными хвостиками-ниточками.

Вдруг многодетная мамаша резко остановилась, словно наткнулась на незримую преграду. Хвост, как флажок, взметнулся вверх и застыл, приняв форму вопросительного знака. В наступившей тишине Топ слышал сопение — чушка усиленно втягивала в себя воздух. Затем утробно рюхнула и понеслась вниз по косогору. Семья устремилась за ней. Замелькали вразнобой полосатые поросята, подсвинки, черные молодые кабанчики.

Топ не стал выяснять причину столь стремительного бегства незнакомцев. Подгоняемый безотчетным страхом, он тоже поспешил ныряющими прыжками прочь.

Лес расступился, пошли болота, измазанные слоистыми пластами тумана. Куда ни глянь — кочкарник, топи, вода. Сколько уже Топ за свою жизнь перевидал их. Одни чистые, безлесные, с тесно стоящими в ржавой воде высокими кочками. Другие — изумрудная гладь, напоминающая луг с одинокими березками, а ступишь — волны кругами расходятся. По таким зыбунам могут ходить лишь широколапые росомахи. Все остальные звери ищут обход. Но самые пакостные и труднопроходимые болота таятся в густых, мшистых чащобах. Они представляют собой бесконечную череду затхлых, пузырящихся ям, опутанных корнями деревьев. На таких болотинах ухо следует держать востро даже росомахам — того и гляди, угодишь в западню.