Играй в меня (СИ) - Шайлина Ирина - Страница 29

— Поехали, — буркнул я.

Игорь кивнул. Парень утирал кровь, бегущую из носа. Я даже и не помнил, что ударил его настолько сильно, но костяшки пальцев саднили, подсказывая, что так дело и было. Ничего. Пусть надеется, что этим все и обойдётся.

— Мальчишку то зачем лупил? — миролюбиво спросил Игорь.

— Ибо нехер.

— Боюсь Главный по голове не погладит, — задумчиво протянул он. — Но Чернова все облизывают. На прошлой неделе прынцессу вашу оприходовал даже. А казалось — недотрога.

Я остановился, как вкопанный. Солнце светило — ослепнуть можно. Отражалось сотнями искр от снега, в глаза било. А мне вдруг показалось — потемнело резко. Я даже поморгал. Потом вдохнул воздух, убеждаясь, что все ещё дышать могу.

Повернулся. Игорь посмотрел на меня и попятился. Руки поднял, словно сдаваясь. Я ударил его. Потом ещё раз. Сомневаться не приходилось — принцессой он Катю величал ещё с тех давних пор. Сначала звучало мило, потом издевательски, учитывая сколько дерьма Кате сожрать пришлось.

— Кто? — прохрипел я.

— Остынь, идиот. Моё дело маленькое…

Он сидел на снегу и кровь растирал по лицу. Как-то день сегодня… Не задался. Сердце стучало гулко и ровно, я и впрямь остыл. Почти. Игорь и правда не причём. Что скажут — то и сделают. Не с него спрашивать надо. Куда идти я знаю, но сначала…

Машина газанула, снег пополам с грязью вырвался из под колёс и окатил только поднявшегося с ног Игоря. Про завод я уже забыл.

— Я спокоен, я спокоен, — бормотал я всю дорогу.

Помогало не особо.

Пятнадцать лет! Пятнадцать лет я из кожи вон лезу, чтобы что-то Кате доказать. Я себя усмирил. Мне казалось, я научился, нашёл к ней подход. Лежал той ночью, слушал, как дышит она, и боялся умереть от недотраха буквально.

И пальцем её не тронул!

А этот…блядь, урод. Ненавижу. Вот сейчас я в полной степени осознаю, как я его ненавижу. И понимаю, что наверное, убью его. Или он меня.

Вот, почему Катя пришла. Теперь то я понимаю. Но легче от этого не становится. Давлю на газ, но на заснеженной дороге автомобиль выжать может немного, как бы не визжал покрышками пробуксовывая в колее.

Спокойнее. Сейчас все решится.

Я вырвался из снежного плена и полетел вперёд нисколько не обращая внимания на светофоры. Машины сигналили вслед, но кого это волновало? Меня в данный момент нисколько. И авария не страшит.

Потому что ничего страшнее того, что происходит быть не может. В голове картинки — Катька обнимает Диму. Руками и ногами. Прижимается всем телом. Целует, блядь! И руки его, на ней…

К тому моменту, как я подъехал к Олимпийцу, я был накручен донельзя. Припарковался, как пришлось, не глядя. Лифты и эскалаторы в ТЦ чертовски медленные, я лечу наверх перепрыгивая через ступеньки.

Я знаю, где тут офис. Бывал не раз. Главное, чтобы Димка не обзавелся дюжиной охранников, но на него это непохоже…

Я открыл дверь ведущую в просторный светлый коридор. Тихонько прикрыл за собой. Она сразу отсекла шум торгового центра, как не было.

Несколько дверей вдоль стены. Стойка администратора, пустая. В приёмной Димки секретарши тоже нет, зато вкусно пахнет кофе.

Я больше не таился. Дверь в его кабинет распахнул пинком. Сейчас все решится. Должно решиться.

Димка оторвал взгляд от компьютера. Брови приподнял, удивлённо, совсем, как Катька. Не знаю, чего я ожидал, но он почти не изменился. Разве только заматерел.

— Привет.

И таким спокойным выглядит, что во мне ярость заклокотала. Мне казалось, что меня просто разорвет на части, столько во мне её было. И на руки его посмотрел. Это на моих костяшки сбиты. А его чистенькие, ухоженные, ручку паркеровскую только держать пригодные. И этими руками он Катю… Нельзя Катю трогать! Она моя!

— Я тебя убью, — обещал я. — Сейчас.

Димка на кресло откинулся, улыбнулся чуть, ожидая от меня действий. Но долго рассиживаться не стал — я уже стол обходил. Поэтому вскочил. Между нами стол. Стоит напротив, улыбается. Ненавижу.

— Ну, же. Убивай, — поторопил он. — У меня секретарша нервная, вызовет охрану — не успеешь.

— Успею.

И одним броском бросился через стол, снеся все, что на нем было. Я никогда не качался направленно в спортзале, но я любил бегать, любил физический труд — моё тело было сильным, но лёгким. И Димку я тоже снес — он не ожидал у меня таких фокусов.

Я видел, как откинулась его голова, принимая мой удар. Руку обожгло болью. Когда-то я ходил на карате, и мой наставник считал, что правильно поставленный, направленный кулак — большая часть дела. Что же, сейчас он был бы мной недоволен, ибо с пылу я об этом даже не подумал, главным было — Диму достать.

Где-то на заднем фоне оглушительно завизжала баба.

Ответный удар не замедлил себя ждать, в ушах зазвенело, во рту соленый привкус крови. А дальше — некрасиво. Мы просто упали и покатились по полу. Дыхание вырывалось хрипами, смотреть по сторонам, думать, анализировать я не успевал. Бить. Если придётся — царапать и кусаться. Боже, я готов, как девочка, таскать его за волосы, лишь бы помогло.

Я хочу вцепиться в его горло. Стремлюсь к этому, преодолевая его сопротивление. Человеческое горло весьма уязвимо. Сжать, перекрыть кислород, не позволяя дышать, а потом насрать, хоть в тюрьму…

Все закончилось внезапно. Меня окатило ледяной водой. Она явно была из под крана, отчётливо пахла хлоркой. Я в себя пришёл. Господи, как нелепо! Лежим на боку, я цепляюсь в его горло, он давит на мои глаза вынуждая отодвинуться назад, разжать руки.

Нелепо!

Руки я разжал. Сел на полу. Похлопал по карману, вытащил пачку сигарет — мокрая. Оглянулся. В дверях девочка. Совсем молоденькая. У её ног целых два ведра.

— Оба вылила? — спросил я у неё. Она кивнула, и шажок назад сделала. Я посмотрел на Димку: — Не такая уж она у тебя и нервная.

— Иди отсюда, — это он секретарше. Она снова кивнула и скрылась в приёмной. Дверь прикрыта неплотно. Слушает поди.

Димка потянулся к столу, выдвинул один из ящиков, достал пачку сигарет. Прикурил и мне пачку бросил. Мы сидели на полу, среди кучи мокрой бумаги, курили и старались друг на друга не смотреть.

— Ты зачем приехал? — я на самом деле не мог этого понять, зачем? — Мы только жить научились. Я Катьке предложение сделал… Нахрена ты вернулся, скажи мне а?

Ярость шевельнулась во мне вновь, но уже лениво, вполсилы — она была сыта. И было до горечи обидно — ненавидеть Димку легко, но хватит ли этой ненависти для ещё одного такого порыва?

— Это мой дом, — просто сказал Димка.

Он закурил и снова лег. Так и лежал, на спине, прямо на луже, в бумагах, и курил. И я видел, как на горле тонко бьётся ниточка пульса, и так оно близко было, это горло, что снова ладони свело.

— Любишь её? — спросил я.

— Нет.

Так просто, что согнулся от смеха. Ржал, остановиться не мог. Видимо, это она и есть, пресловутая бабская истерика. Я подобрал с полу налипший на него лист бумаги. Распечатка фотографии. Катька. Промокшая картинка разорвалась пополам, я аккуратно сложил вместе две половинки. Такая Катька и есть — треснутая, ополовиненная. И все из-за двух идиотов, которые её поделить не сумели.

— Идиот. Какой же ты идиот, Дим. И все в этих твоих бумажках — неправда. И сидел ты в своей Москве, обиды лелеял, планы мести строил. А сам даже глаза не открыл. Открыл бы — увидел бы. А ты… ты даже не знаешь, что она тебя спасала. Придурка. Я ей говорил, что дура. Не помогло. И что от усилий её — пользы пшик, только себя сломала. И меня заодно. Ты там баб еб, а Катька дерьмо жрала столовой ложкой. А я её тащил. Тащил и бросить не мог. Люблю, потому что. И в отличие от тебя, не стыжусь в этом признаться. Какая бы она не была Катя, пусть переломанная, пусть из под другого мужика — она мне любая нужна. И ты бы наверное не смог. Сломался бы, если бы через все это прошёл. Ты знаешь, что Катька на наркоту подсела? Просто так, сама решила. И я сделать ничего не мог. А потом пришла ко мне, и сказала, что не хочет больше. И переломалась. На своей даче сидела, выла, стены царапала, я готов был сам дозу ей принести, я слабее неё, я не мог видеть, как ей херово. Ни один нарик на моей памяти не соскочил. А она сильная, она сильнее нас обоих вместе взятых.