Играй в меня (СИ) - Шайлина Ирина - Страница 32

Я так замёрзла, что меня не мог согреть горячий душ. Я надела бабушкины вязаные носки, напилась горячего чая и залезла под одеяло с головой. Подумалось вдруг, как здорово было бы, если бы рядом со мной кто-нибудь спал. Пусть бы даже похрапывал — все не мертвая тишина.

— Замуж мне пора, — вздохнула я.

И словно в ответ гуднул позабытый мной телефон.

«Люблю тебя»

Сенька. Он редко говорил мне о своей любви, понимая, как она меня тяготит. Ответить ему?

И Димка мне вспомнился. Зачем мне хранить его номер? Я его наизусть помню до сих пор.

И… может, все же поплакать?

Дима

Ляльку я помнил хорошо. На мой взгляд она была не великого ума, но врезалась в память отлично. Она была красива настолько, что её красота казалась неправильной. Но совсем своей красотой пользоваться не умела. Её бы в Москву — за год обзавелась бы квартирой и машинкой не из простых. Но тогда, больше десяти лет назад, все было сложнее. Да и Лялька была особой… странной. Она напрягала меня ещё тогда, когда могла появиться в Катьки ной квартире ранним воскресным утром, перебудить, вырвать Катьку из моих рук и улыбнуться, словно так оно и нужно было.

Но тем не менее к Кате Лялька прилипла намертво. И если кто мог знать, что же на самом деле тогда произошло, то она. Я не знал ни её фамилии, ни её полного имени. Не могло же её звать Лялькой?

— Лялька, — сказал я Ивану.

Удивить он меня смог уже следующим утром. Иван, после визита Сеньки смог настоять на охраннике и водителе. Теперь я то и дело морщился, не в силах привыкнуть — московские замашки оставили меня на удивление быстро и теперь чужие лица раздражали.

— Частная психиатрическая клиника? — переспросил я, уверенный, что ослышался.

Лялька конечно была чокнутой на всю голову, но на ногах стояла крепко, она даже иллюзий была лишена. Однако Иван кивнул. После одной очень содержательной беседы насчёт судьбы совершенно ненужного мне завода я поехал к Ляльке.

Территория психушки была предсказуемо закрыта. Внутрь меня пропустили со скрипом. Здесь неожиданно чисто и светло, медсестра на посту улыбается и светится, но стоит на своём железно, косится на глазок камеры — похоже охрана рядышком.

— Лилия Тимофеева?

Оказывается, Ляльку красиво зовут Лилией, это меня Иван просветил. Надо же.

— Она, — соглашаюсь я. — Лилия.

— Сейчас выйдет её лечащий врач, я уже сообщила.

Так что дальше поста я не прошёл. Сел в фойе в глубокое кресло под раскидистой пальмой. Пальма впечатляла. Потёр листик — пластиковый. Смешно, но разочаровался. Время текло, ко мне никто не спешил. Здесь царила противоестественная тишина, я даже поежился.

Зачем тут Лялька? Самый подходящий вариант — лечение от алкогольной или наркотической зависимости. Мне Лялька и раньше казалась девицей склонной к крайностям. А если Сенька не врет, то и Катю сие не миновало…

— Здравствуйте!

Мужской голос вырвал меня из раздумий. Я приподнял голову, оглядел подошедшего. Вполне респектабельный господин, но в глазах странный блеск, нисколько не гармонирующий с аккуратно уложенными седыми волосами, добродушной улыбкой. Видимо, постоянное общение с психами наложило свой отпечаток.

— Вы по поводу Лялечки?

— Да, — согласился я поднимаясь, — по поводу. Я хотел бы с ней поговорить.

— Боюсь, это невозможно. Её состояние…

Какое состояние? Думаю, Лялька удачно выскочила замуж, возможно, не раз — с её то данными. Разочаровалась в жизни, увлеклась наркотиками после того, как шопоголизм прискучил. А теперь увлечённо лечит болячки, существующие и нет. Знавал я в Москве таких барышень.

Я вздохнул. Интересно, сколько в России врачи зарабатывают, даже те, что обитают в чистеньких частных клиниках? Не думаю, что столько же, сколько в штатах. Подумал, достал кошелёк. Жизнь в провинции предполагала постоянное наличие стопки купюр в кошельке, тут с ними спокойнее, чем с картами. Я отсчитал несколько бумажек приличного достоинства.

— Только на пять минут.

Наверное Алексей Петрович был хорошим врачом. Деньги он брать не хотел. Но я был на редкость уперт. Следующие несколько минут я звонил. Один из звонков был удачным — меня скрепя сердце пустили в святая святых.

Здесь, внутри, было гораздо уютнее, чем в фойе. Слышались голоса, смех. В большой комнате отдыха кто-то играл на пианино. Пахло едой, причём, судя по запаху — неплохой едой. Лялька неплохо устроилась.

— Учтите, — предупредил меня врач перед дверью, — Ляля недолюбливает мужчин.

— А раньше очень даже любила, — рискнул пошутить я. Впрочем, судя по кислой улыбке Алексея Петровича, пошутил я неудачно.

Я потянул на себя дверь из светлого дерева. Алексей Петрович остался в коридоре, не решаясь присутствовать при разговоре, но и не в силах уйти. Дверь я за собой закрыл, у нас с Лялей приватный разговор.

Комната была уютной. В окно со светло лимонным шторами виделся кусочек парка. Удобная на вид кровать, кресло, горшок с цветком на подоконнике. Лялькину светлую макушку я нашёл не сразу. Лялька сидела на полу за кроватью.

— Привет, — поздоровался я.

Мы с ней никогда близко не общались, но все же знали друг друга неплохо. Боюсь, даже слишком хорошо знали. Я ожидал, что она меня узнает.

Но Лялька… она меня удивила. Во-первых она была коротко острижена. Почти под ноль. Куда исчезли её светлые локоны? Лялька была очень худа, почти прозрачная, футболка на ней висела. Во-вторых…она играла. Самым натуральным образом играла. В куклы. У её ног лежало несколько кукол разодетых в аляпистые платья, а на руках она укачивала пластикового пупса, замотанного в цветастый платок. Я опешил.

Она же подняла голову, услышав мой голос. Глаза — совсем огромные, ещё больше, чем раньше. На впавших щеках подзажившие царапины. И в глазах страх.

— Нет! — тихо прошипела она. — Я не отдам своего ребёнка!

Вскочила на ноги, оглянулась затравленно по сторонам. Бросила в меня одной из кукол, я успел поймать её на лету. Потом на кровать запрыгнула, словно она от меня защитит, коли мне приспичит.

— Ляля, — успокаивающе сказал я. — Это же я, Дима. Понимаю, ты обо мне не высокого мнения, но право слово…

— Аааа! — душераздирающе закричала она.

Бросилась к дверям, по дороге пупса своего выронила. Он упал с громким стуком, платок слетел, обнажая голое тельце без каких либо половых признаков. Лялька снова вскрикнула.

— Уронила! Прости, прости мой маленький! Все неправда! Злой дядя уйдёт, да-да…

Она словно забыв про меня начала суматошно пеленать свою игрушку. Дверь за мной открылась, Алексей Петрович вошёл.

— Теперь вы видите? — прошептал он. — Никакого разговора не…

— Ляль, помнишь Катю? А Сеню, Сеню ты помнишь?

Лялька тряслась над 'ребенком' но при моем вопросе голову подняла. Теперь выражение лица хищное, я даже попятился, от греха. Лялька завыла, вцепилась в свои щеки, раздирая так и не успевшие зажить царапины.

Алексей Петрович оттеснил меня в коридор, в палату же забежал медсестра. Я видел через открытую дверь — Лялька билась в их руках, громко требовала ребёнка, причём пупс её больше не устраивал. Укол, и она успокаивается буквально на глазах. Мне было неловко — я считал себя виноватым.

— Извините, — обратился я к Алексею Петровичу. — Я не знал, что все настолько серьёзно.

Он только отмахнулся, похоже, беседовать со мной не расположен. Ляльку мне жалко, но я чувствую себя не удовлетворённым — ответов на свои вопросы я так и не получил.

— А что с ней случилось?

— Вы действительно хотите знать? — я кивнул, и он продолжил:- Это случилось около десяти лет назад. Всех подробностей я не знаю, только то, что было указано в медицинских картах, сами уже понимаете — Ляля не расскажет. Она была на девятом месяце беременности, когда её избила и изнасиловала группа мужчин.

— И? — у меня пересохло в горле.