Играй в меня (СИ) - Шайлина Ирина - Страница 31

Так мне и надо. Пусть считает шлюхой, трахает дома свою чистенькую жену. Я сумасшедшая, но я знала, на что шла. Как и знала — сказок не бывает. Димка не простит, не поймёт, время вспять не повернет… к чему ворошить? Я сделала себе установку. Выйду замуж за Сеню. Нужно же хоть одного человека в мире счастливым сделать.

Темно стало совсем. Который час? Я телефон дома забыла. Да и не важно. Странно, но сейчас мне почти хорошо. Вход на каток терялся где-то в темноте, фонарей то ли не было, то ли повыдергивали их перед реконструкцией. Послышался скрип снега, схваченного к ночи морозцем. Только маньяка мне для полного счастья не хватало. Хотя, смерть от рук психически больного извращенца была бы достойным завершением моей жизни.

Встать я и не подумала. Из темноты показалась высокая мужская фигура. Я бы могла сказать, что Димку я узнала сразу, по силуэту, но врать не буду — не узнала. Хотя видеть его не хотела, испытала изрядную долю облегчения. Всё же лучше Димка, чем маньяк, однозначно.

— Что делаешь? — спросил он, нависая надо мной.

Потом подумал и на попу плюхнулся, прямо в снег — сумки у него с собой не было.

— Звездами любуюсь, — меланхолично ответила я.

Димка скептически глянул на небо, которое было сплошь в тучах, хмыкнул, но комментировать не стал. Протянул руку, отобрал у меня пиво. Я было подумала, что выбросит, морали читать начнёт, но нет — сам отпил. Причём хорошо так, ополовинив банку. Вернулась она ко мне уже изрядно полегчавшей.

Я молчала, Димка молчал. Смотрел в темноту, которая прятала за собой занесенный снегом парк, дальше, за деревьями — светящиеся окна высоток. Я не выдержала.

— Что ты там выглядываешь? Сеньку ждёшь?

— А представляешь, придёт?

— Было бы неплохо — пиво заканчивается.

Мы снова затихли. Я мучалась размышляя о том, зачем он пришёл. Или он просто так пришёл, не ожидая меня увидеть? Может его тоже ностальгия мучает? Как бы там ни было, мне было хорошо. Спокойно. Пусть и недолго. Я научилась ценить малое. И наше молчание ещё ценнее, мало ли что мы наговорили бы друг другу? Поэтому я сидела мышкой, и наплевать, что задница у меня уже отмерзла.

— Как-то все у нас неправильно…

— Забавно, что ты тоже это заметил.

Димка повернулся ко мне. Господи, как близко он! С ума сойти. Смешно, но у нас уже был пьяный секс, который Дима вряд-ли отчётливо помнит, я минет исполнила, надеюсь мастерски, а по настоящему его близость ощутила именно сейчас. И сердце защемило, забилось бестолковое, так яростно, словно в груди ему было тесно. Я знала, что следом последует боль, но даже её воспринимала философски, как нечто неизбежное.

— Постой, — наконец разглядела я, — У тебя синяк? Что случилось?

— А, — отмахнулся он. — Споткнулся. Упал.

Я не очень поверила, но расспрашивать не стала. Зачем портить чудесный вечер? Я не могла рассмотреть выражения Димкиных глаз, а смотрел он на меня очень пристально.

— Можно, я тебя поцелую?

Спросил он внезапно, без какого либо перехода, так просто, в лоб.

Мне показалось, что я ослышалась. А потом подумала, что может быть естественнее, чем целоваться здесь, где пятнадцать лет назад оттаптывали друг другу ноги в медляках?

— Давай сделаем вид, что нам по шестнадцать, — продолжил Дима. — Что не было последних десяти лет, у меня нет жены, что ты не ненавидишь меня…

Я хотела сказать, что я вовсе не испытываю к нему ненависти, но не стала. Молчание — золото. В любой непонятной ситуации — молчи. Целее будешь. Это тоже один из моих жизненных уроков. Моя жизнь вообще на редкость поучительна.

Я смотрела в его глаза, и радовалась, что темно. Что не вижу их выражения. И что он не видит моих глаз. Тяжело притворяться, что тебе шестнадцать, когда столько дерьма за плечами.

Так близко он. Его лицо напротив моего. Снег идёт, задницы не чувствую, сапоги мокрые… Романтика. И смотрим друг на друга целую вечность, словно этот наш поцелуй и правда первый, что нет сотен ночей когда-то вместе проведённых. Смешно, но я волнуюсь.

Он замирает перед самым моим лицом. Я чувствую его дыхание. От Димки пахнет сигаретным дымом, морозом, чуть алкоголем. Мне нравится его запах. И обманывать я нравится тоже. Жаль, что тормозить реальность получится так недолго.

Чего он ждёт? Что я потянусь к нему первая? Нет, пожалуй своей воскресной выходкой я исчерпала лимит безумия на весь месяц. Я не целую его… Но в горле пересылает, я нервно сглатываю, и облизываю губы. Боюсь, это было провокационно.

Димка едва касается моих губ своими. Это даже не поцелуй, это предчувствие поцелуя. Но он сделал первый шаг, дальше шагаю я — приоткрываю рот, приглашаю его. Господи, я и правда безумная. Сладко. Сладко и горько. Наш поцелуй так нежен, что я хочу плакать. Но и здесь я свой лимит исчерпала — хватит слез.

Отрываюсь от него я первая. Херово, хоть стони. Интересно, что чувствует он? Впрочем, не хочу знать, совсем не хочу.

— Хватит бередить, Дим, — прошу я. — Совсем не нужно. Я домой пойду.

Задница и правда промокла. Ноги тоже. Была бы жива мама, побранила бы — мне же ещё детей рожать. Как славно, что она не видит, что со мной сталось. Как жаль, что это видит Димка. С Сеней проще — мне хоть притворяться не нужно.

Я поднялась, подобрала со снега свою сумку. Веса во мне, пятидесяти нет, а такая ямка в снегу осталась, словно слон сидел. И почему я всегда думаю о всякой ерунде?

— Я провожу, — сказал Димка и тоже встал.

Спорить я не стала. Хочется ему играть в подростков? Пусть. Главное, чтобы недолго. Я только пришла хоть к какому то согласию с собой, а ещё — очень не хочу обижать Сеню.

— Как Клементина?

— Совращает Рудольфа, — пожаловалась я.

Димка засмеялся. Так мы и шли. Снег с неба сыпится, мы шагаем, вроде вместе, а на самом деле по отдельности. За нами следом тащится машина, видимо, водитель Димки. Что же, у богатых свои причуды.

— Помнишь, — голос Димки сбил недружный строй моих мыслей. — Мы пьяные на пор играли в карты? Сколько лет нам было? Славно, что раньше паспорта в алкомаркетах не спрашивали…

— Ага, а тебе выпало поцеловать первую же встречную женщину, — подхватила я. — И выпала тебе старая Сенькина соседка. И вот на этом перекрестке ты её и возлюбил. Поэтому вспомнил? Вот Сенька смеялся.

Мы снова замолчали. Говорить о Сеньке сейчас как-то странно. А все воспоминания, что без него — слишком личные. О личном больно. Так и идём. Возле моего подъезда помялись. И душу щемит, словно прощаемся, хотя сколько уже раз прощались? Только теперь, пожив, понимаешь насколько серьёзно слово навсегда. Такое… категоричное слово, бескомпромиссное. Такое привычное…

— А у меня твой номер есть, — вдруг сказал Димка. — Старый. Я так и не удалил. Менял телефоны, его заново забивал. Как то дико было, без твоего номера в записной книжке…

Достал смартфон, продемонстрировал экран. На нём и правда мой номер. Дюймовочка.

— Я им десять лет не пользуюсь, — вернула я его с небес на землю. — Если хочешь ответной любезности, боюсь разочаровать — я твой номер не хранила.

При свете фонаря я разглядела, что лицо у Димки и правда помято. Что же, мальчик он взрослый, да и жена у него есть. Не мои хлопоты…

— Кать, — спросил Димка в мою спину. — А какая она, правда?

— Мне-то откуда знать? — пожала плечами я. — Наверное, у каждого своя… Иди домой, Дим. Тебя жена ждёт.

Тяжёлая железная дверь протяжно скрипнула, открываясь. Впустила меня, а потом медленно, так медленно, словно назло, закрывалась. Я обернулась. Димка стоял, не уходил. Чего ждёт снова? Что позову? Нет, не стану. Я девочка, пусть и не особо умная, зато бывала. А на молоке обжегшись, на воду дуют. Ещё одной любви мне просто не пережить. Да и Сенька…

Клементина обхаживала Рудольфа. Тот явно был не прочь. Я озадачилась и прочла в сети три статьи на тему размножения цихлазом. Судя по всему выходило, что мне скоро потомства ждать.