От жалости до любви (СИ) - Ратникова Дарья Владимировна - Страница 52

— Кому сейчас нужен мёртвый язык? — С горечью ответил он. Гордон встал. Наверное, он хотел что-то сказать, возразить. Грегор увидел, как на его лице появился мимолётный отпечаток гнева и ещё чего-то, похожего на скорбь. Но борьба шла незримо для чужих глаз.

— Вы правы, никому, — Гордон встал, поклонился и направился к двери. Грегор остался растерянно смотреть ему вслед.

Казалось, она забыла, как дышать. Её муж стоял в библиотеке. Живой! Кея почувствовала, как её захватил, сбивая с ног, шквал мыслей и чувств. Всё равно, что будет, всё равно! Она поддалась секундному порыву и медленно, стараясь, чтобы не скрипнула ни одна половица, на цыпочках направилась к Грегору. Вот он уже близко. Она может коснуться его. Но хочет ли? Или боится?

«Кея», — вдруг сорвалось, словно стоном с его губ. Кея вздрогнула и завертела головой, почти в панике, ища пути к отступлению. Но он не повернулся. Наверное, её муж разговаривает сам с собой. Но почему о ней? Она подошла ещё ближе, так, что почти дышала ему в спину, и рассмотрела всё.

Старый обшарпаный сюртук. Он так и не купил новый… Его сгорбленная фигура, словно он очень устал или подавлен тяжёлой ношой. Лбом он упирался в книги, словно сил стоять уже нет. И волосы… Кея почувствовала жалость, такую, что больно стало в груди. В волосах Грегора появились седые пряди. Много седых прядей. Они спадали сзади на ворот сюртука. Творец, что же случилось, пока её не было?! Что за горе настигло его? Безумно захотелось опять дотронуться до его волос. Поправить очки, увидеть улыбку на его губах. Но муж стоял, как статуя, поникший, опустошённый и дышал тяжело, надсадно. Что с ним творится? Ему больно? Может, он ранен?

Кея не смогла или не захотела сдержаться, когда её руки потянулись к нему. Она сделала последний шаг, уткнулась головой в его спину и обняла мужа, неловко, неумело, но… И пусть теперь он попробует её прогнать! Он вздрогнул. Кея почувствовала это всем телом. А потом попытался обернуться.

— Кто это? — его голос дрожал, словно он испугался. Может, он зол на неё? Вздохнув, она разжала объятья и встала перед ним. Руки немного дрожали. А что если вот прямо сейчас он скажет, что не желает её видеть? Ну и пусть! Главное, что он жив!

Она стояла и смотрела. Прямо, не отворачиваясь, глаза в глаза. И видела, как на его лице сменяли друг друга страх, радость, недоумение. А потом… То что она услышала было немного нелепым, но взглянув на мужа, ей расхотелось смеяться.

— Ты — призрак? Или моё воображение? Может, я схожу с ума? — и Грегор протянул к ней руку, словно желая дотронуться. Кея подалась вперёд. Странное смущение мешало ей заговорить. Что с мужем? Она ничего не понимала. А он дотронулся до её руки, робко и бережно. — Ты живая? Ты — Кея?

Слова повисли в воздухе. Кея понимала, что должна что-то ответить и едва выдавила из себя:

— Да.

Грегор так же молча приятянул её к себе. Минуты, а может часы, они стояли так. Кея уткнулась носом в его пиджак, вдыхая такой знакомый запах. А потом вдруг муж разжал объятья и отошёл. Что случилось? Он вспомнил о письме? Может быть, решил что она — уже жена другого? Но что тогда значили его слова о призраке? Она стояла, ничего не понимая, словно оглушённая. На глаза вдруг стали наворачиваться непрошеные слёзы. Муж обернулся.

— Родная, ты плачешь? Что я за человек?! Вечно заставляю тебя страдать! — он подошёл к ней резкими быстрыми шагами, обнял и усадил на стул, а сам сел рядом. — Так ты живая? А кто же… Кого же я…похоронил?

Похоронил? Кея посмотрела на него с удивлением. Что случилось? Она ничего не понимала. А Грегор, милый, любимый Грегор смотрел на неё, близоруко щурясь. Седая прядь выбилась ему на лоб, очки опять соскочили на переносицу. Он попытался поправить их и зацепил рукой неловко. Они упали на пол. Кея наклонилась быстрее, чем он смог даже протянуть руку, и уже держала их перед ним. Грегор забрал очки, а потом вдруг накрыл её руку своей и поцеловал. Кея покраснела, но не отдёрнула руку. Всё происходило в точности, как тогда, ещё до побега. Когда она была маленькой глупенькой девочкой, а он всё равно её любил. Любил! Сколько горя она ему причинила!

— Но если ты живая, то неужели всё ещё моя жена? Или, быть может, я не имею на тебя больше права? — Грегор опять заговорил. А она сидела молча. Ей достаточно было видеть его, и знать, что он боится за неё. Как чудесно! Неужели, он всё-таки любит её, до сих пор? Но как же письмо?

— Я… — слова застряли в горле и давались тяжело, но Кея преодолела себя, — я сбежала не по своей воле. Саймон похитил меня и хотел заставить подписать бумаги, но я отказалась, — при воспоминании о Саймоне, в горле встал ком, и она машинально дотронулась до щеки. Наверное, в её глазах отразился ужас, потому что Грегор внезапно жёстко спросил:

— Он бил тебя? — Кея увидела, как сжались в кулаки его пальцы, как побелели костяшки. Она молчала. Она ещё никогда не видела его таким. Неужели, он так переживал за неё? — Жалко, что Саймон мёртв. Я бы не удержался сейчас, увидев его.

— Мёртв? — она искала ненависть в своём сердце или радость, но ни того, ни другого не было. Ей было совсем немного жалко его. Но лишь немного. Тот мальчик, с которым она дружила в детстве, исчез безвозвратно. Умер, наверное, ещё тогда, когда лгал, признаваясь ей в любви. Его уже давно нет. Пришло время наконец-то похоронить его.

— Его убили во время бунта. Он руководил бунтовщиками, — и опять в лице Грегора появилось что-то новое, какая-то жёсткость, которую она раньше никогда не видела. И эта жёсткость очень шла ему, делая его лицо более мужественным. — На тебе нет кольца, — вдруг сказал он. Кея вздрогнула. Действительно, нет. Неужели, он подумал что-то такое… Она покраснела и попыталась вытащить свою руку из его. Он всё ещё сжимал её. Но Грегор накрыл её второй рукой и посмотрел на неё с такой нежностью, что все сомнения рассеялись, как дым. — И фамильного кулона нет, правда?

— Да, — опять она коротко ответила. Но смущение, проклятое смущение, выбило почву из под ног. Она столько раз мечтала, как кинется к мужу и всё ему расскажет, попросит прощения, но… сейчас робела, да так, что едва не краснела.

— Я вынес из огня в том доме мёртвую девушку. На ней были твои драгоценности и одежда.

— Нас заставил поменяться одеждой Саймон, — тихо сказала Кея. А сердце защемило. Значит, вот почему Грегор не искал её. Он думал, что она мертва и мучился. Творец, как же он, наверное, мучился! И седые волосы… Она вспомнила свои страдания ещё полчаса назад, и сердце сейчас готово было разорваться от боли. Грегор, родной, милый… Она рядом. Ему больше никогда не придётся за неё переживать. Любимый. Она безотчётно протянула руку и погладила его по волосам. Обнять, прижать к себе и никогда-никогда не отпускать! Чтобы ему не пришлось больше страдать из-за неё. Никогда.

— Опять Саймон! Хорошо, что он ушёл на суд к Творцу. Надеюсь, он не обижал тебя… больше… — Грегор запнулся. Кея посмотрела на него. Он боится её боли и хочет понести её ношу. Она улыбнулась и покачала головой.

— Нет. Он не успел. Наверное, он хотел дольше надо мной издеваться, но не смог.

— Как ты выбралась из горящего дома? Или он увёз тебя?

— Нет. Я нашла подземный ход и выбежала, когда дом уже горел, — мысль о том, что Грегор в этот момент тоже был в доме, заставила кусать губы. Они могли бы встретиться, и всё её страдания закончились бы ещё тогда. Но письмо… Она выдохнула и задала вопрос. Теперь уже не страшно. Она видела слабость мужа, как он переживал и… Теперь она никуда не уйдёт, даже если он вздумает её прогнать. Ведь тогда он будет несчастлив. Сердце не обманешь. — А как же письмо?

— Какое письмо? — казалось, Грегор удивился.

— Письмо от тебя. Мне его передала кузина, а ей отдали его в монастыре в Арстоне.

— Покажи, — просто попросил Грегор. Она достала его из кошелька. После того первого раза Кея никогда не перечитывала его, нет. Но она любовалась на почерк, вспоминая любимую руку, которая это писала.