Роковое влечение (СИ) - Мельникова Надежда Анатольевна - Страница 34

— Что ты делаешь? — шепчу, отступая.

Я этого не ожидала и никак не пойму, что между нами происходит. Антонио молчит. Он будто не слышит, движется вплотную, заставляя отходить назад.

- Когда ты приехал, ты даже не взглянул на меня.

Но отступать мне больше некуда, за спиной стеллаж с коробками, а Антонио просто смотрит, между нами совсем нет пространства, расстояние сократилось до минимума и вместо ответа, он поднимает руку, касаясь моей щеки, изучая лицо, гладит его.

— Чего ты боишься? — имею ввиду абсолютно все, что между нами было и что могло бы быть.

— Я ничего не боюсь, — осматривает мое лицо Антонио, почти касаясь лба лбом, так близко, ощущаю кожей его горячее дыхание.

Антонио наклоняется, а я отворачиваюсь, опускаю голову, закрываю глаза, чувствуя, как колючая щека касается моей щеки. Обида, такая горькая, с кисловатым оттенком отчаянья, все еще бурлит в крови. Не могу избавиться от мысли, что он отказался от меня и от наших отношений.

Но ведь это мой Антонио, я не в силах справиться с собой, мне очень трудно, когда он так близко.

Он чуть отдаляется, трется своим носом о мой нос. В ответ я медленно отодвигаюсь, продолжая бороться, а он берет мое лицо в свои сильные, большие ладони и целует в губы. Первое касание очень нежное, трепетное, и я, не справляясь с собой, отвечаю ему.

И почти сразу между нами вспыхивает пожар. Он приподнимает меня с пола и начинает кружить по подсобке. Его жадный рот сминает мои губы, и я теряю связь с реальностью, запуская пальцы в густые, жесткие, темные волосы на затылке. Он дарит мне голодный поцелуй собственника, требующий немедленного и такого же безудержного ответа. Антонио прижимает меня к еще одному стеллажу, тот шатается и на пол с шумом летят коробки.

Теперь уже я целую его, притягиваю к себе все сильнее. И когда мы снова оказываемся у стены, он отрывается от меня, гладит лицо, сжимая в тиски.

— Ты красивая, — выдыхает прямо в губы, смотрит в глаза, да так пылко, с жаром, что в груди разливается дивное пламя.

Ради этого взгляда стоило пролететь десять тысяч километров в одну, затем в другую сторону. Он снова целует, крепко держит за затылок, спускается губами к шее, находя все новые чувственные точки, от чего мне кажется, что сейчас я просто умру от наслаждения. Знакомый терпкий вкус любимого мужчины сводит с ума. Невозможно забыть эту нахальную, дикую, почти варварскую манеру сгребать меня в объятья, не оставляя шансов на отказ. Как же я скучала по нему.

Но за дверью слышны голоса и смех — это отрезвляет. Я отрываюсь от его губ, прижимая палец к распухшему от моих поцелуев рту.

Работу я терять не хочу, да дело собственно и не в работе, просто я знаю, что еще немного и мы дойдем до того, что у нас получается лучше всего, однако наших проблем это не решит. Антонио мне нужен целиком, а не на полчаса в заваленной коробками кладовке.

‍​‌‌​​‌‌‌​​‌​‌‌​‌​​​‌​‌‌‌​‌‌​​​‌‌​​‌‌​‌​‌​​​‌​‌‌‍

Выкручиваясь из его рук, я спешу к выходу, выхожу в коридор, чтобы он больше не мог дурманить меня своими губами и руками. Разум возвращается как-то резко, обрушиваясь голосами Джу и Мансура, ее сестры и еще нескольких туристов, что мирно беседуют о чем-то своем.

Антонио выглядит озадаченным, даже слишком. Какое-то время мне кажется, что он просто уйдет и в который раз оставит меня одну.

— Когда я тебя снова увижу? — неожиданно бросает вслед, когда возле подсобки мы расходимся в разные стороны.

Он имеет в виду, конечно же, нашу встречу за пределами отеля. И я хочу крикнуть о том, что готова сбежать с ним куда угодно, прямо сейчас, но сдерживаюсь, потому что наше спонтанное занятие любовью ничего не изменит. Оно лишь усилит мою боль, а ему добавит уверенности в себе и своих решениях.

— Не знаю, — смотрю ему в глаза, отвечая без тени улыбки, возвращаясь к своей работе.

И я говорю серьезно, мы оба серьезны, как никогда. Мне нужен Антонио целиком. Иначе игра не стоила свеч, на меньшее я больше не согласна.

Несколько дней спустя, мы втроем: я, Джу и Мансур стоим в ряд на входе в шикарное здание российского посольства в Индонезии, где дают банкет в честь отличившихся в этом году россиян.

Невозможно поверить, что это происходит с нами в реальности. Все здесь невероятно впечатляет: высокие зеркальные потолки, дорогие люстры, мраморные лестницы и колонны. В огромном зале, устланном дорогим штучным паркетом, звучит живая музыка.

Аккуратно ступаю, стараясь не оторвать подол длинного вечернего красного платья, взятого на прокат. Джу купила для себя что-то воздушное из порчи и шёлка, а Мансур нацепил черный костюм.

— Напомните, что мы здесь делаем? — широко улыбается Джу.

— Они жаждали вручить мне какую-то награду и поэтому вызванивали в Москве, но моя мать рассказала, что я вернулась, и они прискакали к нам в отель.

— Точно, — выходит вперед Джу, сверкая пайетками, — ты не хотела идти и согласилась лишь, если пустят меня с тобой, а Мансур напросился в качестве охранника.

— Награда за спасение собственной задницы, — хмурюсь я, — оригинально.

— Здесь должны быть неженатые послы, — хлопает ресницами Джу, осматриваясь.

— Ну это вряд ли, — пожимаю плечами, — к тому же посол то один — чрезвычайный и полномочный, затем идет заместитель посла, после старший советник, советник, первый секретарь, второй секретарь, третий секретарь, атташе.

— Зануда! — перебивает меня Джу. — Вон сколько секретарей, выбирай любого.

— И всем им за шестьдесят, — смеюсь.

— Вам лишь бы паниковать, — качает головой Джу, выпячивая грудь. — В этом смысле вы с Мансуром прям похожи.

- Мы просто поужинаем, — предлагает мне руку индонезиец, я улыбаюсь и беру его под локоть, — потанцуем, Ульяна толкнет речь, ей вручат значок и мы со спокойной душой свалим обратно в отель.

Выпиваем по бокалу вина, много смеемся, разглядывая местную публику, обсуждаем меню и интерьер. Я сто лет не ходила на каблуках, поэтому золотистая шпилька босоножек то и дело подкашивается. Мансур приглашает меня на танец и мы топчемся по кругу на пионерском расстоянии, но, похоже, парень все равно в восторге.

— Тебе очень идёт это платье, — осматривает горящими глазами.

Вот это как раз тот самый случай, когда лучше вообще не улыбаться мужчине, иначе это расценивается, как знак внимания.

— Я благодарна тебе за хорошее отношение, — я нарочно не даю прижать себя ближе.

— Слушай, я ведь могу помочь и не шутил, когда говорил о свадьбе.

Только этого мне еще не хватало, разглядываю изысканный потолок.

— Ты можешь зацепиться здесь, на Бали, навсегда. Всё, что тебе нужно — это выйти замуж.

Бедовая Ульяна, снова во что-то ввязалась. Теперь двадцатилетнего мальчишку к себе приклеила.

— Спасибо, но я не до конца решила, как долго здесь пробуду.

— Я учусь, — его руки потеют, по всему видно, что парень волнуется, — у меня есть отличные перспективы, я обещаю, что стану богатым и верным мужем.

Боже мой, как звучит-то, как звучит. Этот детский сад пора заканчивать, но благодаря Мансуру, расстояние между нами стремительно сокращается.

— Мансур, мне двадцать девять, я на девять лет тебя старше и уже была замужем.