Приключения ведьмы Мирославы (СИ) - Австрийская Анна - Страница 55

— Я вот список набросал. Все по памяти переписал, как было!

— Хорошо, я позже ознакомлюсь! — забрала я бумагу и спрятала ее в поясной кошель свой.

— Госпожа ведьма, слышал я, что вы можете полезное варево от воровства произвести. Уж не обойдите меня милостью — сварите мне это чудо. А уж я не обижу… Чем хотите, тем и отплачу.

— Нет такого варево, брехню ты слышал! — ответила я сурово. И не врала. Амулетики были полезные, а варева не было.

— Вот ведь люд говорливый… Неужели и помочь мне нечем? — жалобно спросил Казимир.

— Приходи ко мне после праздников. Обдумаю я чем тебе помочь можно!

— Опосля праздников? Так нескоро?!

— Если не хочешь, то не приходи, — пожала я плечами и пошла из дома Казимира прочь.

Дом за домом мы обходили, что жертвами вора стали. И чем дальше я шла, тем больше смятения во мне рождалось. Дома были разные и зажиточные, как у торгаша Казимира и совсем бедные. У бабки Валентины вор сережки фамильные упер, мельхиоровые да пять медяков, что у нее на черный день были отложены.

В другом доме и того страннее. Один мешочек монет вор прикарманил, а второй даже не приметил.

Напоследок мы в дом старосты Гудвина пришли. Там меня уже и Олеус поджидал.

— Что сыскали? — после приветствия спросил любимый.

— Ничего толкового, — вздохнула я.

— Говорил я, что следов нет у этого воришки проклятого. Мой дом он последним ограбил, когда я уже носом землю рыл в его поисках. Да только все одно… В своем родном доме не смог ни следочка обнаружить.

И верно. У старосты украли мешочек золота, что он за печкой хранил. По его словам — это подати народные.

— А личные средства у тебя крали? — нахмурилась я.

— Из личного я там только несколько каменьев да колец прятал. Будущим невесткам кольца обручальные припас…

— Ясно! — вздохнула я.

Хотя кривила я душой, ничего мне ясного не было.

Призвала я домового духа, да только не отозвался он.

— Думать буду, — заключила я и хотела было уйти, да кошка на моем пути попалась.

Молодая кошечка, пестренькая…

— Твоя ли животина? — обратилась я к Гудвину.

— Моя! Моя паршивца!

— Чего ругаешься? — удивилась я.

— Так она уж выводок нагулять успела. И ладно бы с путным каким котом, так нет… с приблудным рыжим наглецом, что с бардом странствует.

Пока староста ругался, я за кошкой наблюдала. Поведение ее мне странным показалось. Она мурчала и по полу каталась, словно ласки ей не хватало. А потом и вовсе стала изгибаться дугой и медленно к печке подбираться.

— Ты чего же делаешь, срамотень? Пришибу или выброшу прочь из дома, животина бездарная, — ругал Гудвин свою любимицу.

— Тихо, — остановила я поток ругательств.

Стало мне интересно, что дальше будет.

Кошка уже не просто мурлыкала, а мяукала все громче и призывно. Будто весна на дворе, а не морозы зимние. Напротив печи припала на передние лапы и брюхом по полу вперед поползла, прямиком к тайнику хозяйскому.

— Чего это? — опешил Гудвин. — Чего это она делает, госпожа ведьма?

— Не торопись, староста, и все узнаешь! — буркнула я.

Следом за кошкой я пошла, медленно и тихо, дабы не спугнуть.

За печку кошка залезла и заголосила там так, будто ее режут. Я, естественно, заглянуть попыталась, но в темноте ничего приметить не могла.

— Свечу мне дайте, — крикнула я мужчинам.

Гудвин забегал, запричитал, будто враз позабыл, где у него свечи имеются. Но через пару минут огарок горящий мне вручили.

Подсветив, я смогла увидеть, что с кошкой творилось. Она на спине валялась, лапками дергала и мяукала. После умудрилась перевернуться и пузом потереться о пол.

Сразу мне понятно стало, что случилось с животиной. И смешно оттого стало и волнительно.

Оторвавшись от печи, я к мужчинам обернулась.

Олеус настороженно за мной наблюдал, а Гудвин с большим удивлением.

— Скажи мне староста, тут ты свои богатства хранил?

— Тут, — кивнул Гудвин. — Мешочек на ухват насаживал и на середку продвигал. А потом также обратно доставал.

— Понятно… А кошка твоя давно ли себя странно ведет?

— Так я говорю… Как этот рыжий прохиндей в деревне объявился, так с ладу с ней не стало. То орет, как резанная, то ластиться к ногам, то с улицы днями не воротиться. А на днях этого котяру в дом пустила. Прихожу, а они посередь комнаты тр… бесстыдство вытворяют!

Я с трудом смешок подавила.

— Я в них сапогом запустил. Моя гадина под лавку забилась. Жинка ее потом с трудом выманила. А рыжий за печку забился. Притаился там гаденыш, выжидал пока я бдительность потеряю.

— И что? Выждал? — хмуро уточнила я. Уж больно это все подозрительно…

— Выждал, — махнул рукой Гудвин. — Меня отвлек сосед, я из дома вышел. А потом гляжу, этот гад рыжий уже от моего дома улепетывает.

— Так, а теперь собери всю свою память, Гудвин и припомни: был ли в тот момент мешочек твой за печкой?!

— Был! — Уверенно заявил староста, а потом в лице изменился. — Или не был… Я уж не припомню. Не обратил я внимания, госпожа ведьма.

— Вспоминай, староста! Вспоминай четко, как было! — настаивала я.

Призадумался мужик, нахмурился и так толкового ответа и не дал.

— Да и что с того? Какая связь между котом и деньгами. Не он же их своровал… — недовольно заметил староста.

А мне интуиция ведьминская подсказывала, что связь есть и самая прямая.

Призвала я домового местного, но он не отозвался.

Приметив для себя, что нужно Осипа Никифоровича попросить о помощи, я еще раз к печке повернулась. Принюхалась, сконцентрировалась и почувствовала отголоски знакомого запаха. Специфический аромат, который знаком любому с малых лет.

— Ну конечно… — догадалась я в точности. — Валерьяна.

— Что? — не расслышал меня Гудвин.

— Скажи мне староста, а настой валерьяны у вас принимает кто-то?

— Валерьяны настой? Это тот, который успокаивает нервы?

— Он самый, — подтвердила я.

— Нет, не было у нас такого. Надобности в ней нет. Жена моя у тебя настой пустырника обычно заказывает.

— Ну да, пустырник я для нее развожу, — припомнила я.

— А может еще кто-то в твоем доме мог ее приобрести?

— Нет! Кроме меня и жены, у нас два парнишки растут. Немногим они моложе Олеуса. Им успокаивающие капли не надобны.

— Логично, — согласилась я.

Странно все это…

— Ладно, Гудвин, пойду я до дому. поразмыслить мне нужно, сопоставить все.

— Как будет угодно тебе, госпожа ведьма. А может, отужинаешь с нами?

— Нет, благодарю. Не хочу по темному лесу блуждать! На днях я еще раз к тебе наведаюсь. Жди!

— Так я завсегда тебе рад! — заверил меня Гудвин и проводил из дома.

Морозный воздух тут же за щеки щипать принялся.

— Устала, Мирославушка? — спросил меня Олеус, за плечи обнимая.

— Немного, — вздохнула я.

— Тогда домой пойдем? Или к родителям? Там бард их развлекает музыкой.

— Нет! Я домой хочу, — озвучила я свой выбор.

— Тогда домой поспешим, пока не замерзла! — заявил Олеус и повел меня к лесу.

— Что узнала по делу странному? — по пути расспрашивал любимый.

— Не складывается у меня общая картинка, Олеус. Не могу я проследить мысли вора. И богатых и бедных обкрадывал. Брал что придется, без разбору.

— Ну… тому масса объяснений может быть, — пожал плечами Олеус.

— Например?

— Например, вор торопился. Брал то, что видел.

— Нет! У всех пострадавших богатства в разных местах припрятаны были. Пусть и не всегда надежно, но и не на виду.

— Хм… тогда не знаю. Да и кто их поймет, этих жуликов?

— Вот коли мы поймем, то и отыскать его сможем.

— Мирослава, а что-то волшебное ты почувствовала? — уточнил любимый.

— Нет, не почувствовала.

— Тогда не разумею я, как ты с этим делом справиться сможешь.

— Олеус, мне кажется, что вина на барде лежит, — высказала я свою догадку. Хотя и не была в ней уверена.

— С чего это? — удивился Олеус.