Князь... просто князь (СИ) - Ланцов Михаил Алексеевич - Страница 21

— Какого черта?! Кто это?! — Воскликнул Ярослав пытаясь остановить кровь из достаточно глубокого разреза на ноге. Нападавшая старалась вложить в этот удар всю свою невеликую силу. И если бы не промахнулась из-за движения нашего героя, то гарантированно вспорола бы ему бедренную артерию.

Кто-то толкнул тело ногой, переворачивая на спину.

— Это жена того гончара, что тебя вызывал.

— А что нож такой странный? — Спросил кто-то. — В чем это он?

Ярослав взял нож. Кроме крови, его крови, на нем была нанесена какая-то едва различимая чуть мутноватая жидкость.

— Яд? — Удивленно спросил он сам у себя. И начал вспоминать все, что знает про местные яды.

Массово применяли только мышьяк и ртуть. Но эта жидкость на них не походила. Скорее на яд змеи или еще кого-то. Что-то органическое.

Тем временем рядом с ним начали суетиться люди.

Выходящая вместе с конунгом и отрядом девчонка — послушница Макоши, немедля промыла рану соленой водой и перевязала. Однако едва она закончила, как началось то, чего Ярослав больше всего опасался — сильные жгучие боли в области раны. Очень сильные. Настолько, что он едва их мог терпеть. И они распространялись от раны вглубь тела. Он отправился усадьбу, понимая, что скоро ему станет очень плохо. И едва успел. К этому времени он едва уже шел, опираясь на дружинников. Боли распространились на зубы и десны. Началось дрожание кистей и мелкие судороги пальцев, а также крупных мышц, близких к ране. Затруднилось дыхание. И слабость… на него навалилась чудовищная слабость…

— Что с ним? — Надрывно спросила Пелагея, прибежавшая с другого конца поселения сразу, как узнала о беде.

— Эта дура, Рада на него с ножом бросилась.

— Ранила? Сильно?

— Нет, не сильно. Только ногу чуть порезала. Да нож с ядом оказался.

— Тварь… — процедила Пелагея. — Где эта тварь?

— Да там валяется. Молчан зарубил ее.

— Как про яд узнали?

— Так Ярослав сам и сказал, посмотрев на ножик. Мы его глянули — ничего не понятно. Измазан в чем-то. Дражко, дурень, его языком попробовал. Совсем чуть-чуть. Так теперь воет — язык болит. Жжет. Сильно-сильно. И десны. И дышать тяжело. Явно какая-то дрянь.

Почти сразу сунулись к Раде в дом и обнаружили ее детей мертвыми. Их передушили как кутят. Явно после провала женщины, дабы они не проболтались — с кем и о чем она беседовала. Родичи ее тоже ничего не знали, тем более что жили они на выселках Гнезда, отдельно. Покойный гончар был довольно буйным парнем и не очень ладил со своим родом.

И началось…

Христиане обвинили всех вокруг в том, что они потравили уважаемого человека. Сына самого Василевса, что их защищал, не щадя живота своего. Язычники встречно обвинили христиан, дескать, те сами его приморили. Ну и так далее.

Даже Пелагея же с Кассией едва не подрались. До крови. До смертоубийства.

— Ты не понимаешь! — Воскликнула Кассия, когда Пелагея преградила ей путь в комнату с Ярославом. — Это — кара небесная! Наказание за непослушание и грехи!

— Я тебе глотку перережу, если ты не заткнешься! — Прошипела Пелагея и вид она имела самый что ни на есть безумный.

— Что? — Ошалело переспросила свекровь, отступая назад.

— Ты своим языком вызываешь усиление ругани промеж обитателей Гнезда! Заткнись и молись молча!

— Как ты смеешь! — Нашлась Кассия.

— Я его жена!

— А я его мать!

— Тихо! — Рявкнул на них Роман, бывший по совместительству Ратмиром, волхвом Перуна. — Раскудахтались тут!

Они обе резко обернулись на него со злым, окрысившимся видом.

— Что смотрите? Не погляжу ни на что — вдоль спины ухватом отхожу. Дуры. Нашли где спор устраивать. Человеку плохо, а вы? Думаете он вас не слышит? Думаете ему от ваших склок легче станет? Пошли вон отсюда!

— Сунешься к нему со своими свечками да лампадками, — тихо-тихо произнесла Пелагея, — зарежу.

— И тебе не жить, если со своим поганым язычеством к нему полезешь, — также тихо ответила Кассия.

— Пошли отсюда! Гадюки! — Рявкнул на них разозлившийся Роман, прекрасно слышавший эти слова.

И женщины подчинились. Хотя ругань их на этом не закончилась. Каждая считала, что только ее вера поможет Ярославу пережить эту напасть.

Роман же прошел в комнату. Выгнал пинком дьячка, что уже успел просочиться и бубнил псалтырь в уголке. И велел перенести Ярослава в комнату со ставнями, да отварить их настежь, чтобы воздуха больше. Самого укрыть шкурами, а ставни на распашку. Да чтобы комната просторная. Да чтобы рядом кто из дружинников был и всех отгонял. А то, понимаешь, положили его снова в темном, душном закутке. Хотя Ярослав ругался… сильно ругался, говоря, что это верный способ уморить…

Волхв Перуна имел свой взгляд на этот вопрос. Религиозный, безусловно. Поэтому рядом с Ярославом лежало его оружие и доспехи. И подле него всегда был хотя бы один дружинник в полном облачении. А у древнего дуба, где наш герой проводил ритуальный поединок, каждый день приносили в жертву пленного воина из числа тех, что держали для ритуальной составляющей культа…

Часть 2. Пожар в курятнике

В глазах огонь, и это значит: опилки тлеют в голове…

Глава 1

861 год, 18 ноября, Гнездо

Темнота. Непроглядная темнота. Прямо первородная тьма. Ярослав ощущал себя очень странно. Словно он — это сгусток мыслей, потерявшийся связь с телом.

«Я что, умер?» — Пронеслась у него мысль в голове, наверное, в голове, которую он не ощущал у себя на плечах… как и самих плечах.

Но тут он непостижимым образом уловил движение. Едва-едва. Скорее на интуитивном уровне, чем на уровне ощущений. Бесшумное. Удивительно быстрое.

Мгновение. И он резко ускоряется, смещаясь. А там, где он только что находился, как ему кажется, проносится что-то массивное… что-то безгранично опасное.

И вновь странное ощущение.

И вновь он срывается с места и перемещается, ощущая каким-то неуловимым образом, что увернулся от какой-то жуткой опасности.

Это повторяется еще несколько раз.

А потом вдруг темнота стремительно отступает, оставляя вокруг странную пустыню со светящимся золотистым песком на фоне мрачной, непроглядной тьмы неба. Но это — мелочь. Главное — рядом с ним стоял скорпион. Огромный черный скорпион. Буквально в паре шагов. Ярослав удивительно отчетливо видел всю его дюжину глаз… все неровности его могучих хитиновых пластин… все эти легкие, едва уловимые колебания ворсинок.

Ему бы испугаться. Но он оказался прикован к этим ворсинкам. Ему показалось, что они удивительно приятные на ощупь. И он протянул к ним руку. Но едва он прикоснулся к ним, как скорпион осыпался прахом и исчез, превращаясь в золотистый светящийся песок, такой же как всюду вокруг.

Наш герой осмотрелся.

Пустыня. Кругом эта странная, жутковато-сказочная пустыня. И тело его на месте. Только оно абсолютно голое. И в нем такая легкость, что оно практически не ощущается.

Ярослав пошел вперед.

Сколько он так шел — не ясно. Ему казалось, что целую вечность. Никакой усталости. Но и картинка не менялась — барханы светящегося золотистого песка до горизонта и мрачное, беспросветно черное небо. Так и шел, пока, наконец, не начал проваливаться в песок. Вот шаг — и нога ушла по костяшку. Еще шаг — по середину лодыжки. Еще — по колено. А дальше он просто стал тонуть, стремительно уходя вниз. И, когда песок уже достиг груди, Ярослав вдруг осознал, что это не песок — это маленькие светящиеся золотистые скорпиончики. Крошечные такие. Еще пара мгновений и он захотел закричать. Но только беззвучно открыл рот и туда тут же стал засыпаться этот «песок».

— А-а-а-а-а… — протяжно раздался крик Ярослава, перебудивший с первыми лучами утра 8 ноября 861 года всех в усадьбе. Старой еще усадьбе.

Ставни были открыты. Поэтому вскочивший дружинник, что дежурил у Ярослава, уставился на своего конунга испуганным взглядом. Еще вечером он лежал без сознания и едва дышал, всячески демонстрируя тот прискорбный факт, что умирает. А тут — дышал уверенно, полной грудью и смотрел в потолок широко открытыми глазами…