Нам нельзя (СИ) - Анина Татьяна - Страница 26

Я не поняла, где нахамила так, что мне это не сошло с рук.

— Ты их запомнила? — шипящим хрипом спросил он.

Я отрицательно помотала головой.

Всё-таки я много не знаю. Допустим, как отцы любят своих детей.

Макс вляпался в нехорошую компанию, и скрыл её от отца. Одно дело с ровесниками якшаться, другое со взрослыми, которые и подставят и такому научат, чего знать нам даже в восемнадцать лучше не стоит.

Прав был Тоха Иванович, ох, как прав, что необходимо папу в курс дела поставить.

Котов закрыл глаза и тяжело вздохнул. Он расстегнул молнию своей куртки. Показался на свет белоснежный свитер.

Мужчина извлёк из внутреннего кармана визитку.

— Спасибо тебя, Катя, — он протянул её мне. — Если что-то нужно, я всегда готов буду тебе помочь. До свидания.

— До свидания, — потерянно прошептала я, сразу убрав визитку в карман джинсов.

Он ушёл. Остался в прихожей запах дорогого мужского парфюма, с едва заметными, тонкими нотками лесопильного комбината.

— Вух, — выдохнула я, когда вошла в гостиную.

Нет, я ещё не готова общаться вот с такими представителями крупного бизнеса. Хотя и видала их в детстве, всё же они слишком сильны и угнетающе действуют на неокрепшую психику одиннадцатиклассниц.

На диване сидели Егор и Света. По их вникающим взглядам, я поняла, что Егор уже всё всем рассказал. Затаив дыхание сидели и ждали от меня новостей.

Я бдительно молчала, они во все уши слушали моё дыхание и ждали отчёта.

— Только не говори мне, что ты деньги не взяла, — сквозь зубы процедила Света.

Офигеть!!! У меня даже мысли не было. А они уже карманы оттопырили.

Я стояла напротив них, и не верила, что такое возможно. Неужели они действительно этим живут?

Огорошенно слушала Светкин монолог.

— Маленькая зажравшаяся дрянь. Ты рождена была в роскоши и представления не имеешь, что за всё в этой жизни нужно платить. Если какой-то выродок тебя тронул, а ты смогла его приструнить, пусть платит. Такие вещи, Катя, не прощаются. Когда мужчина богат, он начинает себе слишком много позволять. И за свои ошибки такие мужики платят наличными. И нет ничего постыдного, брать их. Но ты ведь не такая. Ты упрямая, заносчивая, вся в своего уродливого папашу. Я видела, ты даже золотую цепочку с кулоном отдала. Конечно, я же обещала не покушаться на банковскую ячейку, в которой что-то лежит от Коли. Вот ты и раскидываешься направо и налево. А то, что живёшь за чужой счёт, то, что я тебя кормила и поила…

— На подарки Николая, — закончила я, чувствуя, как наваливается звериная злоба, лютая ненависть к этим людям. — А ведь ты никогда не работала.

— Я свою юность твоему папаше отдала, он мне по гроб жизни должен…

— В моём лице?! — взорвалась я. — Стерва!!! Ты мне своей жаждой наживы, всю психику переломала!!!

— Не смей с матерью так разговаривать! — влез Егор. — Она хлебнула горя с твоим бандюгой папашей!

— А ты вообще заткнись! Не смей трогать моего отца!

Егор вскочил с дивана и быстрым шагом направился ко мне.

Он был моим врагом, посмевшим оскорбить отца. Я с воплями кинулась на него и стала царапать ненавистное лицо. Он ударил меня, а я зубами закусила его ухо. Он пытался скинуть меня с себя, но я, как кошка вцепилась в обидчика и не чувства боли, до шума в ушах, билась до крови.

До своей крови тоже. Потому что Егор меня хорошенько припечатал.

— Егор!!!

— Пошла…, — вслед мне летела отборная матерщина, призывающая немедленно покинуть его дом.

Я влетела к себе на чердак и стала в спешке собирать вещи. Это не заняло много времени, потому что я была готова в любой момент свалить. Я не задумывалась, как буду выживать, чем жить и на что покупать продукты. Потому что бывают моменты, когда нужно бежать.

В сумку я скидала все учебники и тетради. В рюкзак для ноута поместились мои личные принадлежности. В другом рюкзаке уже лежали вещи, я добавила ещё кое-что.

Спустилась вниз.

Егор сидел весь исцарапанный на диване и держался за сердце.

— Посмотри, до чего ты довела человека! Отдай мою карту!

Я поковырялась в сумке, шмыгая носом, из которого лилась струйка крови и швырнула Свете банковскую карту. На ней денег не было. Я не дура, чтобы скапливать НЗ на чужой карте.

Она кричала мне что-то в след, но мне было безразлично. Куртка, шапка, перчатки. Простите меня, мои сестрёнки, прости, Бахря. Если бы я знала, куда иду, я бы взяла вас всех с собой. Потому что в этом месте живёт корысть и злоба.

На улице было холодно. Двор освещал только свет окна. А небо затянуло тучами, спрятав от меня чудесные звёзды.

— Ты не Тугарина дочь!!! Я тебя нагуляла!!! Даже не знаю от кого! А Коля поверил!

Это топор в спину. Полились слёзы, я с психу ударила калиткой со всей силы. Так, что по забору пошла дрожь.

Да, конечно, не его дочь! Размечталась. Мне было три года, это ранние воспоминание. Отец привёз меня в больницу, где мне укололи палец, а потом он радостно кидал меня под потолок, крича, что я его родная дочь. Это я теперь знаю, что он делал тест на отцовство.

Света, тебе вообще никто не верит!

Кругом темнота. Снег повали крупными хлопьями. И уже не таял на земле. Я шла наугад, по памяти, огибая ямы. Перед глазами, от пелены слёз, всё прыгало.

В сумке, что висела на шее, заиграл телефон.

— Кис, — обеспокоенно позвал Трэш в трубку. Помолчал, послушал, как я всхлипываю. — Киска, что случилось?!

— Я из дома ушла, — заревела я.

— Вот чувствовал, что позвонить надо. Ты где сейчас?

— Иду к переезду.

— Всё, Киска, не реви, я навстречу бегу.

Он отключил звонок, а я кинула телефон в сумку. Экран светился сквозь ткань, как маячок. Какой-то знак свыше, что есть свет в моей жизни.

Шла упорно вперёд. Самое неприятное, что Егор со Светой обязательно до меня докопаются, чтобы вернулась. И я не знаю почему! Почему я им нужна?! Неужели, серьёзно хотят продать?! И не различить эту грань, между заботой о ребёнке и желанием обогатиться. Надёжно застолбить себе обеспеченную старость и быть счастливым, зная, что ребёнок ни в чём не нуждается.

Я не понимала! Не хотела понимать такого! И не надо скидывать на мой возраст, как любит делать Света. Я просто другая!

Пока я шла навьюченная до переезда, Трэш пробежал весь посёлок и пролесок.

Вдалеке были фонари. Их свет отражал яркий белый снег, что покрывал чёрную землю. Становилось светло и чисто. И мне опять казалось это знаком.

Сквозь белый пушистый снегопад ко мне навстречу выскочил Никита. Он сразу сорвал с моих плеч два рюкзака и закинул себе на плечо. Обнял меня, прижал к себе, а потом торопливо стал вытирать моё лицо.

А я смотрела на него, подняв голову, и понимала, что это навсегда. Потому что…

— У меня никого нет, кроме тебя, — прошептала я.

Потому что мы одни в этом мире. Как нашли друг друга, непонятно. Но пока есть силы, я буду держаться за него.

Трэш узнал это гораздо раньше. Поэтому был такой настойчивый, поэтому боролся за меня до последнего.

Целовал.

Он зацеловывал мои щёки, мой лоб, в нос чмокнул.

— Всё, пошли, — потянул меня в непроглядную пелену.

И я шла за ним смело, полностью доверяя.

Он жил в том самом угловом доме с аркой. В этом доме много, кто жил. И Марго и Анечка. И Трэш в первом подъезде на втором этаж. Две минуты ходьбы до школы.

Дверь в квартиру была старая, пошарпанная. Никита сунул мне запасные ключи, показав, какой от входной двери, какой от его комнаты.

Посмотреть на нас вышла старая женщина, соседка. Прищуривала злые глаза.

— Ожидаемо, — шепнула она. — Уже девку притащил.

— Пошла нахрен! — очень «вежливо» поздоровался Трэш и втолкнул меня к себе в квартиру.

Первое что свалило с ног — это запах. Стоял настоящий смрад. Лампочка горела справа от меня, на кухне. Всё остальное в полумраке.