Нам нельзя (СИ) - Анина Татьяна - Страница 27

Я представляла, что такое притон, но не была готова его увидеть.

Голые доски на полу, остатки линолеума непонятного цвета. Стены все обшарпаны. Рядом с кухней были две двери в туалет и ванную, без замков, без краски, покорёженные. Много грязи и разбитые бутылки. Вещи навалены в углу, где должна быть вешалка.

Орали пьяные мужики. Из кухни, держась за стены вышла полная женщина в помятой грязной одежде. Она не смотрела на нас. Лицо её пряталось под сосульками тёмных волос с сединой. Только глаза мелькнули синим цветом. Она была очень взрослая, намного старше Светы. Значит, Трэш поздний ребёнок. Вот вам и взрослые люди, без раннего брака. Взяли молодому человеку всю жизнь изуродовали.

— Сынок, — пролепетала она. — Я спать.

Она прошла дальше и скрылась в глубине тёмного коридора. Предположительно, квартира была трёхкомнатная.

Трэш остановил меня от попытки снять обувь на пороге и повёл к двери, что была железная.

Он открыл её, включил свет. Затащил меня в своё логово.

— Я сейчас, — он оставил меня одну, скинув мои рюкзаки на входе.

Ушёл. Я слышала, как он ругался. Билась посуда. Раздались звуки возни. Матерились мужики, а потом хлопнула входная дверь и наступила тишина.

Вся мебель в комнате была старая. Слева от входа большой платяной тёмно-коричневый шкаф. Напротив, почти впритык, разложен диван, застелен темно-зелёным покрывалом. На стене красный ковёр с орнаментом. Окно большое с широким подоконником, на котором организованно что-то по типу кухни: чайник, проржавевшая электрическая плитка, кастрюля и сковородка, сложенные вместе. В прозрачном пакете буханка хлеба и батон. Чай в пачке и сахар кусочками. Стакан гранёный и чашка. Чашка была новая, чистая, с нарисованной на ней кошкой.

Трэш меня ждал.

С улыбкой рассмотрела большой старинный стол. На нём был наведён порядок. Учебники и тетради, на одном краю. На другом, какие-то разобранные микросхемы, сломанный миксер. Над столом самодельная полка в пять ярусов. Полностью заполненная барахлом, инструментами, странными вещами, вроде паяльников и банками с неизвестным содержимым.

А на потолке простая лампочка на проводе была обвита деревянными палочками и свисали с них красивые трафареты. Самолёты, кошка, машины и целующаяся парочка, вырезанная из фанеры.

— Нравится? — Никита закрыл дверь на замок.

— Кого-то они мне напоминают, — усмехнулась я, указывая на парочку. — Мне всё здесь нравится…

— Особенно диван, — он пронёс мои рюкзаки к шкафу, — у тебя ноут? Можно подключить?

— Да, — кивнула я, ощущая что-то вроде сказки или доброго сна.

— Вещи раскладывай, — он открыл скрипучую дверцу шкафа. — Чай будешь пить?

— Можно, — я заглянула в шкаф.

Вещей было немного. Лежали две картонные коробки. Одна с носками, в другой — пара трусов. Чтобы разнообразить серую гамму, я сразу к его трусам закинула своё ядерно-яркое нижнее бельё. Стала раскладывать всё по полочкам.

Заметила, что в шкафу спрятан старинный процессор, побитая клавиатура и древний монитор. Бедняга Трэш. Спрятал от взгляда старое барахло.

Комп ему нужен, однозначно.

Зашипел чайник на окне, открылся с музыкой мой ноут.

— Ты не против, если я посмотрю? У тебя ничего секретного? А фильмов нет? — суетился Никита.

— Смотри. Фильмов нет, но за интернет заплачено до нового года, так что сколько угодно можно качать.

— Класс, — восхитился Трэш, в полном щенячьем восторге подсматривая, как я раскладываю свои вещи в его шкаф.

Я тоже улыбалась. Это был момент какого-то счастья. Мы вместе. И никого рядом. Никаких препятствий для беседы и спокойного чаепития. И фильмы мы тоже будем смотреть. Обязательно! Я даже не удивлюсь, если взрослые, потому что в данный момент я нисколько не сомневалась, что мы с Никитой повязаны навсегда.

— А во сколько ты спать ложишься?

— Уже сплю, — я посмотрела на его носки в коробке и выбрала все дырявые. — У тебя нитка с иголкой есть?

— Кис, не надо, — ему стало стыдно.

— Не напряг, Трэш, доставай иглу, — добродушно ответила я.

— Можно, фотки посмотреть?

— Смотри, — усмехнулась я.

Я села на старый шаткий стул. Трэш копался в моём ноуте, а я решила заштопать все его носки. И ничего более нормального в моей жизни никогда не было.

— Я хотел тебя спросить, — он оторвался от монитора, чтобы заварить чай, — Один пакетик на двоих, сойдёт?

— Сойдёт, — я вставила нитку в иголку и натянула на руку его носок, который пах хозяйственным мылом. Глянула на экран.

Он начал смотреть мои фотки с самых ранних.

На экране я нависла над папой в инвалидной коляске и целовала его в щёку. Я похожа на отца. Большие карие глаза, тёмные густые волосы и улыбка. Так что зря Света треплет, что нагуляла меня. Тут невооружённым глазом видно, чья я копия.

— Это отец? Ты похожа на него.

— Что хотел спросить? — я уколола палец, и сосредоточилась. Давно не шила.

— Фамилия у тебя такая, ещё и Николаевна. Если не хочешь, не говори. Просто мой отец ментом был, и мы год перед его смертью в городе жили.

— Да, мой отец Тугарин Змей, — спокойно ответила я. — Его покалечили, когда мне было десять, а через три года он умер. За три года он пришёл к Богу, изменился в лучшую сторону. Много мне рассказывал. Ты веришь в Бога?

— Нет, — он листал мои фотки. — Бога нет, мы произошли от обезьян. Если не веришь, сходи после третьего урока в школьную столовку. Кис, какая же ты красивая! Это твои друзья?

— Бывшие одноклассники, — я с печалью смотрела на мозговыдирающие фото.

— Не хило зажигаете, — он присматривался к фотке, где мы с девчонками задрали юбки на очередной вечеринке, выставив фотографу свои зады. — Твою попку я узнаю из тысячи!

— По цвету трусов, — усмехнулась я. У всех девчонок черные и белые, у меня ядовито-салатовые.

— Не только. А это что за хрен тебя обнимает? Кис, если ты пробовала, мне пофигу.

— Не пробовала. А зажигать я люблю. Расскажи, чем ты занимаешься? Тут миксер, какие-то запчасти.

— Ремонтирую за отдельную плату. А редакторы у тебя есть?

— Нет, но можно скачать. Я полезла за своим телефоном. Сейчас подключу, скачай себе, что хочешь.

— Не буду, — он стал выключать ноут. — Это твоя машина, она тебе нужна. Потом накоплю, куплю себе что-нибудь.

Обиделся. Не знаю насколько глубоко, но фотографии мои с его комнатой совсем не клеились. Я из другого мира приехала. И он думал, что не достоин. Переживал, что не потянет.

Никита отложил мой комп к тетрадям, я зашила дырки на его носках.

Трэш накрыл на стол. Поставил стакан и чашку, своим перочинным ножиком нарезал батон, вытащил из-за дивана большую банку варенья.

— Добрая Маргарита Петровна подарила мне варенье из крыжовника. Объедение.

Мы пили чай молча. Улыбались. Смотрели друг на друга и были несказанно рады. Варенье действительно оказалось очень вкусным, но я одолела только один кусок булки.

Чашки пошли полоскать в ванну, прихватив сидение для унитаза. На кухню Трэш просил не заходить, там валялся мужчина, его отчим. Мыли чашки.

Санузел был как в фильмах ужасов про постапокалипсис, не хватало кровавых разводов на стенах и человеческих останков на полу. Трэш подождал меня, когда я схожу в туалет. Удивился, когда я вышла.

— Что так быстро?

— Я по маленькому, — покраснела я.

— А-а, ты ж девочка! — он обнял меня с чашкой и стаканом в руках. — Ложись у стены. Ты в чём спишь?

Я сплю в трусах. Но придётся спать ещё и в футболке.

— Одетая.

— Это хорошо, а то мало ли что мне приснится, — мечтательно протянул парень.

Мы вернулись в комнату, и в обязательном порядке закрылись на замок.

Я быстро переоделась, стоя к дивану спиной. Знала, что Трэш за мной подглядывает, поэтому делала всё предельно скромно. Натянула на себя длинную футболку и залезла под одеяло.

Постель пахла Никитой. Подушка была пуховая, что я не встречала очень давно. Я легла лицом к столу, где сидел мой парень и копался в сломанном миксере.