Расскажи мне всё! (СИ) - "Меня зовут Лис" - Страница 20

Я перестаю отмерять и смотрю, как Пит наливает себе кружку дымящегося напитка. Сделав большой глоток, парень оборачивается и, увидев, что я таращусь на него, поднимает вверх зажатое между пальцев печенье и произносит:

— К чаю или кофе всегда предлагают что-то сладкое, если ты не знала. Хозяйка из тебя выйдет никудышная.

Схватив с тарелки ещё одну глазированную фигурку, он идет к обеденному столу и садится, закидывая ноги на стоящий рядом стул.

— Я гостеприимна только с теми, кого хочу видеть у себя в гостях, — складывая руки на груди, резко осаждаю его я. Мука тут же оставляет белые следы на рубашке, и я начинаю их отряхивать, схватив со стола небольшое полотенце.

Пит смотрит на мои руки, которые уже по локоть испачканы в белых пятнах, а затем посылает мне многозначительный взгляд.

— А-а! — Он слегка улыбается и, глядя на мои кулинарные потуги, добавляет: — Слушай, не проще ли пойти в магазин и купить?

Его самодовольная ухмылка рождает во мне желание подойти и хорошенько отлупить его этим полотенцем.

— И это говоришь ты, Пит? Серьёзно? — удивлённо поворачиваюсь к парню, упирая руки в бока. — Я просто не могу поверить. — Разозлившись, я вновь начинаю отмерять муку из миски, разделяя её на кучки. — Нет, не проще, — раздражённо проговариваю я, отделяя каждое слово. — Тем более, я пообещала твоему отцу.

— Такими темпами мы и к вечеру не увидим плодов твоего труда, Эвердин. Дай я тебе покажу, как правильно, — он подходит ко мне, встаёт за спиной, и я чувствую, как его руки плавно скользят вокруг моей талии, пытаясь развязать фартук.

— Что… ты делаешь? — отпрыгиваю я от парня.

Пит смотрит на меня так, словно я сошла с ума. — Если я буду помогать, то мне нужен фартук. Логично? Я не собираюсь пачкать одежду. А на тебе — мой фартук, — указывает он пальцем на надетый на мне предмет.

— Тогда найди для меня другой, — говорю я, стряхивая с белой ткани несуществующую пыль. — Когда я пообещала твоему папе свою помощь, он сам дал мне его.

Пит запрокидывает голову и что-то досадливо стонет, но слов разобрать невозможно. Он открывает шкаф и начинает рыскать в поисках другого фартука. Достав ещё один поменьше, видимо, принадлежащий миссис Мелларк, он протягивает его мне. Я развязываю свой, отдаю его, отворачиваюсь и возвращаюсь к измерениям.

— Умоляю тебя, оставь пока эту несчастную муку, — произносит Пит, явно наслаждаясь ситуацией. — Вывали лучше кусочки масла в миску с сахаром и хорошенько разотри. Когда закончишь, я дам тебе следующее задание.

Парень поворачивается, открывает навесной деревянный шкафчик и, осмотрев содержимое, закрывает. Потом, открыв другой, берет какие-то пакетики со специями и складывает их в ряд на столе.

Не знаю, что ответить, потому просто упираю руки в бока и хотя я злюсь, но делаю так, как мне сказали. Всё же у меня слишком мало опыта. Какое-то время мы работаем молча, занимаясь каждый своим делом.

— Итак, почему вы с отцом решили готовить именно пирог с персиками? — внезапно спрашивает Пит, заглядывая в открытый разворот кулинарной книги. — Хеймитч его любил. Ну, по значимости после хорошего виски, естественно, — шутя добавляет он.

— А я и не знала, — расстроенно говорю я. Надо же, всегда считала, что, сбежав, Пит оставил не только меня, но и Эбернети, а, оказывается, он знает о нём такие вещи, о которых мне не было известно. Я заправляю выбившуюся прядь за ухо и добавляю. — Спасибо кстати, что занял место второго ментора. Вряд ли, я смогла бы переживать это из года в год.

— Моё решение было логичным, к тому же я уже и так жил в Капитолии, — отвечает парень. — У кого-то из нас должно быть хотя бы подобие нормальной жизни.

— Пит, а почему ты больше ничего не печешь, — спрашиваю я, — тебе же раньше нравилось.

— Не вижу смысла, — невозмутимо отвечает Мелларк и ловко переводит тему. — Удивительно было узнать спустя четыре года, что теперь печешь ты, — говорит он с усмешкой.

— Вряд ли «это» можно назвать «печешь», — отвечаю я, поднимая в руках миску. — Всё, что я умею делать хорошо — это по-прежнему ходить в лес и охотиться.

— И как поживает твой охотник? — непонятные мне эмоции скользят в его словах. Надо сказать, меня серьезно беспокоит его намерение поговорить со мной о Гейле. Едва ли Пит собирается припомнить мне нечто приятное.

— Во первых, он не мой. Гейл уже больше года женат на Мадж, — аккуратно произношу я, с усилием перетирая масло с сахаром, превращая их в однородную массу. — Он мой друг.

— Просто друг?

— Это что, какой-то тонкий намёк? Если да, то в таком случае он совсем не тонкий, и сарказм твой тут абсолютно не уместен, потому что между нами с Гейлом никогда ничего не было.

— А как же тот поцелуй сразу после игр?

— Откуда ты знаешь про поцелуй? — замираю я, но Пит делает такое лицо, будто говорит: «Ты сейчас серьезно?»

— Эвердин, его по телевизору несколько недель подряд крутили. «Легенда о несчастных влюблённых разбилась, не продержавшись и пары месяцев», — пародируя Цезаря Фликермана, цитирует он. — Почему, по-твоему, распорядители отменили Тур Победителей?

Я словно возвращаюсь на четыре года назад, и мне становится ужасно стыдно. Горло сжимает спазм, не давая вдохнуть, когда я вспоминаю выражение лица Пита, покидающего шумный и многолюдный вокзал Двенадцатого. Одного взгляда было достаточно, чтобы понять: он никогда не простит меня.

— Извини, представляю, как тебе было неприятно, — очень тихо говорю я.

— За что? Меня выставили несчастным обманутым парнем, а тебя беспринципной стервой, не побрезговавшей даже кузеном, — спокойно отвечает он, помешивая белый заварной крем, стоящий на плите. Парень достает из ящика под печью металлическую форму и брызгает на неё маслом из специальной бутылочки с распылителем. — Многие, кстати, оценили тот поцелуй. Инцест, знаешь ли, в Капитолии в почёте.

— Фу, какая мерзость, — только и могу выдавить я.

Минуту мы молчим и сквозь вину, которую разбередили внутри меня его слова, я тихо добавляю:

— Больше ничего не было, никогда и ни с кем. Это был единственный поцелуй с Гейлом. Он сам меня поцеловал тогда… я не хотела.

Пит замирает, но я вижу лишь его напряженную спину, которая благодаря свободной рубашке кажется шире, чем обычно.

— Неважно, Эвердин. Это было четыре года назад, поэтому уже не имеет значения.

Отставляю в сторону масло и снова берусь за муку. Слова рвутся наружу, и я решаю не сдерживать их.

— Я просто не хочу, чтобы ты считал, будто я предала тебя, — краснею и сдуваю прилипшую прядь с лица. В Четвёртом действительно очень жарко.

Пит продолжает молчать, и я начинаю нервно теребить край передника, пытаясь разгладить большой залом, проходящий прямо по его середине.

— Из-за тебя я сбилась со счета. Твой отец сказал отсчитать восемь маленьких чашек. Теперь мне придется начинать всё заново! — раздражённо говорю я и хватаюсь за мерный стаканчик.

— Слушай, давай я, — говорит парень, приближаясь ко мне сзади.

— Нет, я сама, — вскрикиваю я и, повернувшись, натыкаюсь на пристальный взгляд. Пит качает головой, пытаясь забрать у меня миску, но я не отпускаю, он дергает сильнее, и от резкого рывка мука, поднимаясь белым облаком вверх, разлетается в воздухе. Мы оба с головы до ног оказываемся покрытыми тысячью мучных пылинок. Белый порошок лежит у Пита на носу и щеках, и даже на и без того светлых прядях волос. Мелларк замирает, и мы стоим, уставившись друг на друга, до сих пор с двух сторон сжимая злосчастную миску. Я жду, что он рассердится или снова скажет что-то обидное, но парень молчит.

Мы стоим так близко, что я могу детально разглядеть его впалые щёки и тёмные круги под глазами, которые настолько очевидны, что на них больно смотреть.

Внезапно Пит трясёт светловолосой головой, словно мокрый пёс, поднимая вокруг клубы пыли и неожиданно начинает смеяться. Я понимаю, что готова слушать этот удивительный раскатистый смех бесконечно, потому что он разительно отличается от коротких злых смешков, которые в последнее время были его постоянными спутниками. Этот смех громкий, счастливый и с каждым мгновением становится ярче. Так живо и естественно он смеётся в первый раз, и я не могу сдержать ответной улыбки, глядя на него. Мелларк проводит рукой, щёлкая по моему носу и стирая муку.