Олигархов надо (ка)лечить (СИ) - Волгина Надежда - Страница 2

Соорудить лежанку из веток не составило большого труда. Гораздо сложнее далось перемещение пострадавшего на эту лежанку. От тяжести Ната и сама едва не легла рядом. Но у нее получилось, и вскоре она уже медленно двигалась в сторону деревни, таща за собой лежанку с пострадавшим, в ногах которого установила и свою корзину.

На счастье ли, на беду ли, но никого на пути домой Ната не повстречала. Сама она уже еле дышала, когда затаскивала лежанку во двор. А впереди еще оставалось самое сложное — каким-то образом втащить этого тяжеленного мужика на крыльцо.

И снова она никого не могла позвать на помощь. Дом ее находился за деревней, у самого леса. До ближайшей избы было с километр, не меньше. И как назло, в обычные дни к ней часто кто-то наведывается, а сейчас, когда это было так нужно, ни души.

К тому моменту, как закрыла дверь, Ната уже была ни жива ни мертва. Так и сползла по стеночке рядом с тем, кто продолжал оставаться без сознания. И какое-то время тупо смотрела в окно, чувствуя, как трясутся руки и ноги.

Сколько прошло времени, она и не поняла, но в какой-то момент словно очнулась от сна и сообразила, что бездействовать никак нельзя, что нужно срочно осмотреть пострадавшего на предмет переломов и обработать все раны. Умела Ната и шины накладывать, и швы. За этим к ней тоже шли, потому как в деревне даже фельдшера не было.

Савелий

— Зачем тебе лететь самому, сын? Отправь нарочного…

— Пап, хочу развеяться. Кроме того, техника не должна простаивать, ты знаешь. Да и что со мной будет? У меня же полетов уже больше, чем у первоклассного пилота пассажирского лайнера.

— Не нравится мне эта затея. Не нравится, и все тут!

— Все нормально, пап…

Почему-то именно эта часть разговора с отцом вспомнилась Савелию, когда двигатель заревел ни с того ни с сего и сразу же вспыхнул, как пакля в факеле. Только и успел сообщить диспетчеру о неисправности, как начал стремительно терять высоту. Сбить пламя не получилось, самолет потерял управление и не слушался его. Под ним простирался лес, и верхушки сосен стремительно приближались.

«Ну вот и все, отлетался ты, дружок», — мелькнула паническая мысль. Все произошло так быстро, что даже страх не успел зародиться. А потом последовал удар и боль, после чего наступила темнота. Нет, кое-что еще сохранилось в памяти — стойкое ощущение, что все еще жив. Тому способствовала боль, которая накатывала каждый раз, стоило только Савелию вынырнуть из того темного, во что сразу же проваливался снова.

— Пей, не упрямься. Это поможет не терять сознание…

К губам прижалось что-то холодное, от чего по телу прокатилась противная дрожь. Савелию казалось, что он замерзает, сидя по шею в сугробе и не имея возможности из него выбраться. Руки, ноги немели, и каждый глоток воздуха рождал дрожь.

— Потерпи немного. Нужно сбить жар хоть на градус. Потом начнет действовать лекарство. Знаю, что холодно…

Кто это говорит? Голос женский и довольно приятный. Он все еще жив? Или это в раю так холодно? А почему, собственно, он решил, что попал в рай? Кажется, таким как он самое место в аду. Вот и Алина пожелала ему не так давно гореть именно там. Но когда горят, так отчаянно не мерзнут. И наверное, нужно попробовать открыть глаза.

Савелий сделал усилие, размыкая веки, которые, казалось, примерзли к глазному яблоку. Сначала ничего не получилось разобрать — все тонуло в дымчатом полумраке. Но потом он различил лицо. Женское. Только сообразить ничего не успел, как кожу снова обожгло холодом.

— Так. Ну все, хватит с тебя… — пробормотал все тот же голос. — А то еще окочуришься тут у меня. Нужно измерить температуру, — теперь и подмышку ему сунули что-то холодное, крепко прижав рукой.

Термометр. Кто-то пытается его лечить. Эти мысли стали наиболее осознанными, и кажется, сознание на этот раз не спешило уплывать от него.

Савелий снова напряг зрение. Получилось увидеть лицо отчетливее. Она молодая и курносая. А еще почему-то злая и растрепанная. И движения ее далеко не ласковые. Ладно хоть эту мокрую холодную тряпку с него сняла. Стало чуточку теплее.

— Тридцать восемь с половиной. Будем считать, что нормальная. Чего смотришь?! — еще и прикрикнула на него, встретившись с ним взглядом. — Умереть тебе не дам и не мечтай, хоть ты этого и заслужил, — с этими словами злая женская мордашка исчезла из поля зрения Савелия.

Что он ей такого сделал, что даже возможную смерть его оправдывает? Нет уж, раз выжил, то теперь будет бороться. А она симпатичная, даже лохматая и злая. Но не в его вкусе — слишком простая, деревенская какая-то.

Когда на тело его опустилось что-то сухое и невесомое, а еще пахнущее чистотой и свежестью, Савелий снова позволил себе закрыть глаза.

— Не притворяйся мертвым! — тут же нарушил нирвану злобный голос. — Сейчас уколы буду делать. Ворочать тебя у меня не осталось сил. Так что, сам, давай, подставляй мне задницу.

— Злюка! — получилось выговорить.

— Что?! Что ты сказал? — склонилась над ним девушка.

В нос ударил запах полевых трав и цветов, а глаза встретились с колючими и зелеными. Она еще и ведьма.

— Злюка! — повторил Савелий.

— Надо было бросить тебя умирать в лесу, — скривила она полноватые губы в улыбке. — Мне же меньше хлопот… Поворачивайся, кому говорю. Хватит умирать, раз родился в рубахе. Кроме порезов да синяков на тебе ничего, даже вывиха не нашла.

Она снова исчезла из поля зрения, а Савелий попробовал повернуться набок. Малейшее движение отдавалось болью во всем теле. Казалось, что ни единой целой кости у него не осталось. Но если верить этой злюке, то все они целы. Так чего же он расклеился словно кисейная барышня?

Повернуться получилось, но на это ушли все силы, и он снова едва не потерял сознание. Голова еще долго кружилась, и без того расплывчатые очертания комнаты крутились перед глазами.

Его самолет потерпел крушение. Сам он чудом выжил, и за свое спасение должен благодарить эту злую незнакомку. Все это Савелий отчетливо осознавал, как и помнил все до мельчайших подробностей, кроме той части, как оказался в этом доме. Одного не мог понять — что случилось с самолетом, отчего загорелся двигатель? Но с этим он разберется потом. Сначала нужно все до конца осознать.

— Так! Вколю тебе тройчатку — это собьет жар и усыпит тебя. Еще антибиотик, чтоб заражения крови не заработал. А потом, усни уже, пожалуйста, и позволь мне заняться своими делами.

Он бы ей ответил, если бы позволили силы. Во рту поселилась Сахара, а губы и язык отказывались подчиняться. Да и глаза с трудом получалось держать открытыми. Ладно, если доживет до завтра, то завтра и выскажет ей все. А пока… Черт! Больно-то как! Это не укол, а орудие пыток. Хорошо, если задница не отвалится, а вместе с ней и нога.

— Теперь спи! — накрыла она его снова простыней. — Пока так, укрою потеплее, когда спадет температура…

Она выключила свет в комнате и тихо прикрыла за собой дверь. По воздуху она что ли выплыла — шагов Савелий не разобрал. Но без нее и в темноте было как-то спокойнее. Еще бы задница так не болела.

Засыпая, он вспомнил разговор с начальником охраны.

— До меня дошли слухи, что твоим отцом интересуются теневые личности. Кому-то он перешел дорогу. Не знаешь, кому?

— Понятия не имею. А что за слухи?

— Якобы, увел он у кого-то крупного клиента, подослав к тому своего шпиона.

— Первый раз слышу. У кого?

— Рогожин. Слышал о таком?

— Фамилия знакомая…

— Крупный заводовладелец. Бизнес строил еще в лихие девяностые, на грязных деньгах, как сам понимаешь.

— И что? Он угрожает отцу?

— Пока нет, да и сам Рогожин не будет светиться, но ухо нужно держать востро…