Моя ходячая (не)приятность (СИ) - Чудная Алиса - Страница 16

Плыву за ним. Пока не пропал настрой, и я не успела передумать. Лучше извиниться прямо сейчас, пока еще можно о чем-то договориться. Ведь утром… Утром мы уедем отсюда, и, скорее всего, он навсегда исчезнет из моей жизни. Или я из его, если все же найдется билет на ближайший рейс.

Странное ощущение… Я хочу отсюда убраться поскорее и… не хочу. Почему-то мне кажется, что здесь я оставлю лучшее, что могло бы произойти со мной в этой жизни. Однако интуиция кричит, что если останусь, то произойдет худшее…

Я словно разделилась на две части. Как чокнутая. Одна часть меня горит огнем, просит, практически умоляет остаться, а другая твердит — беги. Беги, Кэт, беги.

Когда я подплываю к Дану, он поворачивается и выжидательно смотрит на меня. В глаза застыл немой вопрос. Что нужно? Что тебе еще нужно от меня?

— Прости, — говорю я тихо, едва слышно. — Прости, что сорвалась сегодня днем и наговорила кучу глупостей.

Рука тянется к бортику. Я цепляюсь за него, как за спасительный круг. И… соскальзывает. Пальцы мокрые скользят по плитке, отчего я снова ухожу под воду. Почти.

Чувствую его руку на своей талии, которая перехватывает меня и крепко удерживает на поверхности. Теперь Дан так близко, что я невольно задерживаю дыхание. Руки сами обвивают его шею, и…

Черт! К такому я точно не была готова. В груди разгорается пожар. Непреодолимое чувство желания. Хочу коснуться его губ своими, зарыться пальцами в волосы и прижаться всем телом к его телу. Проникнуть под кожу… Проникнуть в душу и занять там все место.

— Давно простил, — шепчет Дан, не сводя глаз с моих губ.

Вижу в его глазах свои невысказанные желания. Свои же мысли, которые, оказывается, нас двоих сводят с ума. Прямо здесь. Прямо в эту самую минуту. Крепко зажмуриваюсь, думая о том, что собираюсь сделать. И подаюсь вперед, касаясь своими губами его губ.

Господи, как же я пожалею об этом… Черт возьми, ну точно же пожалею!

Дан отвечает на поцелуй. Горячо, страстно… И мне сносит это крышу. Вода в бассейне больше не кажется теплой. Теперь она кажется холодной, по сравнению с моей разгоряченной кожей. Руками крепче обвиваю его шею и позволяю прижать себя к холодной стене, выложенной кафелем.

Сердце в груди стучит быстро-быстро. Кажется, даже где-то в висках, отдаваясь пульсацией во всем теле.

Его губы опускаются к моему подбородку. Прикусывает легко кожу и тут же проводит языком. Шея… ключицы… И возвращается снова к губам…

А я все больше убеждаюсь в том, что мое место здесь. Рядом. В его объятиях. Ведь мне так уютно, тепло и хорошо. Словно этого мужчину создали специально для меня…

Мамочка… кошмар! Неси лупидол, будешь вправлять мозги на место своей непутевой дочери, потому что… кажется, я влюбилась…

Из бассейна мы выбираемся спустя час. Я едва иду — ноги подгибаются. И сейчас, вместе с осознанием того, что произошло, приходит чувство стыда. Краснею и позорно прячусь за тонкой тканью парео, словно это может хоть как-то меня спасти от мыслей о… О Дане…

С ума сойти… Вернее, я уже, судя по всему, слетела с катушек, раз это все произошло…

До боли прикусываю губу. Боль отрезвляет, а мне сейчас необходим рассудок. Чтобы решить наконец, что мне делать дальше.

В дом мы оба пробираемся как мыши. Крадемся. По коридору на втором этаже ступаем и вовсе затаив дыхание. Я на миг замираю в растерянности у своей двери, однако Дан поворачивает ручку и буквально вталкивает меня в комнату.

В следующую секунду парео летит куда-то, а я оказываюсь прижатой к стене. Пальцами хватаюсь за его плечи, чтобы удержаться на ногах и тихо, прерывая поцелуй, шепчу:

— Кажется, ты говорил, что я не в твоем вкусе…

— Не в моем, — соглашается он хрипло, и за это я хочу его двинуть чем-то по тупой голове.

Нашел, что сказать девушке, которую целует так, словно она — его дыхание и необходима, как воздух.

— И ты не в моем… — вновь прерываю поцелуй, позволяя своим пальцам немного сжать его темные, мокрые после бассейна волосы.

— Помню… — его губы находят мои и в следующее мгновение я забываю, как дышать…

Через какое-то время мы так и стоим у стены. Наши лбы соприкасаются и кажется, что между нами есть какая-то невидимая связь. Она всегда была, но в этот момент ощущается острее, чем когда-либо.

— Как думаешь, мы разбудили твоих родителей? — тихо выдыхаю я и, хотя в комнате темно, все же стыдливо прячу взгляд.

— Думаю, что даже если и так, то они все поймут, — отвечает Дан, продолжая крепко сжимать руками мою талию.

Я нервно прикусываю губу, боясь поднять глаза. Мне кажется, что даже в такой тьме Дан разглядит в них мои мысли. Прочитает то, о чем я думаю…

Упираюсь ладошками ему в грудь, как бы немного отстраняясь. Когда его пальцы разжимаются, выпуская мою талию, делаю шаг в сторону, а после и вовсе огибаю его, едва касаясь плечом и забираюсь с ногами на постель. Накатывает грусть. Не хочется думать, что все это было ошибкой.

— А дальше что? — тихо спрашиваю, обнимая руками коленки. — Что дальше, Дан?

Он подходит, садится рядом со мной и берет в свою ладонь мою руку.

— Посмотрим, — шепчет.

И это «посмотрим» уничтожает меня. Ну почему не сказать — все будет хорошо. Быть может тяжело, но мы справимся?..

Почему простое «посмотрим»?

Одергиваю себя. Придираюсь к мелочам. А ведь он прав. Прав в том, что не обещает золотые горы и счастье до гроба. А реально оценивает эту жизнь, понимая, что лучше все же посмотреть, что будет дальше.

Последнее, что помню перед тем, как провалиться в сон — крепкая рука Дана, которая гладит меня по волосам.

Когда просыпаюсь, на улице уже светло. Солнце вовсю светит, проникая в комнату сквозь тоненькую щель между гардинами. Дана рядом нет. Интересно, он уже встал или все же ушел, стоило мне уснуть?

Наспех одеваюсь и стыдливо выглядываю из комнаты в коридор. А что, если его родители вчера все слышали? Или хуже того — видели? А может и то, и другое?

Чувствую, как щеки заливает румянец. Стараясь создавать как можно меньше шума, возвращаюсь в комнату и беру из чемодана косметичку с предметами гигиены. Прошмыгиваю в ванную и закрываю замочек-щеколду.

Наспех умываюсь и чищу зубы, и только после этого заостряю свое внимание на отражении в зеркале. Невероятно! Как может одна ночь изменить человека настолько?

Кожа кажется свежей, отдохнувшей, и под глазами нет уже привычных темных кругов от недосыпа. Легкий румянец на щеках и задорный блеск в глазах… Наверное, так выглядит женщина, когда любит и любима…

Хотя… С тем, что люблю, я, кажется, определилась… Но любит ли он? Или же просто симпатия? Или, еще хуже — жалость?

Потрясла головой, выбрасывая из головы все сомнения, которые, так некстати, забрели в нее этим прекрасным утром.

— Можешь ли ты хотя бы день не думать ни о чем? — спрашиваю у своего отражения в зеркале и вздыхаю.

Оно не ответит. На этот вопрос могу ответить только я, и то… Не обещаю честность. Потому что предполагать я могу все, что угодно, но стоит только чуть-чуть забыться, как неотъемлемая часть меня (сомнения) вернется и все испохабит.

В горы мы так и не выбираемся. Дану кто-то звонит, и я, глядя на его хмурое лицо, понимаю, что пора возвращаться в Рим. Прощаемся с родителями тепло. Мама Дана, обняв меня, шепчет, что будет рада снова видеть, а отец же ободряющее похлопывает по плечу.

Всю дорогу до Рима мы молчим. Я не знаю, как заговорить и что спросить. Смотрю на пейзажи, проплывающие за окном, и думаю о том, что эти выходные многое перевернули в моей жизни. Уже у отеля, Дан помогает мне достать из багажника чемодан и как-то холодно целует меня в висок.

В душе гадливое чувство. Хочется спросить, когда приедет и… ждать ли вообще… Но я не успеваю и спустя несколько мгновений стою и смотрю вслед удаляющемуся автомобилю. В душе гадкое чувство, словно меня бросили. Снова. Выбросили за ненадобностью, как сломанную игрушку.